— Э-э, помилуйте, да если бы мы все из-за каждого слова, сказанного невпопад или даже на ветер, на основании слухов, должны были нести на себе ответственность, так ведь это, пожалуй, и жизнь не мила бы нам стала.
— Это всё так, г-н секретарь, — стал выговаривать мейстер Детмар, несмотря на красноречивые взгляды своей супруги, — но дело в том, что уж вы слишком много лишнего говорите о добрых людях...
— Друг мой! — вступилась фрау Детмар в виде напоминания мужу.
— И лучшим доказательством моих слов, — продолжал мейстер Детмар, ничем не смущаясь, — должно служить то, что и сам г-н бюргмейстер порядочно наказал вас за вашу излишнюю болтливость...
— Детмар! — попыталась было ещё раз вступиться супруга.
— Ну, что там стесняться! Правда всегда правда, а клевета — позорное дело, и я признаюсь господину секретарю, что я потерял к нему всякое уважение с тех пор, как он решился набросить такую неблаговидную тень на старую и почтенную фирму «Госвин Стеен и сын»...
— Да полно же, в самом деле, — перебила Детмара его супруга, — ты забываешь о том уважении, которое следует питать к гостю...
— Ну да! Ещё вопрос в том, каков этот гость, — проворчал про себя мейстер.
— Я бы легко мог доказать вам, дорогой мой друг, — с улыбочкой отвечал секретарь, хотя лицо его во время всей речи Детмара становилось всё бледнее и бледнее, — ясно мог бы доказать вам, что вы ко мне очень несправедливы, что я заявил вам о фирме «Госвин Стеен и сын» сущую правду. И если я действительно получил выговор от моего начальника, то исключительно за то, что нарушил служебную тайну. Это, конечно, было с моей стороны неразумно; но ведь я же, доверяя эту тайну вам, предполагал, что вы никому её не выдадите, а потому только вам одному решился сообщить её.
Этот неожиданный поворот вынудил мейстера Детмара замолчать.
— Вот это тебе поделом, — заметила супруга. — Что правда, то правда.
— Ну, да мы всё это оставим, — вкрадчиво сказал секретарь, — ведь все мы люди, «человеки, а не ангелы», а потому и должны обоюдно прощать друг другу.
— Истинно так, г-н Беер! — подтвердила фрау Детмар, тронутая христианской моралью лицемера.
— А потому не лучше ли будет нам обратиться к более приятным предметам? — продолжал Беер с сладенькой улыбочкой. — Военные корабли ганзейских городов скоро вернутся из своего победоносного похода, и улицы Любека облекутся в свою праздничную одежду. Недурно было бы, знаете ли, если бы колокола нашей Мариинской церкви в ту пору стали звонить не только по поводу торжества заключения мира, но и по поводу некоего другого празднества?..
Он приумолк в ожидании ответа.
Мейстер Детмар, однако же, весьма равнодушно посматривал в потолок, а Елисавета быстро вскочила со своего места и выбежала из комнаты.
— По-моему, это было бы прекрасно — заметила фрау Детмар. — А ты как об этом думаешь, мой друг?
Мейстер Детмар обратился к гостю и спросил:
— А вас, должно быть, уволят тотчас после заключения мира?
Вопрос, очевидно, очень смутил секретаря.
— Так вот, видите ли, — преспокойно продолжал Детмар, — нам обо всём об этом следует потолковать заранее. С тем ничтожным содержанием, какое получает отчисленный со службы секретарь, далеко не уедешь. Да и на те две тысячи марок, которые при жизни нашей будет получать Елисавета, тоже настоящего гнезда не совьёшь. Так вот, господин секретарь, как вы предполагаете насчёт презренного металла?
— Ах, как ты это неделикатно всё повернул, друг мой! — заметила ему супруга.
— Я, матушка, так говорю, как должен говорить честный отец семейства, не желающий ставить дочь свою в стеснённое положение. А потому я и полагал, что если у господина секретаря нет собственного хорошего состояния, то и женитьба его состояться не может.
Из всей этой речи одно было ясно секретарю, что мейстер Детмар, очевидно, весьма желал его брак расстроить... Он был твёрдо уверен в том, что этим требованием отдалит от дочери неприятного ей жениха. Тем неприятнее было отцу услышать, когда секретарь ответил ему:
— По счастью, я имею возможность удовлетворить ваше желание; я обладаю достаточным состоянием, которое даёт мне возможность завести домик не хуже других и прожить безбедно даже и в том случае, если бы у меня было отнято моё секретарское жалованье.
Мейстер Детмар едва мог подавить в себе досаду, однако же добавил:
— Нынче, знаете ли, такие времена, что приходится быть со всеми осторожным; а потому я желал бы сначала собственными глазами видеть, что у вас есть, и тогда уже окончательно дать своё согласие на брак дочери.
— Извольте, — сказал секретарь, — я и на это согласен. Сегодня же отпрошусь в отпуск у г-на Стеена, как исправляющего должность бюргмейстера, так как всё, что я имею, хранится у меня не здесь.
— Хорошо, так и поступайте, — отвечал мейстер Детмар, которому слова секретаря не внушали особого доверия. На том он и распрощался с будущим зятем.
ХХХIII
В западне
Но мудрёно было сказать — удастся ли этим путём мейстеру Детмару отделаться от неприятного ему претендента? Секретарь действительно взял краткосрочный отпуск, ссылаясь на то, что ему нужно было побывать в Фальстербо. Госвин Стеен разрешил ему отпуск, но при этом не упустил случая поставить ему на вид его клеветнические проделки по отношению к Яну и Ганнеке. Беер старался всеми способами себя извинить и оправдать, но при этом путался в таких противоречиях, что Стеен пришёл к несомненному убеждению: «Этот плут должен был знать о существовании документа в книге!» Однако же он скрыл это подозрение в душе своей, и Беер, воображая себе, что старый купец поверил его оправданиям, направился к гавани.
Там кипела такая деятельность, такое оживление, каких и прежде не видано было. Сверх множества купеческих судов, которые беспрестанно приходили и уходили, туда прибывали почти ежедневно различные суда, захваченные ганзейцами у неприятеля. Они прибывали не только с богатой добычей, но и с множеством пленных. Сверх всего этого, готовилось к отплытию множество рыболовных судов, спешивших к шоненским берегам на лов сельдей, так как сношения с Шоненом были снова восстановлены и новый шведский король Альбрехт щедрой рукой подтвердил и даже расширил для своих союзников-ганзейцев все их привилегии, которые были так недобросовестно нарушены хищническими захватами аттердага. Могущество Дании было не только там, но и всюду поколеблено, и оставалось только вопросом времени, когда удастся ганзейцам пожать плоды своих побед, заключив прочный и выгодный для них мир.
Большие и малые суда почти ежечасно отбывали на Шонен; на одном из этих судов отправился туда секретарь Беер, а на другом отплыли наши приятели — Ганнеке и Ян. Оба отправлялись на Шонен, вновь принятые на службу фирмою «Госвин Стеен и сын», щедро награждённые хозяином и поставленные в очень выгодное положение на время шоненской сельдяной ярмарки, которая в нынешнем году, впервые после значительного перерыва, должна была открыться в обычное время и обещала быть необычайно оживлённой. При этом Ганнеке и Яну дано было хозяином и тайное поручение — зорко наблюдать за секретарём и неотступно следить за каждым его шагом.
При помощи шурина Шрёдера, который опять занял на Шонене своё прежнее положение, они, все трое, принялись за самое точное выполнение данного им тайного поручения. Днём следил за Беером береговой сторож, а ночью — отец и сын Ганнеке, между тем как почтенный секретарь даже и не подозревал о назначении за ним такого бдительного дозора.
Чудесный июльский вечер, удивительно тёплый и тихий, опустился над Шоненом. По ту сторону замка Фальстербо простирался обширный лес, манивший в прохладу своей тёмной зелени, которая очень красиво перемежалась большими серыми валунами, поросшими вековым мхом. Под тенью этого леса, в стороне от шума и движения, оживлявшего Шонен во время ярмарки, приютился какой-то одинокий и невзрачный домик. Туда, под покровом вечерней мглы, и направился секретарь Беер. Около изгороди, окружавшей дом, его уже ожидала какая-то женская фигура, и, когда он тихонько шепнул ей на ухо своё имя, она сказала: