Неудавшийся заговор Пацци, с его печальными последствиями, должен был неизбежно отразиться на характере Лоренцо Медичи и лишить его чувства полной безопасности, которое он испытывал до сих пор. Эта нравственная перемена была благоприятна для него в том отношении, что он сразу отрешился от свойственного ему мелочного тщеславия и умственный кругозор его сделался шире.

Он увидел, что для него недостаточно, если он будет превосходить своих соперников только художественным вкусом и любовью к роскоши, и что правитель народа обязан искать другой поддержки, кроме той, которую он имеет внутри государства. Вместе с тем он пришёл к выводу, что флорентийское правительство не может долее оставаться изолированным в политике и что необходимо приобрести надёжных союзников в лице властелинов соседних государств.

Благодаря браку с Кларой Орсини он сблизился с одной из самых древних и знатных римских фамилий. Один Орсини носил папскую тиару под именем Николая I, и дом этот вообще пользовался большим влиянием в Италии; но Орсини были только предводители партии, а не царствующие особы. Папа Сикст IV, имевший в виду одни интересы собственной семьи, находился во вражде с Орсини, как и с другими древними родами Италии, что доказал самым неопровержимым образом и заговор Пацци.

Прошло несколько месяцев, прежде чем волнение во Флоренции настолько улеглось, что Гуильельмо Пацци мог безопасно вернуться на свою виллу и предаться своим обычным занятиям. В это время Лоренцо приехал из Рима с своей молодой женой. Клара Орсини при своей природной энергии поддерживала честолюбивые стремления своего мужа и первая указала ему на способ, каким он может оградить себя от ненависти папского двора. Она обратила его внимание, с одной стороны, на богатую и могущественную Венецианскую республику, с другой — на неаполитанского короля. В данное время в Неаполе царствовал арагонский дом, который был одинаково заинтересован в том, чтобы иметь в Италии сильных союзников в случае, если бы французский король (анжуйского дома) вздумал предъявить свои права на Неаполь. Но Лоренцо Медичи скоро должен был убедиться, что нельзя одновременно поддерживать дружественные отношения с Венецией и Неаполем, так как эти два государства постоянно враждовали друг с другом. Горделивый город дожей на Адриатике хотел присвоить своему флоту господство над Средиземным морем и посредничество в торговле Европы с Востоком, вследствие чего у него были частые столкновения с другими морскими державами, а именно с Генуей и Неаполем.

Но Клара Орсини имела в виду не силу оружия, а тонкую сеть хитрых интриг, с помощью которых она надеялась быстрее достигнуть цели. В этом она сходилась с основным принципом дома Медичи, представители которого более придавали значения расчёту, нежели сильным мерам и прямому способу действия.

Внешний вид городского дворца, который Козимо Медичи поручил построить для себя и своих потомков знаменитому маэстро Микелоццо, носил тот же характер неприступности, как и все жилища знатных фамилий того времени. Стены нижнего этажа, сооружённые из могучих каменных глыб, могли бы служить надёжной защитой даже в случае продолжительной осады.

Тем не менее это величественное здание по своему внутреннему устройству предоставляло все условия для удобной и приятной жизни. Здесь было бесчисленное множество светлых и великолепно убранных комнат, окна которых были обращены во двор или в сады.

В одно прекрасное утро Клара сидела у окна своей комнаты, изящная головка её опиралась на руку; она казалась погруженной в глубокую задумчивость. Взгляд её, выражавший гордое сознание собственного достоинства, был обращён к безоблачному небу; но в этом взгляде не было ни любви, ни смирения; казалось, беспредельная эфирная даль представляла ей безграничное поле для её честолюбивых желаний. Клара любила своего мужа; но это не была кроткая мечтательная привязанность преданной женщины; это были скорее дружеские отношения, основанные на общей цели, ради которой она готова была идти с ним на жизнь и смерть.

Лоренцо вошёл в комнату; на лице его выражалось радостное волнение; Клара, бросив взгляд на мужа, поспешно встала, ожидая, что он сообщит ей.

Лоренцо держал в руке распечатанное письмо.

— Посланный короля Фердинанда привёз хорошее известие! — сказал он. — Меня ждут в Неаполе; теперь весь вопрос заключается в том, чтобы оказать какую-нибудь услугу королю или приготовить ему приятный сюрприз, который мог бы расположить его в нашу пользу...

Клара на минуту задумалась. При её обручении и даже позже многие подсмеивались над ней, что она выходит замуж за купца, так как хотели этим уязвить её самолюбие знатной римлянки. Теперь этот купец явится в качестве желаемого гостя к неаполитанскому королю, чтобы заключить с ним дружественный союз. Гордость её была польщена подобным почётом, но она не могла сразу сообразить, что может способствовать сближению короля с Лоренцо. Последний мог поднести ему подарок в виде ценного художественного произведения; но Клара не знала, имеет ли король Фердинанд какое-нибудь понятие об искусстве. Вероятно, ему было бы всего приятнее какое-нибудь выгодное поместье, но Лоренцо не имел права распоряжаться городской землёй, он мог в этом отношении только дать добрый совет королю. Эта мысль настолько понравилась Кларе, что она поспешила сообщить её своему мужу.

Прекрасная кипрская королева Катарина Карнаро была вдова; кто приобретал её руку — становился обладателем богатого острова, имевшего весьма важное политическое значение. Ввиду этого венецианцы употребили все средства, чтобы устроить брак болезненного владетеля Кипра, короля Иакова Лузиньянского, с дочерью венецианского патриция Карнаро, которая была формально объявлена приёмной дочерью Венецианской республики.

У всех было свежо в памяти впечатление, произведённое в Европе браком приёмной дочери гордой республики с владельцем цветущего острова на Средиземном море. Много было толков о сказочном блеске, которым Венеция окружила свою дочь, когда та отправилась к своему мужу. Художники и поэты изобразили в живых красках пышные празднества, сопровождавшие отъезд Катарины из Венеции и её прибытие на Кипр. Король Иаков в это время был неизлечимо болен; чахотка быстро разрушила слабый организм молодого сластолюбивого властелина, который даже не считался законным сыном прежнего короля. Тем не менее после смерти Иакова верховная власть в государстве перешла к его вдове, которая была объявлена правительницей за своего малолетнего сына. Таким образом, венецианцы пока вполне достигли своей цели. Если бы сын короля Иакова умер, не достигнув зрелого возраста, то престол должен был неизбежно перейти к Катарине Карнаро, а после её смерти Венецианская республика могла рассчитывать на наследство своей приёмной дочери.

Но все эти соображения должны были оказаться бесплодными в том случае, если бы Катарина вступила в новый брак и оставила бы второго мужа наследником своих прав. В этом должен был заключаться совет, которым Лоренцо Медичи, по мнению своей супруги, мог оказать огромную и незаменимую услугу неаполитанскому королю. Клара знала лично Федериго, второго сына неаполитанского короля, который был красивым статным юношей и даже некогда оказывал ей особенное внимание. Дело должно было оставаться в тайне, потому что венецианцы могли помешать его выполнению тем или другим способом. Лоренцо должен был сообщить свой план королю и дать необходимые указания. Дипломатия в данном случае играла второстепенную роль; вся задача заключалась в том, чтобы Катарина почувствовала страстную любовь к претенденту на её руку и решилась бы идти наперекор гневу отечественной республики. Только при этом условии можно было рассчитывать на успех.

Лоренцо вполне одобрил план своей супруги и охотно взялся передать его неаполитанскому королю. Приготовления к отъезду Лоренцо были скоро сделаны, так как он не считал нужным стесняться относительно денежных средств, тем более что он ехал не как частное лицо, а с политической миссией — заключить дружественный союз между Флоренцией и Неаполем. Желая избежать поездки через папские владения, он сел на корабль в Ливорно и отправился в Неаполь с царской пышностью. Неаполитанский король, узнав о приближении гостя, выслал ему навстречу своего второго сына Федериго, который своей общительностью и любезностью произвёл наилучшее впечатление на Лоренцо Медичи. Молодой принц был высокого роста, сильный, широкоплечий и при этом неотразимо привлекательный в своём обращении с людьми; цвет лица его был смуглый; глаза и волосы чёрные. Красивые усы гармонировали с благородными очертаниями рта; в манерах и осанке юноши было столько чувства собственного достоинства, что он выделялся из толпы даже в Неаполе, где и простолюдины отличались прирождённой грацией движений.