Утро смердючее. Нужно полечить от капканных ран двух истеричных серных коз и козла. Козёл воняет в три раза хуже, чем обе самки, орёт громче Пиратки, а мозги, как у среднего вольерного – не завозили от рождения.

У двух таяст понос – корм впрок не пошёл. Отравленную волчицу Резвунью всё рвёт. Тхиоры вышли из спячки и решили, что хватит терпеть. Гнойные раны, дерьмо и блевотина – букет питомника. С аккордами вчерашнего горохового супа от вольерных. И нотками перегара от Дрызги и Бабника.

– Ох… где эта нойя… – стонет Дрызга, пока волочётся к лекарской за антипохмелкой. Лортен ползёт вслед. Он, похоже, выкупался в одеколоне. Сколько-то секунд я почти готова вырезать себе Печать.

Конфетка вонючести этих двоих не сносит: в «Ковчежце» звучит вопль на языке нойя, и пьянчужки кубарем выкатываются обратно. Дрызга бредёт к Пиратке, стеная и хныча. Бабник топает мимо и поэтично сокрушается о предначертанности выбранного пути:

– Когда само небо отводит меня от трезвости – я же не могу не внимать этим знакам?

Не успевает ещё прозвонить колокольчик на «встряску», как прибегает взъерошенная Йолла. С новостью, что у нас то ли посетитель, то ли заказчик.

– Нос только заткните. А то ой-ёй-ёй…

Я б сказала иначе. Например, что клиент воняет хуже, чем самец серной козы. И что куча навоза яприля выглядит симпатичнее. И ведёт себя получше.

Он мелкий и кряжистый, одет в какое-то отрепье; из того, что лет пятьдесят назад было меховой шапкой зыркают загноившиеся глазки. Резкая вонь немытого тела, чего-то прокисшего. И – бульканье, клокотание, пропасть мерзких звуков каждую секунду, гнилая пасть отворяется сплошь для потока грязи:

– А эт у вас горевестник, что ль, э-е-е-е? В клетке, склг? О, мы таких били… Перья торговцам идут хорошо, ык-ык-хы-гы. На амулетики, у меня вот тож есть, ык-хы. Ты, стал быть, варг? А это работнички, ы-ы-ы-ы? Во умора. Тож в мозгах у бестий или так их под хвостом целуют?

Рыцарь Морковка, который так и не донёс зад до кресла, начинает бледнеть и вырастать обратно. Грызи, проходя мимо, нажимает ему на плечо и таки усаживает.

– Да, я варг. Гриз Арделл. Вы по делу ко мне лично или к ковчежникам?

– Да, с тобой лично я б беседку-то поимел, – Козёл меряет её глазками, и Морковка опять начинает ползти вверх. Грызи давит на его плечо сильнее. – Ну так, дельце вам есть. Мхе-е-е, спасибочки-то скажете, небось, ой как скажете. Я так-то из Гильдии, нда.

– Гильдия Чистых Рук?

Смех у него блеющий и булькающий, прозвищу под стать.

– Были Чистые Руки да вышли все! Из Гильдии Охотников я. Мгхыэ-э… Слыхали, что ль?

Старый Резун сам по себе вползает в пальцы. Грызи оглядывается на меня от Морковки, понимает, что обоих не удержит, роняет сквозь зубы:

– Доводилось.

В комнату бесшумно вступает Морвил – брезгливо принюхивается к Козлу, подходит ко мне и кладёт на колени золотистую лапу. Сиди, мол.

– Тц-тц-тц, здоровый какой… и шкура-то, шкура, – охотник ухмыляется гнилопакостно. – Что, пугать вздумала? Попробуй, тварь лесная. А я тебя согрею, мьяхяхях…

На ладони к него – Печать Огня, тоже какая-то заскорузлая. Идеальная мишень для атархэ, только вот Морвил смотрит упреждающе. Как и Грызи.

– Мел, Янист, не можете переносить нашего визитёра – давайте в питомник, я сейчас подойду. Вы, как вас там… если вы по делу – излагайте, нет – не задерживайте.

Козёл пакостно скалится. В бородёнке у него – полный набор для сытного завтрака.

– Слушок прошёл, вам про охотников интересно, кхех? Кто это охотничков прибирает, гхых? Так-то оно подумать – кто б мог-то, кроме таких, как вы, дряней… а вам интересненько, и-э-э?

И ёрзает, пока достаёт что-то из своего блохосборника. Кресло после него сжечь придётся.

– Вот, ихихих, вот контрактик-то… сладенький такой контрактик. Никто в нашей Гильдии и не взял, хрк… а я – цоп! Контрактик-то… предъявить да выполнить. Коли не побоитесь, ха-хах. Хотя где вам, на такое-то! Мхехехех. Ну, а вдруг?

– Вы взяли заказ у своей Гильдии, – Визиты в мозги к людоедам дают Грызи понимать самую разную мразь, – взяли контракт… И хотите передать его нам. Почему?

– Да уж не за просто так, как ты думаешь-то, дыа-а-а? Контрактик-то… на двадцать золотых рыбёх. Кхюсь, кхюсь, а я так думаю: раз вам надо, то вы за вдвое купите, ы? Да, может, и чего ещё приплюсуете, чтобы по-доброму порадовать, мге-е-е? Эй, рыжий – она в койке-то как, ничего?

Багровый Морковка стартует с кресла, будто под ним открылось сопло вулкана. Гриз вцепляется в него, и начинается борьба «масса против ловкости» с обменом маловнятным шепотом типа «Гриз, я не собираюсь выносить, как он…» – «Сядь и молчи!»

Козёл веселится и что-то булькает про голубков, я прикидываю бросок, чтобы атархэ угодило прямо в вонючую пасть. Но тут по лестнице наплывают вниз шаги вместе с голосом:

– Ах, как интересно!

Ароматы Конфетки – ваниль, жасмин и перец – почти перебивают вонь охотника. Тот сначала упирается глазами ей в бюст и начинает с «Вот это сись…» – потом глаза поднимает и хрипит:

– Нойя? Ведьму, что ль, на меня напустить решили? А, дряни, не получится у вас! Да у меня такие амулеты… первейшие!

Шарит ручонкой в лохмотьях, достаёт целую связку. Хвост таясты, клык мантикоры, связанные грифоньи перья, коготь гарпии… Конфетка смотрит на это и ухмыляется зловеще. Явно торчала наверху и слышала разговор чуть ли не с начала, а не учуяла я её из-за вони Козла.

– Нойя говорят – настоящий мастер помех не боится. Но нужно выбрать – ах, конечно, выбрать подходящее. Ломоту в кости или безденежье… или тяжкую болезнь? Паралич, недержание…

Это у него и так сейчас будет. Козёл подрывается с кресла и верещит:

– Э! Варг! Тварь свою отзови, поняла? А то уйду отседа и контракт унесу, ясно тебе, ы?

– Не уйдёте, – отвечает Грызи, которая опять додавила Морковку до сидячего положения. – Потому что до смерти боитесь того, кто вас послал. Настолько, что даже пришли к нам, хотя вряд ли этого хотели. Кто вам сказал, что мы расследуем пропажи охотников?

– Неудача в охоте… – напевает нойя у столика, на который она выложила свои мешочки. – Боязнь спиртного… ах, может быть…

Козёл следит за ней, выставив руку с Печатью, и вид у него тупой и пристукнутый.

– Сказано было… Было мне сказано… Десять золотниц скину, ладно, мых…ну! Останови её!

– Не раньше, чем вы ответите на мои вопросы. Сколько вам заплатили за то, чтобы вы передали нам контракт?

– Да уж как следует заплатили, чтоб я в ваше логово вонючее полез! – визжит Козёл. – Бери контракт, чтоб вы все…

Он не успевает обозначить, куда нам деться. Конфетка начинает шептать, насыпая того и этого в пригоршню: «Чёрный сухостой, полуночный гнус, пепел чудеца, щупальца медуз…» И Козёл застывает, сипя и брызгая слюной.

– Контракт не взял никто из ваших, – уточняет Грызи преспокойно. – Да и вы не собирались брать. Так что же там за вызов?

– Да оборотень в Тильвии охотников порешает! – верещит гильдейский. – В нескольких деревнях, говорят! Два месяца заказ, наши не берутся… и я б не взялся, а тут… заплатили, ну! Да заткните ведьму!

«Подкрадётся ночь, силы выпьет прочь, не придёт грешок, ссохнет корешок…», – быстро-быстро бормочет нойя и перемешивает на ладони что-то со зловещим видом. Дальше бормочет уже на своём, Грызи прислушивается – и с уважением вскидывает брови:

– Зачем же сразу так… Последний вопрос. Почему все считают, что это оборотень?

– Да разным зверем-то ходит! То алапардом перекинется, то волком, а кербером ещё! И в ловушки не идёт, на приманку не падкий, а там силочники и ямники через одного, в деревнях. Мехом они живут, ловушками кормятся, а тут помощи запросили – оборотень потому что! Э! Варг! Я всё сказал, ведьму свою отзови, пусть расколдовывает!

Грызи подмигивает Конфетке. Конфетка тоже радостно подмигивает и сдувает с ладони то, что намешала – в физиономию охотнику. И зловеще, по-ведьмински, хохочет, когда Козёл с воплями и ругательствами вываливается из «Ковчежца». Оставляя на прощание едкий дух страха.