В те времена почти в каждом знатном доме, не исключая и Медичи, держали астролога, который должен был составить гороскоп при рождении детей. Таким образом, Марсилио Фичино, астролог, живший во дворце Лоренцо, предсказал при рождении Джованни, что ой будет папой. Некоторые учёные, в том числе Пико де Мирандола, давно восставали против астрологии, доказывая, что вера в звёзды ведёт к безбожию и безнравственности. Савонарола вполне разделял их взгляды. Всё это, в связи с другими соображениями, настолько повлияло на ревностного монаха, что он признал дьявольским наваждением любовь Лоренцо к роскоши и искусству и объявил ему открытую войну как приверженцу языческих воззрений и участнику в безбожных деяниях папского двора.

В то время как в итальянских государствах господствовала разнузданность страстей и себялюбие стало высшим принципом, которому подчинены были не только законы, но и всякое чувство, с северо-запада пришла гроза, приближение которой можно было предвидеть несколько лет тому назад. Неожиданная преждевременная смерть постигла французского короля Людовика XI, и его корона перешла к Карлу VIII, который был тогда четырнадцатилетним мальчиком. Умирающий король сделал распоряжение, чтобы старшая сестра его сына, Анна Божё, супруга Петра Бурбона, была назначена правительницей. Эта умная и энергичная принцесса со славой управляла страной в течение нескольких лет, она сумела обуздать незаконные притязания остальных принцев королевского дома, чем подавила все внутренние смуты и устранила кровавую междоусобную войну.

Равным образом, при посредстве мирных договоров, она присоединила многие владения к французской короне, значительно усилила и обеспечила власть своего дома. Она также позаботилась о том, чтобы приискать для своего брата подходящую невесту, и, как ей казалось, нашла её в лице Маргариты Бургундской, малолетней дочери германского императора Максимилиана, которому, в свою очередь, обещана была рука и наследство Анны Бретанской.

Задуманный брак был тесно связан с предшествующими событиями, которые ясно показывают, по каким мотивам заключались супружеские союзы в средние века. Ещё Людовик XI составил план женить своего сына Карла, когда ему было не более восьми лет, на Марии Бургундской, чтобы присоединить к французской короне владения нидерландской принцессы.

Но Мария Бургундская уже была обручена с Максимилианом Австрийским и настояла на том, чтобы посланник короля Людовика XI, известный цирюльник Оливье le Daim был отослан во Францию с решительным отказом. Наконец, несмотря на всевозможные препятствия, Марии удалось выйти замуж за любимого человека. Но верность её не получила достойной награды, потому что ей не суждено было насладиться долгим счастьем. Она умерла после нескольких лет супружеской жизни, и французский двор просил теперь руки её дочери Маргариты для того же принца Карла, который некогда был в числе претендентов на руку самой Марии Бургундской. Чтобы заручиться согласием овдовевшего Максимилиана, придумана была выгодная для него комбинация: ему предложили руку Анны Бретанской, родственницы французского королевского дома, обладавшей богатым наследством.

Максимилиан изъявил своё согласие, и маленькая Маргарита была отправлена во Францию, чтобы получить там воспитание под непосредственным руководством правительницы.

Но это соглашение между обоими дворами было разрушено Карлом VIII, который, достигнув совершеннолетия, не захотел относительно своего брака подчиниться планам старшей сестры. Враги принцессы Бурбонской доказывали ему, что для него прямой расчёт самому жениться на бретанской наследнице, потому что он значительно увеличит этим своё государство, между тем как наследственные права Маргариты не представляют ничего определённого. Эти убеждения настолько подействовали на Карла, что он воспользовался первым случаем, чтобы увидеть Анну Бретанскую, и был настолько очарован привлекательной наружностью своей молодой родственницы, что решил уничтожить прежнее обязательство. Не обращая внимания на неудовольствие правительницы, у которой воспитывалась Маргарита, он отправил последнюю к её отцу, императору Максимилиану, и немедленно после того женился на Анне Бретанской.

Этот поступок молодого французского короля произвёл сенсацию в Европе и обратил на него внимание больших и малых дворов. Самый факт, что он решился действовать самостоятельно в таком важном деле и при этом выказал рассудительность, не соответствующую его возрасту, давал повод думать, что он и в будущем проявит такую же расчётливость и энергию и станет заботиться об увеличении своей власти и блеска анжуйского дома.

Дипломаты тотчас же начали делать разные предположения; между прочим, был поднят вопрос о правах, которые Карл мог заявить на неаполитанское королевство. Царствующий король Фердинанд Арагонский не был законным государем Неаполя, и анжуйский дом мог объявить его похитителем престола и заявить свои притязания на неаполитанскую корону.

Но этот вопрос мог решаться годами, и трудно было предвидеть заранее, как будет вести себя Карл в данном случае, тем более что поход в Италию считался довольно рискованным предприятием.

Между тем дела в Италии приняли другой оборот вследствие смерти папы Иннокентия VIII, который после своего чудесного исцеления от влитой в него здоровой крови прожил ещё два года. Смерть папы была почти внезапной, но тем не менее он успел наделить своего сына Франческетто Чибо большими поместьями в Романье.

Само собой разумеется, что со смертью папы Франческетто утратил в значительной степени то блестящее положение, какое занимал в обществе, так как лично не пользовался уважением своих соотечественников. Вслед за тем, на его несчастье, опасно заболел Лоренцо Медичи, и он мог ожидать со дня на день смерти своего тестя.

Дом Медичи многим обязан был своим блеском влиянию Клары Орсини на мужа, но тем не менее главная цель стремлений этой властолюбивой женщины не была достигнута. Хотя властелины других государств выказывали неизменную дружбу Лоренцо, прославляли его изысканный вкус, высокое умственное развитие и любовь к искусству, но в действительности относились к нему свысока, как к человеку незнатного происхождения. Они не признавали даже его министров и посланников и презрительно называли их «поверенными по делам дома Медичи».

Клара надеялась, что отношения с неаполитанским двором проложат путь к дружественной связи её дома с королевской фамилией, царствующей в Италии, но права самого Фердинанда на престол считались спорными, и чистокровные представители древних владетельных родов не считали его равным себе по происхождению.

Клара напрасно хлопотала о том, чтобы женить своего старшего сына Пьетро на принцессе, которая могла бы доставить ему родство с каким-нибудь царствующим домом. Все её усилия в этом отношении остались тщетными. Вскоре возникли новые препятствия к достижению этой цели, особенно с тех пор, как Савонарола начал возмущать народ против Медичи, называя их незаконными похитителями верховной власти. Наконец, Клара, потеряв всякую надежду осуществить задуманный ею план, решила женить сына на своей племяннице Альфонсине, крестнице неаполитанского короля, чтобы ещё более сблизить Пьетро с домом Орсини.

Лоренцо не противоречил своей супруге и предоставил ей распоряжаться судьбой сына, тем более что в это время неожиданный ход политических событий начинал серьёзно заботить его.

Пьетро вырос под непосредственным влиянием матери, он любил роскошь, но не был одарён, подобно Лоренцо, пониманием искусства. Непомерная гордость, составлявшая отличительную черту характера Клары, перешла к её сыну в усиленной степени и нередко заглушала в нём все другие душевные побуждения; мысль сделаться со временем неограниченным монархом неотступно преследовала его.

Лоренцо не останавливался ни перед какой суммой денег, когда дело шло о том, чтобы возвеличить дом Медичи и восполнить внешним блеском недостаток знатности своей фамилии. Он не заботился о том, что расстраивает свои денежные дела безумными тратами, ему прежде всего необходимо было оправдать прозвище, il magnifico (Великолепный), данное ему народом. Но так как он нередко назначал на важнейшие государственные должности своих поверенных по делам, то кончилось тем, что постоянно колоссальные суммы казённых денег употреблялись на погашение его личных долгов. Мало-помалу расстройство финансов дошло до такой степени, что поднят был вопрос: прекратит ли торговый дом Медичи свои платежи или же государство примет на себя его долги?