Бодрые, чуть неровные, удаляющиеся шаги по коридору.

Гриз Арделл глядит в камин – так похожий на тот, у которого она сидела рядом с Янистом, совсем недавно. Слушая историю об Эвальде Стимферелле – мальчике из холодного поместья. О вероломном, мстительном, коварном политике, свято блюдущем свой девиз…

Которому что-то нужно в поместье. Что-то настолько ценное (скрытое?), что он внезапно готов оставаться здесь. Рискуя разделить участь жены.

Нужно спросить Олкеста (вздор, ты просто его хочешь опять увидеть, заканчивай с этим), нет, нужно местного Мастера спросить: какие чары завязаны на хозяйку поместья и что будет, если они спадут с её смертью? Касильда отказалась уехать, оберегая некие тайны – не за ними ли явился её муж?

Искры от потрескивающих ароматных дров взлетают, вспыхивают и гаснут. Как её мысли. Как звук её шагов по мягким коврам: теперь она знает, куда идти и где быть.

Спальня Касильды Виверрент тоже немного похожа на крепость. Окружена защитными чарами и амулетами. Небольшая комнатка перед самой спальней – чтобы было, где встретить врага…

В комнатке маются бездельем пара озадаченных служанок. Поясняют: нойя сказала, готовится какой-то особый эликсир, беспокоить нельзя. Да, вообще никому нельзя, лекарю тоже.

– Мне можно, – уверяет Гриз и стучит в дверь. – Это я, Аманда.

Шорох засова, приглушённый шепот: «Сейчас, сладенькая, артефакты сниму…» – и ещё через полминуты в двери образуется щель, в которую Гриз проскальзывает.

– Потом прикажи, чтобы нам принесли какой-нибудь еды, сладенькая, - вздыхает Аманда. – Уборная здесь есть, и вода тоже. Но запас не помешает.

Крепость в осаде, понимает Гриз. Окидывает взглядом спальню Касильды Виверрент, обращённую в военный лазарет. На изящных столиках с инкрустациями – ворохи трав, коробочки сушёных грибов, пузырьки с чем-то разноцветно-грозным. Побулькивает котелок, пристроенный в камин. На другом столике кощунственно разлёгся переносной нагревающий артефакт – на нём стоит кастрюлька, дымит таинственно-изумрудным.

– Ты же это всё не…

– Нет, не брала с собой из питомника, просто местные так очаровательно любезны. И так любят свою хозяйку, что готовы что угодно достать – уверена, если бы я попросила крови для некрозелий, они бы с удовольствием…

Хозяйка покоится на кровати – под васильково-синим покрывалом, затканном тонким серебром, будто морозными узорам. Лицо Касильды Виверрент спокойно. «Не оставит, – говорит она даже во сне. – Придёт». Рядом с королевной из сказок притулилась фигурка Уны.

– …а такое повиновение я видела лишь когда была содержанкой в замке у… ну, словом, это было давно, моя пряничная. Главное – что мы смогли договориться с этим лекарем, он предоставит мне любые ингредиенты, хотя я и сомневаюсь, что это принесёт хоть какую-то пользу.

«Нет?» – спрашивает Гриз взглядом. Аманда на миг теряет щебетливость и сладость, сжимает губы, коротко дёргает головой – «Нет».

– Мало времени, очень мало. Отравление идёт быстро. Слышала ты наши песни – те, что о Сонном море, о спящих и поцелуях?

Слышала, когда скиталась с лейрами нойя – постигала премудрости трав и зелий, а взамен лечила зверей. Некоторые мотивы застряли намертво – может напеть. О чёрных снах, которые зовут и уводят в непроглядный мрак. О краткости сроков:

И три раза над ней всходила луна –

Чёрный сон уносил её прочь.

И придёт ли тот, чья любовь нужна –

На последнюю эту ночь?

– Три ночи, – Аманда кивает в ответ на шёпот Гриз. – Трое суток… у вас в песнях повторяется это число. В дневниках наших наставников можно отыскать другие сроки. Иногда укушенные веретенщиком могли прожить девятницу. Даже месяц…

– И о таком я слышала тоже – но только про тех, кто умирал в середине или в конце Сонного Мора. Может, сила этих тварей слабела со временем. Те же жертвы, которые были в самом начале…

Верно, варгов не сразу привлекли к делу, Сонный Мор был уже в разгаре, записаны часто поздние случаи, да и там время сильно отличается. Может быть, организм некоторых жертв более успешно сопротивлялся яду. Или они сами сопротивлялись чему-то, что там, в их снах.

Уна всё-таки наблюдала за ними, потому что старается стать ещё меньше. Шепчет невнятно:

– Там… она видит своего прежнего мужа. Он был… был ужасным, он говорил, что она его сокровище, а сокровище должно быть под надёжной охраной. И… она не могла даже никуда поехать. Она сейчас будто в клетке – и там ещё есть какие-то голоса, они зовут, приглашают пойти, вырваться. А…а про любовь ничего нет.

Отворачивается совсем, завешивается чёрными волосами. Устало трогает белую, будто мраморную руку Касильды Виверрент.

– Но она будто бы ждёт кого-то… кого там нет. Это всё очень трудно увидеть, она просто… она как будто бы всё глубже.

«Три дня» – звучит во вздохе Аманды слишком ясно. Веретенщик словно явился из древности, от самого Сонного мора. Ещё плохие новости?

– Мои эликсиры тоже показывают, что отравление идёт быстро. Скоро нам придётся искать не просто того, в кого она влюблена, сладенькая.

– Взаимное чувство.

– И истинное, моя ненаглядная – словом, как раз то, чем не может с ней поделиться её муж.

Гриз оглядывает зловещие знаки осады в спальне Касильды Виверрент.

– Шеннет здесь был?

Аманда полыхает глазами и издаёт угрожающее фырканье. Палочка для помешивания в её пальцах кажется отравленным кинжалом.

– Желал остаться с женой наедине. Плёл мне о том, как он печётся о её здоровье… Ох, я не помню, что наплела ему – что-то о замедляющем отравление эликсире, который постоянно нужно контролировать и который не терпит мужчин на расстоянии десяти футов от себя. К счастью для него, Хромец благоразумен, словно белый лис – он убрался восвояси ещё до того, как я взялась за свои снадобья. Уна, ах, деточка, я же обещала успокаивающее… сейчас.

Аманда капает в стакан бирюзовое зелье с запахом валерианы и певуче поясняет: Уна испугалась, непонятно чего – то ли грозного Хромого Министра, то ли того, что её наставница сейчас избавит от него свет… да-да-да, милая, возьми стакан.

Гриз смотрит на то, как Уна, икая, потребляет зелье. И не знает, смеяться или плакать.

– Ты блефовала? Или правда думала пустить в расход первого министра Айлора? И кстати, чем – сюда же нельзя пронести…

– Нельзя пронести, но кое-что можно быстро смешать, – зловеще улыбается Аманда и вертит в пальцах алый пузырёк. – Ай, сладкая моя, сейчас я и сама не могу сказать, что на меня нашло. Всё-таки Хромой Министр. Но в тот миг мне казалось, что ещё шаг к моей пациентке… О, я знаю этот взгляд, не смотри на меня так, сладкая.

Гриз кивает: не буду, не время. Это их с Амандой старый спор: давно уже Гриз заметила, как Аманда относится ко своим пациентам. И на что готова – чтобы поднять их с кровати. Давно уже назвала Аманду целителем, но нойя упрямится: «Нет-нет, сладкая, какая самоотверженность, в самом деле, я просто травник, знаток зелий, обычная дочь Перекрестницы».

– Служанок в соседнюю комнату посадила ты?

– Этот лис обещал вернуться. Они должны поднять шум в случае чего… Но вообще-то, хорошо бы установить тут дежурство, медовая. Вдруг мне понадобится отлучиться. С Касильды нельзя спускать глаз – а если в комнате есть тайные ходы? Я сварю зелье… буду готова, чтобы оправдать что угодно: в комнату нельзя заходить, нельзя её осматривать, к ней прикасаться… Именно ему, да-да, можно притянуть эти сны или ненависть жены к нему – я придумаю, дорогая. Ну, а если он вдруг решится убрать меня с пути силой…

В глазах у неё загорается сумрачный колдовской огонь.

– Думаешь, может?

– Скажи мне, что не может этот человек. И если уж он решил добраться до своей жены… что с тобой, сладкая? У тебя странный вид.

«Госпожа Арделл, вы любите котиков?» – Гриз прикрывает глаза и отряхивает с себя видение – мальчишеской усмешки и лукавых, слишком молодых глаз.