– И при всех своих возможностях, при всём могуществе, шпионской сети и агентах Шеннет полагает, что ему не обойтись без вас. Настолько, что готов торговаться и платить. – Ещё кивок в камин. – Что он обещал вам в обмен на поиск отгадок? Покровительство и все свои возможности – что-нибудь вроде этого? Он выразился туманно, но понять можно.

Он предложил мне больше, – молчит Гриз и топит, топит свой взгляд в своенравном пламени. Предложил мне… мимоходом и вскользь, когда отвечал на мой вопрос.

«Вы же, Гриз… вы попытаетесь спасти всех. Виновных и невиновных, вейгордцев, айлорцев, ирмелейцев, варгов, даарду, жителей Гегемонии, бестий и вир знает – кого ещё…»

В молчании Первого Мечника Кайетты растворено понимание.

– Вы не дали ему ответа.

Она качает головой и не поясняет – почему. Потому что – всех не спасти. И она знает, что за знак на ладони у Шеннета – и не верит, что Эвальд не преследует свои, тайные цели в этой игре. И она ковчежник на службе в королевском питомнике, и поставить под удар всю свою группу, сговорившись с Шеннетом…

– Истинный Мечник всегда верен присяге, – шепчет живая былина. – У варгов тоже есть что-то подобное? Не Кодекс Мечника, но… свод правил из тех, что тщишься соблюдать до первой катастрофы.

Он понимает её даже слишком хорошо. Хотя у него нет шрамов поперёк ладони – только знак Клинка на ней.

Да. Когда трещит и рушится прежний мир – не до обетов. Когда выбор – взрезать свою ладонь или допустить гибель людей – пальцы невольно дёргаются к поясу, где висит нож. Когда приближается катастрофа…

– В детстве я много читал о Сезонных Морах, как их называют. Пламенный Мор, Таранное Шествие, Война за воздух… Но пугало меня неизменно другое, – он распахнут настежь, словно дверь в дом, где не боятся воров. – Знаете вы, как родилась Великая Хартия Братских Войн?

– Хартия Непримиримости?

– Она.

Кузен короля кажется сгустком тени, прокравшимся в уютную комнатку по недоразумению. Черный, застёгнутый на все пуговицы сюртук – и чёрные волосы вокруг худого лица, на которое тоже пала тень.

– Два государства были обескровлены за тридцать два года войн и стычек. Сонный Мор и резня при Млтаре… Седьмая Кормчая вмешивалась восемь раз, взывая к миру. На девятый она потребовала подписания мирного договора. Пригрозив исключительной карой – отлучением всего народа бывшей Таррахоры от милости Камня. От магии. Но раны были слишком глубоки. Каждый потерял в тех войнах войну или друга. И Эдрих Разделитель, король Вейгорда, предложил подписать не договор мира, но договор вечной ненависти – обет быть всегда разделёнными во всём. В храме Мечника на границе…

Голос Дерка Мечника плавает по комнате – и древняя быль обрастает словами, как плотью.

– Белая ткань как траур по умершим. Алые чернила – как кровь, которую нельзя забыть. Они освящали это магией, кровью и водой. Клятва ненавидеть и презирать в веках. Пашни Айлора и порты Вейгорда – вечно порознь. Кордоны на границе – столетиями. Смерть для того из высшей знати Айлора, кто окажется на наших землях – и смерть для тех из знати Вейгорда, который посмеет ступить на земли Айлора.

Он подносит пальцы к огню – даёт обагрить их алыми отсветами, как кровью. И Гриз кажется, что она видит на запястьях белые цепи с алым заклятьем вечной ненависти.

– И вечное проклятие тем, кто посмеет сделать хотя бы шаг навстречу. Все храмы, воздвигнутые – в столице ли, в иных городах – ничто. Это наша настоящая религия. Ненависть – и проклятие тем, кто от неё отступит. И уже давно я спросил себя – не это ли первый знак для любой катастрофы?

Гриз прикрывает глаза – окунается в молчание, как в чистую, холодную воду. Так можно не смотреть на полководца Айлора и приближённого советника короля. Чей долг и основной закон – ненавидеть.

«Все Пастыри Людей – Хищные, – когда-то давно сказал ей отец. – Все они – пастыри-на-крови. Их не учат спасать свои стада или любить их. Только вести на убой».

Отец мало знал про исключения из правил.

Древний пророк на её глазах перекидывается в воина, собранного перед схваткой.

– Я надеюсь, мы поняли друг друга, госпожа Арделл. Итак, ваш визит в Айлор состоялся с моего ведома и по моему распоряжению. И впредь вы можете рассчитывать на любую мою помощь в своих поисках.

Он встаёт и буднично призывает к себе клинок – атархэ послушно впрыгивает в ладонь Первого Мечника, и тот прикрепляет ножны к поясу.

Полководец Вейгорда, приближённый советник престола и Первый Мечник.

Отступник от религии и основного закона своей страны.

– Если же вы решите дать Эвальду Шеннетскому своё согласие – и в этом случае будет считаться, что вы под моим покровительством. К примеру, что пытаетесь выведать у Шеннета его козни по поводу Вейгорда… придумаю что-нибудь. К сожалению, ни в моём кузене, ни среди двора мы не встретим понимания, если попытаемся действовать прямо. Однако – на своём Верном я клянусь, что сделаю всё, от меня зависящее. Ваш сквозник!

Их ладони с кристаллами соприкасаются – и кристаллы слегка теплеют: прямая и быстрая связь по первому зову. После этого Дерк Горбун размыкает рукопожатие. Кутается в плащ, жестом отказываясь от провожания: дойду сам, тут быстро…

– Вы не спросили у меня кое-чего, – вспоминает Гриз, когда он уже на пороге. –Не потребовали ответной клятвы. Например – сообщить вам, если я замечу, что Шеннет собирается воспользоваться ситуацией или навредить Вейгорду.

Первый Мечник поворачивается от дверей – горбоносый профиль на фоне чёрной ткани капюшона.

– В этом нет нужды. Что Шеннет собирается воспользоваться ситуацией – я и не сомневался. Если же он задумает что-то во вред Вейгорду – я не сомневаюсь в вас. Он написал, что вы желаете спасти всех. Теперь, когда я видел вас и говорил с вами – у меня нет причин этому не верить.

ЛАЙЛ ГРОСКИ

– Да ладно, не жмись. Дельце-то было горяченькое, а?

Крысолов всем своим видом показал, что не уделит мне ни крупицы драгоценной информации. При этом стал немного похожим на отчаянно пафосного хомячка.

Я хихикнул в стакан.

– Какие секреты между старыми друзьями? Только не говори, что ты не участвовал.

Видок у Тербенно стал не только надутый, но и осуждающий. Достойный законник полагал, что я собираюсь вусмерть нажраться прямо на его законнических глазах.

Тут Тербенно в кои-то веки был прав.

– Ты что, никогда не слышал о вознаграждении? Я-то, в конце концов, подкинул тебе кой-чего вкусненького. Вся эта заварушка в бывшей вотчине Шеннета…

Само-то собой, я не стал вываливать Крысолову насчёт нашей поездки в Айлор и знакомства с Хромым Министром. По моим рассказам выходило, что мы с Нэйшем и одним клиентом всего-то стаскались в Шеннетен. Где и пропадали несколько дней, ища клятую лабораторию с веретенщиками. А тут, пока нас не было, такие события, такие дела.

– Нет, ну правда, я же всё-таки имел дела с Гильдией… Давно, правда. Ха. Но имел. Как и с Корпусом. Так что не могу не любопытствовать, как это Корпус прикончил Гильдию. Это как если бы две твоих бывших подрались насмерть, а тебе не досталось билетов – в общем, парень, тебе не понять моей глубокой скорби.

Щёки Крысолова распирались от напыха гордости. У него на физиономии было прописано – и повышение, и эпохальная операция, и «вот оно, возрождение мощи Корпуса»…

Что было у меня на лице – так это уверенность в том, что в «Морёном дубе» лучший виски в Вейгорд-тэне.

– Только не пытайся меня заверить, что тебя не подключили – понимаю, конечно, начальство тебе малость не доверяет после той истории с Энкером и его мэром…

– Чтоб ты знал – я координировал операцию в Вейгорд-тэне! – шикнул на меня Тербенно, перекрашиваясь в бордовый. – И, чтоб ты знал, провёл её блестяще!

– Папочка гордится, небось, – сказал я, поглаживая бутылку.

Законник зыркнул по сторонам, не увидел у дубовых панелей ушей и процедил: