Словом, я был уверен, что Суббота ничего по сути мне не рассказал. Так, верхушки. Отправил меня в Левхад. Ладно, черт с ним, надо так надо, поедем ко двору здешнего короля и его августейшей мамаши. Наверняка дополнительные указания придут позже.

Элика выглядела очень раздраженной. Она сидела в пустой таверне (обитатели гарнизона форта еще не подтянулись на вечерний расслабон), у большого жарко пылающего камина. Когда я вошел, она сделала вид, что пламя в камине занимает ее гораздо больше, чем мое появление. На столе рядом с ней стояла глиняная чаша с печеньем и стакан, до половины наполненный гретым красным вином.

— А где Домаш и Ганель? — спросил я, подойдя к ней поближе.

— Не знаю, — ответила эльфка, даже не глянув на меня. — Интересная была беседа?

— Чисто о делах. Почему тебя так рассердило то, что меня пустили одного?

— Не люблю, когда ко мне относятся как к шавке, которая путается под ногами. Впрочем, я слышала, что Суббота гнусный тип. Теперь убедилась в этом лично.

— Мы едем в Левхад, — сообщил я. — Ты, я и Ганель.

— Что тебе сказал Суббота?

— Как всегда, посетовал, что ему приходится работать с разными уродами. Это я о себе. По правде сказать, из его речей я ничего не понял. Слишком много «я».

— То есть, ты не желаешь пересказывать мне содержание беседы, так?

— Пересказывать нечего, — сказал я, вспомнив, что Суббота просил меня не распространяться о его папаше-вампире. — Он сказал, что нам всем придется искать Ратберта. Сам он собирается продолжить поиски в Хареме и берет с собой Домаша.

— Понятно. Здесь воля самого Алерия и высшие государственные интересы. Де Фанзак птица высокого полета, ради рядового дела не приехал бы в эти гибельные края. Итак, Суббота отправится в Харем. А нам надо будет искать этого сумасшедшего виссинга в Левхаде, под юбкой королевы-матери. Эти идиоты всерьез полагают, что беглец прямиком отправится в Левхад. Но ведь дело не в Ратберте, не так ли?

— Выходит, ты знаешь, больше меня.

— Ничего я не знаю, — эльфка вздохнула, бросила на лавку митенки из тонкой зеленой шерсти, провела ладонями по щекам. — Только подозреваю.

— Хорошо, тогда поделись подозрениями.

— Мы уже говорили с тобой о моих предположениях.

— Меч Зералина?

— Да, возможная цель всей операции. Но не только.

— Что еще?

— Люди в волчьих шкурах. Оборотни виссингов.

— О них Суббота ничего не сказал.

— Он и не скажет. Это как бы запретная тема, потому что братство фламеньеров уже несколько раз заявляло, что в Кланх-о-Доре последователей Триады не осталось, что культ уничтожен до основания. В первый раз это случилось после разгрома Вендры и ее сторонников. В правление императора Максимина о лу-гару заговорили вновь.

— Лу-гару — это оборотни-вампиры, не так ли?

— Не только. Это магия, Эвальд. Могущественная и древняя магия, пропитавшая самый воздух Железной Земли. Мы не знаем, где ее корни. Только можем предполагать. И виссинги используют ее, чтобы бороться с империей. Вендра умерла много лет назад, но ее безумная мечта жива, и у нее множество тайных сторонников. Виссинги только ждут момента, чтобы начать мятеж. Кровавый, неукротимый, цель которого — полный разрыв с империей. Это мечта последователей Вендры.

— Понимаю. Сулийцы могут использовать ненависть виссингов к Империи.

— Не просто использовать, Эвальд. Сулийцы давно пытаются восстановить против Ростиана соседние народы. Сделать так, чтобы ослабить империю, окружить ее врагами. Они мечтают уничтожить нас. Самое ужасное, что схватка неминуема. Между светом и тьмой не может быть мира. Или мы, или они. Ты не слушаешь меня?

— Лукас показал мне часть украшения Иштар, — произнес я, — ту самую, из-за которой погибли Джесон и Вортан.

— В самом деле? Вот это уже интересно.

— Что интересно?

— Я помню эту историю. Иштар и пробудивший ее маг были уничтожены, но мы так и не получили ответы на многие вопросы. — Тут она опустила глаза. — Извини, тебе, наверное, тяжело это вспоминать.

— Я думал, что в Халборге была поставлена точка. Но Лукас другого мнения. Он так и сказал мне: «Сэр Роберт не довел тогда дело до конца».

— Значит, Суббота знает то, чего не знаем мы с тобой, — ответила Элика, загадочно сверкнув глазами.

— Я это уже понял. — Я вдруг почувствовал, что голоден. — Закажем ужин?

— Я не хочу есть.

— Элика, — я коснулся руки волшебницы, — почему они так поступили со мной?

— Не только с тобой. Я тоже пострадала. Меня изгнали из Ложи.

— Что? — Я был удивлен. — Почему, за что?

— За провал на Порсобадо. Харрас Харсетта не был доставлен в Ростиан. Этого мне не простили.

— В письме ты сообщала совсем другое.

— В письмах подобные вещи не пишут, мой милый. Или ты совсем глуп?

— Что ж, получается, работа, которую нам поручили — это задание для неудачников?

— Получается так.

— Элика, но ведь это… Я слышал, магов, нарушивших присягу, или проваливших задание, ждет тюрьма.

— Ты, видимо, совсем глупенький, Эвальд, — Эльфка протянула руку, чтобы коснуться моей щеки, но я не позволил, отпрянул назад, и они хмыкнула. — Я и была в тюрьме. Вместе с Ратбертом. Он меня видел там.

— То есть, ты как бы…

— Да, черт тебя забери совсем! Он знает меня. И поэтому приказ Субботы неудачен, мой милый. Если Ратберт каким-то образом связан с королевой Вотаной, наше совместное появление во дворце сразу вызовет подозрения. Таких совпадений просто не может быть. Ты явишься ко двору Эдельфреда в обществе Ганеля. А я буду неподалеку.

— Если бы ты знала как меня…. Как мне надоели эти ваши хитрые коленца! — Я встал, едва не смахнув полой плаща стакан с остывшим вином. — Я иду спать. Спокойной ночи.

— Помни, у тебя есть цель, — бросила мне в спину Элика, заставив остановиться. — Ты знаешь, о ком я говорю.

— Мне нечего было сказать, и я промолчал. Просто смирился с тем, что Элика опять кольнула меня в самое больное место — и пошел искать хозяина корчмы.

Странное было чувство. Не сон, не явь — что-то посередине. На столе между моей кроватью и окном горела свеча, хотя я точно помнил, что задул ее прежде, чем лечь в постель. Темная фигура стояла неподвижно, спиной ко мне, но я знал, кто это, и потому страха не испытывал. Только интерес.

— Сэр? — позвал я, сев на постели.

Сэр Роберт обернулся. Он совсем не изменился с того момента, как мы встретились в Лашеве. Только борода его стала совсем седой.

— Ты возмужал, — сказал он, улыбнувшись. — А ведь еще недавно был сущий птенец. Очень скоро орден будет гордиться тобой, сынок.

— Вы мне снитесь, сэр?

— Какая разница? Давай считать, что это сон. Я не испугал тебя?

— Нет, сэр.

— Это плохо, — сэр Роберт сделал несколько бесшумных шагов: мне даже показалось, что он не идет, а парит над половицами. — Вспомни, как я умер. Ведь я мог стать вампиром.

— Братья сделали все, чтобы вас не постигла такая участь сэр. Комтур Ольберт сказал мне, и я…

— Ты слишком доверчив, — с печалью в голосе сказал призрак. — Это может стоить тебе жизни. Персекьютор должен всегда быть начеку, потому что его враги легко меняют свои обличья.

— Я учту это, сэр.

— К счастью, ты не совсем беззащитен, — призрак протянул руку и указал пальцем на полученный от де Бургоньера амулет, висевший на моей шее. — Этот оберег отгонит от тебя бестелесных врагов. Видишь, даже я не могу приблизиться к тебе ближе, чем на две сажени. А где твой медальон фламеньера?

— Здесь, сэр, — тут я вспомнил, что так и не надел медальон на шею, и мне стало как-то не по себе. — Он… в моей сумке, сэр!

— Ты должен научиться пользоваться им, сынок. Фламенант-медальон — один из главных инструментов персекьютора. Он позволит тебе определять принадлежность любого материального предмета к миру Нави. Это крайне важно, когда речь идет о снадобьях, письменах или артефактах.

— Вы пришли научить меня, сэр?