– Мортахи – как законники, братишка?
– Мортахи – как законники, ага. Упёртые, как Тербенно. И хитрые, как… ты. Им нужен точный приказ. Тогда они будут ему следовать. Потому что если будет хоть возможность переписать приказ под себя или обойти… Вот о чём говорила Гриз. Вспоминала насчёт мортахов, с которыми приходилось встречаться ей и прочим варгам. Она говорила – умные твари. И останавливаются они в трёх случаях. Когда заказчик произносит формулу подтверждения – то есть изначальный приказ выполнен. Когда заказчик произносит формулу отчуждения – то есть в услугах не нуждаются больше. Но заказчик-то ведь может умереть, а? Или приказ может оказаться неточным. Потому есть третий, самый опасный случай… мортах останавливается, когда сам посчитает, что выполнил приказ. А теперь скажи, Эрли… вот, к примеру, тебе сказали, что нужно повязать контабандиста, чтобы съездить в отпуск. Ты вяжешь одного за другим дюжину, а тебе всё не дают отпуска и повторяют: лови контрабандиста! Если ты повторишь это два десятка раз, а начальство всё недовольно – что ты подумаешь?
– Что я уж как минимум ловлю мелкую шушеру, когда нужно… а-а-а-а…
Я скучал по этому смеху. И по одобрительным взглядам Старого Лиса.
– Ты всегда отлично влезал в чужие шкурки, сынок. Вот, значит, как. И вот, значит, почему… с датами, да?
– Ага, – кивнул я. – Нестыковочка с датами.
– Отлично, сынок, просто отлично. Теперь-то понятно: это решает две проблемы из трёх. Правда, третья проблема... Что ты будешь делать с третьей проблемой? Ведь он, насколько помню, спас тебе жизнь три раза?
– И не посчитать, сколько раз её изгадил, – Эрли почесал за ухом и фыркнул. – А это только увеличивает проблемность. Пара хороших выстрелов…
– Выстрелы – глупости, – твердил Старый Лис, раскачиваясь, будто в такт качке. – Я пересмотрел своё отношение к оружию с Пустошей после своей смерти. Нет-нет, можно проще, изящнее, а? Просто посмотреть со стороны. Отойти в сторону и посмотреть, да…
– Есть другой выход, – прошептал я, и почему-то в оконном стекле пригрезились печальные глаза, наполненные зеленью. – Рискованный выход.
Эрли и Флористан разом расхохотались так, что комната качнулась и размылась.
– Девяносто семь за один выход – и три за другой, – проплыл надо мною голос Старого Лиса. – Ты же не пойдёшь на риск, сынок? План ведь не таков?
– Откуда вы знаете, каков мой план? – голос сорвался в резкий писк, и собеседники зашлись булькающим смехом.
– Потому что не ты приводишь напарников живыми, – сказал рыжий кот с окровавленной грудью и подкинул вверх метательный ножичек. – Нет у тебя такого правила.
– Потому что ты всегда выбираешь простое, – сказал седой лис, на шкурке которого запеклась кровь.
– Потому что ты – это ты, – отскочило от стен каюты, поваленных бутылок рома, я повернул голову и увидел в отражении бутылки серую вытянутую морду с желтоватыми резцами.
– Потому что главное – выжить, – хрипло сказала морда, и я взвизгнул, кинулся бежать, проскочил по гладким, качающимся доскам, протиснулся, обдирая бока, в приоткрытую дверь каюты…
– Главное – выжить! – неслось на два голоса вслед, но я рванулся подальше от них, в объятия давнего кошмара, где – я знал, будут утробные, жадные вздохи «костоломки», горящие паруса и ночное, бурное море, и трупы на палубе…
Но горели не паруса. Пылало небо, и от этого вода вокруг была цвета крови, а может – это и была кровь, кровавое море без конца и края, и утлый, неуклюжий кораблик на волнах. А вокруг были сплошь острые скалы, виры и пропасти, и кораблик сносило прямо к краю разверзшейся бездны. Рычали звери в каютах, и Уна и Фреза лазили по мачтам и пытались что-то творить с парусами, и звучала издалека будто бы дудочка боцмана, а кораблик подскакивал и крутился, неуклюже раскачивался на волнах…
– Нет рулевого, – сказал кто-то тихо.
Гриз Арделл была непохожей на себя: бледная, с распущенными и приглаженными волосами – и ещё она серебрилась, была в струящемся, лёгком одеянии: то ли хламида, то ли сложенные крылья. Брови у неё были нахмурены, взгляд сосредоточен, и походила на кого-то виденного давным-давно, только один раз, в высокой белой башне Акантора…
– Как это нет? – я оглянулся и увидел мотающийся без контроля руль. – Разве ты не можешь?..
– Нет, – тепло от её ладони на щеке показалось ожогом – мне нужно лететь, Лайл. Попытайся ты.
– Но я же не умею рулить, – это показалось до того забавным, что я улыбнулся. Но она не ответила на улыбку – тихо шевельнула губами: «Учись». И взмахнула серебристой накидкой, как крыльями, сорвалась с палубы и затерялась то ли в море крови, то ли в море огня, а над головой плеснули огромные крылья, и я понял, что небо горит из-за феникса…
Паруса подожжёт! Палуба вертелась и выскальзывала из-под ног, но я вцепился в горячее, гладкое дерево штурвала, повис на нём, стремясь отвернуть корабль от бездны…
– Держи ровнее, Пухлик! – заорала Мел, появляясь из ниоткуда и вцепляясь в штурвал. – У меня тут мортахи размножаются!
– Куда держать? – завопил я в ответ. – Я же не умею рулить! Нужно…
– Спрыгнуть, мой сладенький?
Поверх моих пальцев легла тёплая ладонь – и алые волны опали перед носом корабля. Аманда запела что-то на языке нойя, мы удерживали штурвал уже втроём, но непонятно было – куда плыть…
– Кто здесь главный? – крикнул я и завертел головой, пытаясь найти фигуру на капитанском мостике. – Какой курс?
Показалось – на фоне пламенеющего неба обозначился силуэт на мостике – и я почти узнал его, но тут корабль резко вздрогнул, заваливаясь на борт. И я ругнулся сквозь зубы, стиснул в потных пальцах штурвал, повис на нём всем весом…
…и вывалился из сна прямиком в комнату поместья Мертейенх. Пред очи нервного Нардена Трогири. Тот подозрительно глядел, как я расцепляю пальцы, намертво сжатые на столбике кровати.
– Рассвет скоро, господин Гроски, – он прямо-таки потел от предвкушения, а справа и слева от него стояли специально отобранные егеря со здоровенными тяжёлыми «скроггами» с Пустошей. – Пора на небольшую охоту.
* * *
Солнце не торопилось на небо. Вместо этого там проступала куча алых полос. Похоже было, что светило прирезали ночью, а следы как следует не затёрли, так что вот-вот набежит группа бравых небесных законников – для следствия…
Пасть калитки глухо лязгнула за спиной.
– Быстрее шагай, – буркнул егерь Борак, длиннющий и носатый. Рванул меня за связанные руки вперёд. Коренастый безусый Клайс тем временем подтолкнул дулом сзади.
– Честное ковчежническое, не вижу я в этом особенного смысла. Раз – мы продвигаемся на всех парах к ушибленному жаворонку, могу бочку пива поставить – пока будем идти, он проснётся и упорхает. А если даже и нет – услышит, как мы идём и всё равно свалит. Два – я ни разу не был в тейенховой роще, вир побери, ну и красотища!
Шелестели и сияли деревья тейенха – громадные колонны, напитанные теплом. Пахло гарью и немножко – горьким тейенховым соком и взрытой землёй. С каждой жилистой, могучей искрящейся ветки на нас мог сигануть мортах или тот, который похуже мортаха. Потому ребятушки нервничали и шикали. Зря они так: роща спала, роща притаилась и испугалась. О ночном буйстве бестий напоминали вывернутые с корнем молодые саженцы, пропалины, взрытая земля да обломанные ветки.
Вообще-то, за это нужно было сказать спасибо мортаху.
Это случилось через полчасика после того, как меня начали выспрашивать о Нэйше. Летящая очертя голову самка яприля затормозила ни с того ни с сего. Потом в Чаше обозначилась неясная клякса – словно часть леса, которую малость подкрасили синим с бока. Яприлиха попыталась свернуть, но клякса будто обтекла её, взлетела на дерево и опять оказалась впереди. Снова послышалось хныканье маленькой девочки. В воздухе высверкнуло алое жало.
Самка яприля ещё попыталась было побиться в деревья или проломиться через кусты – но даже в Чаше было видно, что бешенство её оставляет, и она дрожит. Непонятное марево всё время оказывалось перед ней, мелькало жало – и в конце концов яприлиха тяжко вздохнула, бухнулась на бок.
