На землю падали сумерки, а выздоравливающие фениксы радовались первому весеннему полёту и оттого процветали в воздухе пламенем.

Она долго следила за ними, прежде чем ответить.

«Больно. Страшно. Чувствуешь себя обнажённой – будто ты перед стихией. Отчасти ты и есть эта стихия. Твои страсти. Желания. Искушения. И нужно постоянно держать контроль, иначе и тебя опутает…»

«Что?»

«Огненная паутина, – она взмахнула рукой и начертила сеть, соединяя пламенеющие следы феникса. – Горящие нити с запахом крови и безумия. Пронизывающие мир. Животных. Тебя. Прорастающие внутрь. Паутина, за которую тянешь – и тебе подчиняются».

Травы, – подумал я, потому что видел сам и потому что она мне уже рассказывала: «Мы вместе» – и стремящаяся вперёд, обвивающая зелень её взгляда. И у других варгов по-разному: бывает море или ручей, или звенящая птичья песня, извивающиеся лесные тропы, звёздные пути… То, что привлекает, успокаивает, соединяет…

Не у варгов крови.

«Наверное, тоже у всех по-разному, – сказала она и поглядела на правую ладонь, скрытую мягкой кожей перчатки. – Пламя, или ураган, или воды… Не знаю, не спрашивала у таких же, как я».

Потому что таких, как ты, вообще нет. Почему я не сказал ей это тогда?

«А если… встречаются два варга? В сознании одного животного или…»

«Такое бывает редко. И это опасно. Чтобы удержаться в сознании животного, где уже есть варг, нужны сила и умение. Обычно на это решаются опытные наставники – если что-то не получается у учеников».

«А…»

«Хочешь спросить – что будет, если я решу побороться с одной из тех, кто сорвал Зимнюю Травлю в Дамате. Поспорить за сознания животных».

Она об этом думала постоянно. Я понял это, глядя на её запрокинутое в небо лицо. Озарённое вспышками фениксов.

«Сильно зависит от того, кто будет моим противником. И чего он будет хотеть. Но те, в Дамате, проявили способности далеко за пределами моих. И если я в таком противостоянии попытаюсь докричаться до подконтрольных зверей, высвободить их сознания, то сама я окажусь уязвима».

Учитель Найго говорил: «На лёгкие пути легче вступить, чем вернуться с них»…

«Ты говорила мне о тех, кто не вернулся. Из сознания животных».

Бывает, что варг уходит слишком глубоко, пытаясь спастись. Не рассчитывает силы. Не может выдержать боли. Или теряет контроль – потому что варгам нужно сохранять спокойствие в чужом разуме. Тогда они уходят – куда?

«Смутные тропы… Вечные тропы. О них всё больше в преданиях, потому что путешествовать по ним никто не решился. Но когда провожаешь зверей – чувствуешь: там что-то есть. Там, куда они идут. Моя наставница полагала, что это некие тайные жилы, по которым течёт магии, то, что хранит в себе отголоски прошлого и признаки будущего – нечто, чем связано всё живое в Кайетте».

«Нечто вроде Пуповины даарду?»

Вспышка в небесах высветила её слабую улыбку.

«Ты не зря общался с Хаатой, а? Но если хочешь спросить меня – есть ли шанс попасть во время поединка варгов на эти самые тропы…».

«Не хочу. Хочу спросить о том, есть ли совсем другой шанс».

«Стены – это не выход, – шепнула моя невыносимая едва слышно. И, следя за огненными узорами в небе, спросила: – Если я сейчас упаду – ты подхватишь? Удержишь?»

Она думала об этом всё время… Она к этому готовилась.

Застывшая Крелла – высохшая мумия со спокойным величием на лице. Лениво ползут с ладони мелкие тёмные капли.

Ладонь Гриз опущена, и с неё стекает ручеёк, проливается на землю у её ног, расплывается по влажной почве причудливым рисунком – словно сетка вен, а может, паутина.

Момент истины. Поединок варгов, в котором я зритель.

– Усыпляй зверей! – кричит Мел и выхватывает трубку с усыпляющими иглами. – Конфетка, давай!

– Можем навредить! – яростно отдаётся слева. – Не когда она там! Они там сейчас вдвоём, в сознании каждого, понимаешь?! И если мы хоть что-то нарушим…

– Что ж нам, так и стоять, на эту сволочь пялиться, – шипит Мел, и я знаю, что она сейчас сжимает свой атархэ, хотя я совершенно на неё не смотрю.

Я стою позади Гриз и готовлюсь – подхватить и удержать, в случае надобности. Я должен – быть здесь, и ждать её, и прикрывать, и ничего не делать, глядя на жуткую картину: две варгини застыли друг напротив друга, и неподвижная свита животных, и кровь на земле…

– Держи.

Держусь.

Невыносимо хочется махнуть рукой Аманде – давай! – и закрыть окровавленную ладонь одной варгини повязкой, разбудить её, вернуть, прекратить… Я не знаю, смогу ли я удержаться, если что-нибудь пойдёт не так. Не знаю, сколько смогу удержаться от того, что в книгах называют опрометчивыми поступками.

Потому что она там, захлёбывается в алых волнах чужого сознания, одна, совсем одна…

Нет, – поправляю я себя. Не одна.

Где бы она ни была – мы вместе.

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Она разодрана, размазана, распята между чужими сознаниями. Разделена среди бестий, у которых нет больше своего «я» – только, нутряной зов холодной трясины, алая зыбь, бесконечное: «Крови, крови, крови». Гриз падает, захлёбываясь, в их сознания, и пытается добраться до боли, до живого, взывает к своей крови, огненному смеху паутины, но паутина шипит и гаснет в ледяной чешуе, и густая топь глушит крики. Холодное, солёное наползает грузно, совсем немного – и она растворится в этом, останется только тело без разума.

Ты здесь не за этим, сестра, правда же? Не за тем, чтобы показать свою слабость.

Соберись же. И погляди иначе.

Вздох – и словно собраться из частей, перестать распылять себя между бестиями. Ещё вздох – и открыть глаза в зыбком мире, где не бывает зрения и слуха, где только пронзительно пахнет кровью.

Бескрайняя чёрно-алая топь. Корка тины, стеклистые прожилки льда, редкие кочки, вот-вот уйдут под воду. Только вот это не вода. Вязкая масса мелких льдинок шипит, потрескивает, ползёт вперёд. Кровавое, колючее, липкое тесто. В нём увязли фигуры бестий. Облеплены щупальцами, клейкими, красными, щупальца чуть пульсируют. Тянутся к ногам исполинской фигуры посреди топи. Скользкой, обнажённой до мяса и сосудов – и сосуды словно выходят наружу, прорастают в топь, становятся тем, что обвивает зверей.

«Что ты сделала с собой, что это такое?!» Гриз глохнет от своего внутреннего крика, улыбка повелительницы здешней топи обжигает холодом.

– Моя сила. Моя Охотничья Погибель. Истинный, высвобожденный Дар!

Кровавые вены-щупальца вросли в зверей. Впились в сердца, в головы. Прощемились под шкуру и перья. И стоит чуть шевельнуть их – марионетки приходят в движение, вокруг трёх фигур… трёх жертв, которые смутно виднеются из этого мира.

«Остановись!» – кричит, надрываясь, Гриз, но Крелла только смеётся, заставляя зверей танцевать вокруг нойя, и мага Вод, и девочки-Следопытки.

– Останови меня ты. Иначе погибнут не только они. Избавься от сомнений, сестра. Стань выше.

Стать выше. Привычно облечься в стены, в старинные башни, в форты и бойницы – затворить ворота, и устоять.

Хохот и шелест вязко накатывающих волн глушат, падают на стены одинокой крепости. Хрупкой крепости, воздвигшейся на болотах, той, внутри которой… что?

Что ты скрываешь там? Что такое страшное прячешь, маленькая девочка из общины?

– Освободи себя-настоящую, сестра! Освободи – и ударь меня, и стань надо мной…

Перейди черту, шипят змеиным голосом наползающие льдинки. Кровяная топь булькает, клокочет, ползёт на приступ, бормоча: ты же знаешь, что нужно, чтобы обрести силу, любой охотник тебе скажет. Нужна жертва, жертва и добыча, давай же, останови меня, сестра, переступи черту!