Во время осады города Брешии в числе тяжелораненых был Баярд. Истекая кровью, он обратился к своему товарищу синьору де Моллару и проговорил с усилием: «Победа на нашей стороне! Ведите ваших людей на приступ; к сожалению, я должен остаться здесь, потому что чувствую приближение смерти!..»

Когда французские войска вошли в город, двое стрелков внесли раненого Баярда в жилище одного знатного горожанина. Последний искал спасения в бегстве, между тем как жена его осталась дома и из боязни насилия со стороны победителей спрятала своих двух красивых дочерей на чердаке под сеном.

Неожиданный стук в дверь ещё более увеличил её опасения; но когда она увидела, что к ней в дом несут раненого рыцаря, то почувствовала к нему глубокое сострадание. По её распоряжению стрелки внесли Баярда в богато убранную комнату и уложили в постель. Вслед за тем вошла хозяйка дома и, преклонив колена, сказала:

— Благородный рыцарь, я знаю, что по правилам войны этот дом составляет теперь вашу собственность, и охотно предоставляю вам его в полное распоряжение. Но умоляю вас пощадить жизнь и честь моих двух дочерей, так как они дороже для меня всего на свете.

Баярд ответил:

— Я не знаю, чем всё кончится, но во всяком случае могу вас уверить, многоуважаемая синьора, что, пока во мне есть хотя искра жизни, вы и ваши дочери защищены от какой-либо неприятности. Пусть только молодые девушки не выходят на улицу, и я ручаюсь честным словом, что ни один из моих людей не вступит в дом без вашего разрешения.

Эти слова успокоили встревоженную женщину; по желанию раненого она немедленно отправилась за хирургом под охраной одного из стрелков.

Приглашённый врач внимательно осмотрел рану и, сделав перевязку, объявил, что, по его мнению, состояние больного не представляет никакой опасности для жизни, хотя потребует довольно продолжительного лечения. То же нашёл и лейб-медик герцога Немурского, который вслед за тем посетил Баярда.

Хозяйка с материнской заботливостью ухаживала за французским рыцарем и нередко проводила ночи у его постели. Когда он настолько поправился, что стал обращать внимание на окружающее, от него не ускользнуло печальное выражение лица хозяйки дома. Догадываясь отчасти о причине, он спросил её, где её муж.

— Клянусь вам, благородный рыцарь, — ответила она, заливаясь слезами, — что я не знаю, жив он или нет, потому что лишена была возможности иметь о нём какие-либо известия. Если неприятель пощадил его, то он должен быть в одном из окрестных монастырей...

Баярд уговорил её послать за своим мужем, ручаясь за его безопасность, и дал для охраны своего конюха и несколько человек стрелков. Беглец был скоро отыскан; он, не колеблясь, вернулся в свой дом, так как рыцарское слово Баярда имело такое же значение для его врагов, как и для соотечественников.

Баярд пролежал около пяти недель в постели. Когда он настолько окреп, что в состоянии был встать и пройти по комнате, то не мог долее оставаться без дела. Он получал ежедневно известия с театра войны и, зная, что там ожидают битвы, хотел во что бы то ни стало принять в ней участие. Поэтому он послал за хирургом и стал настойчиво просить его, чтобы он дозволил ему отправиться в путь.

— Мне кажется, — сказал он, — что я почти выздоровел и могу сесть на лошадь. Уверяю вас, что мне не принесёт никакого вреда то, что уеду отсюда, и что я скорее могу заболеть от скуки.

Хирург, предупреждённый слугами относительно желания рыцаря участвовать в предстоящем сражении, ещё раз осмотрел рану и после некоторого колебания изъявил своё согласие.

Ничто на свете не могло так обрадовать Баярда, как это разрешение; он назначил свой отъезд через два дня и приказал слугам готовиться в путь.

Хозяйка считала себя и своё семейство в плену у рыцаря и, зная, что могла бы лишиться всего своего состояния, если бы он вздумал воспользоваться своим правом победителя, решила поднести ему соответствующий подарок, чтобы выразить ему свою признательность.

Утром того дня, когда Баярд должен был отправиться в путь, в его комнату вошла хозяйка дома; слуга шёл за нею с красивой шкатулкой в руках. Рыцарь отдыхал в кресле после прогулки и был очень смущён, когда почтенная синьора встала перед ним на колени. Он поспешил приподнять её и, усадив рядом с собой, с недоумением взглянул на неё, как бы ожидая, чтобы она объяснила ему цель своего прихода.

— Благородный рыцарь, — сказала она. — Я считаю для себя особенным счастьем, что Господь послал вас в наш дом и тем избавил нас от смерти и бесчестья. С тех пор как вы поселились у нас, мы не испытали ни малейшей неприятности от ваших людей; все они были постоянно вежливы с нами и не позволили себе ничего взять у нас бесплатно. Наконец, вы сами добровольно отказались от своего права распорядиться нашим имуществом, которое могло быть конфисковано в вашу пользу. Поэтому я решилась просить вас оказать нам величайшую милость и принять небольшой подарок, который только отчасти может служить выражением нашей благодарности.

С этими словами синьора взяла из рук слуги шкатулку, наполненную дукатами, и высыпала их на стол.

— Сколько здесь дукатов? — спросил её с живостью Баярд.

Этот вопрос смутил почтенную синьору: она вообразила, что рыцарь рассердился за незначительность подарка.

— Здесь всего две тысячи пятьсот дукатов, — ответила она, — но если эта сумма кажется вам недостаточной, благородный рыцарь, то мы можем увеличить её.

— Клянусь честью, синьора, — возразил Баярд, — что если бы вы подарили мне сто тысяч дукатов, то они имели бы для меня менее цены, нежели ваше радушное гостеприимство и уход за мной во время болезни. Поэтому, куда бы ни занесла меня судьба, я всегда буду к вашим услугам. Что же касается дукатов, то я не могу взять их, тем более что всю мою жизнь больше дорожил людьми, чем деньгами.

Добрая женщина была искренно огорчена этим отказом и со слезами на глазах умоляла рыцаря принять подарок, который, по её словам, не имел никакой цены по сравнению с тем, что он сделал для всего её семейства.

Баярд, видя её настойчивость, решил сделать небольшую уступку, чтобы прекратить дальнейший разговор.

— Хорошо, — сказал он, — я принимаю ваш подарок, но с тем, что вы позволите мне распорядиться им по моему усмотрению. Поэтому прошу вас оставить две тысячи дукатов у себя, так как я отдаю их в приданое вашим дочерям, что же касается остальных пятисот дукатов, то я дарю их бедным жителям Брешии, которые наиболее пострадали от грабежа и военного постоя. Само собой разумеется, что раздача денег будет зависеть от вас, потому что вы лучше меня знаете, кому нужна помощь. Затем, если вы ничего не имеете против этого, я попросил бы у вас дозволения проститься с обеими синьоринами.

Хозяйка дома позвала обеих дочерей, которые с замечательной красотой соединяли хорошее образование и нередко во время болезни Баярда развлекали его пением и игрой на лютне.

Старшая из девушек обратилась к нему с прощальным приветствием.

— Великодушный рыцарь, — сказала она, — я и сестра моя приносим вам искреннюю благодарность за оказанное вами покровительство. Мы всегда будем молить Бога о вашем благополучии и сожалеем, что не можем иначе выразить вам нашу признательность.

Баярд был тронут этими словами.

— Я скорее должен благодарить вас, синьорина, и вашу сестру за неизменную доброту, с какой вы обе относились ко мне во время моей продолжительной болезни. Малейший знак внимания и ласковый взгляд прекрасных глаз получают для нас двойную цену, когда мы удалены от родины и осуждены на суровую походную жизнь.

Затем он дружески простился с хозяйкой дома и обеими девушками и пожал им руки по итальянскому обычаю, который в то время ещё не был принят во Франции.

Баярд, едва дождавшись вечера, приказал седлать лошадей, так как спешил присоединиться к своим товарищам по оружию. Обе девушки вышли проводить его на крыльцо; каждая поднесла ему подарок своей работы: одна из них подарила рыцарю изящные наручни из золотых и серебряных ниток; другая — кошелёк для золота.