Мансуров зло сплёвывает за борт и начинает ставить подвесной мотор на место, безбожно дёргая его из стороны в сторону.

— Если бы твоя дура-сестрица не потеряла флешку, всё бы было в ажуре. И мне не пришлось бы болтаться неделями в море на этом корыте. Связался, блядь, с бабами. Да, что б тебя! Жестянка ржавая…

Мансуров дёргает ручку, но мотор никак не желает вставать в пазы.

— Разблокируй стопор, идиот, — советую я.

— Поговори мне тут! — еще больше злится Стих, но стопор отщёлкивает. — И вообще, чего расселась? Вставай, давай! Поработай немного руками. Фигли мне тут одному вас, кур, катать забесплатно.

— Развяжи сначала. И воды дай. И умыться бы.

— Может, джакузи ещё? — ворчит Мансуров, но подходит и одним махом развязывает мне веревку на руках.

Я едва не ору от резкого прилива крови к пальцам, на глазах слёзы наворачиваются.

— Ноги сама. Только брыкаться не вздумай, не советую — тут бежать некуда.

Рамиль вдруг протягивает ко мне свою лапу, больно хватает за щёку и треплет её.

— Линарррра… Красивая стала. Надо же. А была на курёнка похожа.

— Руки убрал, Стих!

Я дёргаюсь, чтобы избежать его наглых прикосновений. И дёргаюсь снова, но уже от хлёсткой пощёчины. Да такой, что заваливаюсь на палубу. Губа лопается, в глазах мошки мельтешат. Чёрт, больно-то как…

— Ты мне тут не дерзи, рыжая. Мне уже давно никто не дерзит. А уж бабы и подавно.

Он хватает мой подбородок и разворачивает лицом к себе. От его грязных пальцев воняет машинным маслом.

— А вот если будешь умницей, так я тебя ещё и трахну перед тем, как на корм рыбам отправить.

— Какая честь, Стих. Только вот умницей я тебе не буду.

Мансуров вдруг смеётся и грубо отпихивает меня.

— Отчаянная. Этим-то ты мне всегда и нравилась, рыжая. Ладно. Хватит лясы точить. Поднимай якорь. И паруса проверь, как закреплены. А то у твоей сестры руки из жопы растут, ничего делать не умеет, даже сосать толком не научилась. Не зря муженёк её налево свинтил.

Рамиль продолжает грязно ругаться себе под нос, собирая разбросанный инструмент и складывая его в ящик, а я, срывая ногти, бьюсь над верёвками на щиколотках. Наконец, мне удаётся освободиться, и я осторожно поднимаюсь.

Покачиваясь, иду к Нисар. Сажусь на корточки, запрокидываю ей голову, смотрю зрачки, бью по щекам. Нет. Тут глухо.

Не обращая больше на неё внимания, ползу к каюте.

— Эй! Куда? Я сказал якорь!

— Там чайки летают, им скажи, — огрызаюсь, даже не оборачиваясь.

Хватаясь за что придётся, чтобы удержаться на ногах, я пробираюсь внутрь, прохожу мимо камбуза и кают-компании, к носовой части. Вижу Аську на койке: бледная, дыхание поверхностное. Падаю перед ней на колени: зрачки расширены, пульс замедленный, едва прощупывается. Сволочь! Он ей наркотик вколол!

Смахиваю с ручки полотенце, несусь к раковине, мочу его, но тут за моей спиной вырастает Стих, и мой затылок пронзает дикая боль. Вскрикиваю и выгибаюсь дугой, чтобы ослабить захват.

— Ты, сссука…

Рамиль волоком тащит меня за волосы из каюты. Я отчаянно сопротивляюсь, и в тесноте, мы оба бьёмся обо все углы, какие попадаются на пути, зато это не даёт Мансурову размахнуться в полную силу. Стиснув зубы, я стараюсь вывернуться и мне это почти удаётся, я даже умудряюсь заехать этому быку в пах коленкой, отчего тот шипит, правда и я получаю удар в челюсть такой силы, что вылетаю наружу пробкой. Врезаюсь в Нисар, та мешком валится на бок, и я вместе с ней.

— Сссуки… Как вы меня достали, суки!! — орёт Мансуров, выползая следом за мной на палубу, держась за яйца. — Чтоб я хоть раз ещё связался с бабами!.. Тварь!

Я даже боли не чувствую, когда он, схватив за грудки, шарахает меня затылком о рундук раз, другой, третий… Моя голова болтается, как оторванная, но, когда во рту скапливается достаточно крови, я плюю в лицо Мансурову и попадаю точно в цель.

Тот сразу отпускает меня и отшатывается, как от чумной. В его заплёванных глазах откровенное удивление и испуг. А я, видя такое, вдруг начинаю визгливо хохотать, ещё больше пугая его.

— Ёбнутая, чёрт!! Трахнутая на всю голову ведьма…

Мансуров больше не трогает меня. Он мечется по палубе, что-то лихорадочно ищет. Вижу верёвку в его руках. Загитова, ты дура, думаю я. Но теперь уже поздно менять приоритеты.

Я уже не сопротивляюсь, когда Стих снова связывает мне руки. Просто сил для этого нет. Моё тело словно онемело. Я его не чувствую. Сижу, прислонясь к рундуку спиной, сквозь растрёпанные волосы, упавшие мне на лицо, смотрю на Рамиля.

— За убийство сесть не боишься? — спрашиваю. — Ведь найдут, рано или поздно. Одно дело шантаж и вымогательство, и совсем другое «предумышленное».

Тот косится на меня.

— А свидетели? Эта что ли? — Рамиль кивает в сторону Нисар. — Ей бы свою задницу прикрыть.

— Ты за свою бойся. Она у тебя уже пылает.

Мы так и сидим, разглядывая друг друга: я, и Мансуров на корточках передо мной. Тишина. Море от сих до сих. Легкий бриз. Даже не верится, что всё это происходит в реальности.

Рамиль тянет руку, откидывает мне со лба волосы. Почти что с нежностью.

— Странная ты. Всегда была странной.

— А ты всегда был дерьмом.

Кривая улыбка сквозь густую бороду перекашивает лицо Мансурова, и, на мгновение, я узнаю в нём прежнего Стиха.

— Мы могли бы быть отличной парочкой.

— Ну, это вряд ли. Ты слишком красавчик. Я таких не люблю.

Стих расцветает ещё больше. Господи, до чего мужики падки на лесть! Хуже баб.

— А помнишь, я говорил тебе, что мы будем вместе до самой смерти? Ведь как в воду глядел, подумать только.

Я в свою очередь криво усмехаюсь ему разбитыми губами.

— Смерти нет. Есть переход в другое измерение. Но я тебя и оттуда достану, если ты что-то сделаешь с Аськой.

— Ничего с ней не случится. По крайней мере, до тех пор, пока она не превратится в солидный банковский счёт в каком-нибудь островном филиале.

— Как ты можешь так говорить о ребёнке, который, возможно, твой? — не выдерживаю я.

Мансуров сначала не понимает, о чём речь, потом до него доходит. И тут он начинает ржать, как конь, аж слюнями брызгать.

— Это Нисар тебе наплела?

— Ну, не сама же я такое выдумала, правда?

— Да эта шалава сама не знает, от кого её выбледок! Нас тогда человек шесть было, там такой микс, мама не горю…

Мансуров вдруг захлёбывается своим смехом, и, даже я не успеваю ничего сообразить, когда Нисар дикой кошкой внезапно набрасывается на него сзади, и на всю длину, одним ударом, всаживает ему в шею иглу, одновременно давя на поршень шприца. У Рамиля глаза из орбит выкатываются. Он с рёвом вскакивает на ноги, бешено крутится, машет руками, в попытке сбросить с себя ношу. Наконец, это ему удаётся, и Нисар с грохотом падает в узкий проход ко́кпита. Тогда Стих со всей дури начинает лупить её ногами и кулаками, не переставая грязно поносить весь женский род, начиная с прародительницы Хавы.

Он убьёт её, в ужасе думаю я, и заставляю себя подняться. Ноги не держат, разъезжаются в разные стороны, в глазах двоится, но я всё же собираю остатки сил, и с разбегу врезаюсь плечом в Мансурова, отпихивая его от скрюченного на полу, тела сестры. Истощив запал, валюсь рядом.

— Нисар… Нисар, ты слышишь меня?

Она не отвечает. Её избитое лицо неподвижно, словно маска. Спутанные волосы в крови, губы разодраны. Господи, неужели он убил её?! Нет, кажется, дышит.

— Ссуки… ссуки… — Мансуров заговаривается. Вижу, что и координация у него уже поехала. Что она ему вколола, интересно? — Обеих утоплю, суки… И девчонку туда же… бабы, блядь, мрак один от вас… Чего разлеглась? Вставай, пошла! Первой будешь…

Рамиль за волосы поднимает меня и с силой пихает к борту лодки. Я копчиком ударяюсь о корму. Одним махом он ставит меня на край, и теперь я возвышаюсь над ним, а сзади только море. Один рывок, и всё.

И вдруг Мансуров спотыкается и начинает визжать, как резаный. Опускаю глаза и холодею от ужаса и отвращения: схватив Стиха за ногу, Нисар, впивается ему зубами в голую лодыжку и, самым натуральным образом, рвёт её. Рамиль орёт дурным голосом, дёргает окровавленной ногой, пытаясь оттолкнуть от себя Нисар, но бесполезно. Тогда он замахивается на неё, и тут вижу зажатый в его кулаке массивный гаечный ключ.