Баярд надел на себя наручни и привязал кошелёк к поясу. При этом он сердечно поблагодарил молодых синьорин и сказал, что в память о них постоянно будет носить подаренные ему вещи.

Помимо боязни пропустить битву Баярд спешил на место военных действий, чтобы остаться верным данному слову. Когда он лежал раненый в Брешии, принц Гастон де Фуа ежедневно навещал его и однажды, находя здоровье рыцаря удовлетворительным, сказал ему:

— Мой дорогой Баярд, я надеюсь, что ваша рана скоро заживёт и вы будете участвовать в первой битве, которую мы дадим неприятелю. Ваше отсутствие было бы для нас незаменимой потерей.

Баярд ответил, что он готов скорее приказать вынести себя вместе с постелью на поле битвы, нежели отказаться от участия в ней.

Король Людовик XII и его полководцы напрасно обманывали себя надеждой, что и на этот раз французская армия быстро обойдёт Италию и останется победительницей, не прибегая к оружию. Причина такого заблуждения главным образом заключалось в том, что они совершенно упустили из виду, что предшествующее нашествие французов было тяжёлой, но крайне поучительной школой для итальянских властелинов и предводителей войска. Если Карлу VIII удалось быстро и беспрепятственно пройти страну со своей армией, то это нужно приписать крайней запутанности дел на полуострове и тому обстоятельству, что здесь ещё не были известны новые способы ведения войны. Жестокий урок не прошёл бесследно для живых и восприимчивых итальянцев; они воспользовались коротким отдыхом, чтобы усвоить все те нововведения, при которых можно было с успехом выдержать борьбу с сильным неприятелем. В самое короткое время сооружены были новые крепости, построены мосты и приобретено усовершенствованное оружие, так что высокомерное французское рыцарство увидело перед собой другого неприятеля. Вместе с тем дела в Италии приняли вскоре иной оборот. Самые знаменитые художники, как Леонардо да Винчи, Микеланджело, Рафаэль и другие, отложили кисть и резец и занялись составлением стратегических планов для защиты страны от неприятеля.

Если бы вражда между отдельными государствами и ненависть против Венеции не мешали итальянцам действовать соединёнными силами против врагов, то вряд ли французам удалось проникнуть на полуостров.

Людовик не ошибся относительно тех выгод, какие может принести ему союз с Чезаре Борджиа и дружба с папой, потому что только этим путём он мог пройти беспрепятственно по средней Италии и достигнуть Неаполя, где обстоятельства изменились в его пользу.

Напрасно король Федериго Неаполитанский для спасения своего государства ещё до начала войны предлагал своим подданным признать власть Людовика XII, а его самого назначить вице-королём. Неаполитанцы не приняли этого предложения не только из чувства национальной гордости, но и вследствие привязанности к Федериго.

Вскоре после того Людовик сообразно своему плану овладел Неаполем, но не долго удерживал его за собой и в битве при Гаэте должен был уступить Испании вновь приобретённое королевство, которое с этих пор управлялось арагонскими вице-королями.

В болотистой равнине на берегу Гарильяно, близ Неаполя, произошла битва между французами и испанцами, имевшая роковые последствия для Пьетро Медичи, который вопреки традициям своего дома и на этот раз примкнул к французскому королю. На одном берегу реки, у развалин древнего Минтурнэ, стояли французы под предводительством Гонзага из Мантуи; на другом берегу расположились испанские войска, во главе которых был знаменитый полководец Гонзальв Кордуанский. После нескольких напрасных попыток французам удалось переправиться через реку. Но Ганзальв смело бросился на них и обратил в бегство, говоря, что предпочитает найти могилу и сделать шаг вперёд, чем двинуться назад на несколько локтей, хотя бы из-за этого он мог прожить сто лет. Французы отступили к Гаэте, и здесь последовала вышеупомянутая битва. Несмотря на обычную храбрость французов, испанцы остались победителями. Пьетро Медичи искал спасения на купеческом судне, которое утонуло вместе с ним от слишком тяжёлого груза.

Во время войны решилась судьба Федериго Неаполитанского. Историки не согласны в том: умер ли он на родине от тяжёлой болезни, прежде чем неприятель подошёл к Неаполю, или, как уверяют некоторые, прожил ещё после этого известное время во Франции. Говорили даже, что Людовик XII отдал ему во владение графство Анжуйское со значительным ежегодным содержанием. Но где бы ни кончил свою жизнь Федериго, он во всяком случае провёл её в таком же душевном одиночестве, как его возлюбленная Катарина Карнаро.

В то время как в Южной Италии свирепствовала война и Чезаре Борджиа приводил в исполнение свои хищнические планы, семья изгнанного герцога Миланского нашла убежище в Инсбруке, где в то время находился двор германского императора Максимилиана.

По ту сторону гор, которые защищают солнечную Италию от суровых северных ветров, лежит Тироль со своими живописными горами, сосновыми и буковыми лесами, водопадами и свежим, живительным воздухом. Тирольцы издавна отличались от изнеженных обитателей цветущей и плодоносной Италии простотой нравов и сильным телосложением. Страна их более ста лет принадлежала австрийскому дому. Габсбурги нередко являлись сюда для охоты и неутомимо преследовали дичь в лесной чаще, среди диких, неприступных утёсов.

Император Максимилиан разделял наследственную страсть габсбургского дома к охоте, и в этом случае никакая гора не казалась ему достаточно высокой и никакой утёс слишком опасным. Во времена своей молодости он едва не погиб на охоте среди крутых альпийских «жал Тироля, так как потерял тропинку и не мог двинуться с места. Все попытки добраться до него оказались напрасными. У подножия гигантского утёса, который поднимался к небу в виде сплошной стены, собралось всё население ближайшей деревни. Пастор поднял «Обеими руками святые дары, ниспосылая церковное благословение на злополучного охотника, который должен был неизбежно погибнуть от голодной смерти. Он находился на такой высоте, что стоявшие внизу люди с трудом могли различить его стройную фигуру. Но в тот момент, когда пастор издали готовил его к смерти и он сам готовился к ней, явилась неожиданная помощь. В нескольких шагах от него послышался в кустарнике шорох; вслед за тем из зелёной листвы выглянула белокурая головка с тонкими чертами лица и большими голубыми глазами. Удивлённый Максимилиан не мог подробно разглядеть фигуры, но видел короткое мужское платье. Таинственное видение молча указало ему рукой на узкую тропинку в скалах, по которой он безопасно спустился в долину, где встретил свою свиту, которая с радостью приветствовала его. Максимилиан оглянулся, отыскивая глазами красивого юношу, которому он был обязан своим спасением. Но он исчез бесследно, и все попытки отыскать его оказались напрасными, так что вскоре все пришли к убеждению, что св. Дева Мария послала ангела, чтобы указать путь молодому принцу.

Максимилиан пользовался таким же уважением и любовью в Тироле, как его отец, потому что в то время Габсбурги своими нравственными качествами и кротким правлением выделялись среди всех тогдашних властителей.

Хотя они не менее других заботились о могуществе своего дома и подчас прибегали к мечу для увеличения своих владений, но преимущественно старались приобрести чужие земли посредством браков и связанных с ними наследственных прав.

Максимилиан был женат на дочери Карла Смелого, Марии Бургундской, вследствие чего сын их Филипп стал властелином Нидерландов. После смерти своей первой жены германский император хотел жениться на Анне Бретанской, но Карл VIII предупредил его, и Максимилиан выбрал себе в супруги Бианку Сфорца из миланского герцогского дома. Бианка славилась своей красотой и богатством; она внесла в Германию более утончённые нравы и образование, которым придавали большое значение при итальянских дворах.