Нет, Элика, прости, но я…

— Задумались, шевалье? — перебил мои мысли де Фанзак.

— Нет, просто пытаюсь поверить в происходящее, — ответил я, сжимая в ладони пустой кубок. За моей спиной уже появился паж с кувшином, и я позволил налить себе вина. Почему-то появилась мысль сегодня напиться. Основательно так надраться, в хлам. Хотя с местного вина…

— Поверить во что? — спросил де Фанзак.

— Еще несколько дней назад я был одним из узников на руднике в Хольдхейме, — ответил я. — Мне казалось, что моя жизнь закончилась. А сейчас я сижу в таком чудесном обществе и… Мне даже выразить мои чувства трудно.

— Наш милый шевалье немного философ, — заявила Элика, — и всегда, говоря о своих переживаниях, краснеет как девица. Уж я-то знаю.

— Предлагаю тост за моего любезного друга, шевалье Эвальда! — рявкнул пан Домаш, поднимая кубок.

Мне ничего оставалось, как только выпить полный кубок, и парой минут спустя я почувствовал, что пьянею. Видимо, я еще не вполне выздоровел для таких обильных возлияний. Элика заметила это.

— Надо есть! — шепнула она. — Смотри, какая замечательная гусятина. Она просто исходит соком, ммммм!

— Прежде чем мы в полной мере насладимся яствами и напитками с этого стола, — начал де Фанзак, — я бы хотел поговорить о важном. Вы ведь не против, милорды?

Я понял де Фанзака. Представитель императора понял, что через полчаса любые серьезные разговоры будут пустой тратой времени. По себе понял — второй кубок очень чувствительно шибанул мне в голову.

— Вы собирались нам рассказать о воле императора, — сказал я.

— Да, шевалье. Его величество желает, чтобы дальние западные провинции Калах-Денар и Кланх-о-Дор оставались спокойными и процветающими при любом развитии событий. И главную роль император отвел дипломатам, вроде меня, и рыцарям братства — вам.

— Орден всегда обеспечивал в этих землях порядок, — заметил прецептор. — И в будущем продолжит это делать, уж не сомневайтесь.

— Никаких сомнений, барон, — ответил де Фанзак. — Уж кому, а его величеству нет нужды рассказывать о том героическом бремени, которое несет братство по всему Ростиану. Фламеньеры — гордость империи, ее крепкий хребет и главная драгоценность в имперской короне. Так говорит император Алерий.

— За фламеньеров! — провозгласил л» Аверк, фанатично сверкая глазами. — Au forter a Matra Bei!

Мы выпили кубки, как и за императора, стоя, сидеть остались лишь Элика и супруга лорда-знаменосца. Де Фанзак сделал слугам подать вторую смену блюд. Я так понял, в Эшевене с недавних пор всем распоряжался именно он, а не прецептор.

— Обстановка в Калах-Денаре сегодня достаточно спокойная, — продолжил де Фанзак, — там базируется большая часть нашего флота, в городах многочисленные гарнизоны и великий герцог Антомарки абсолютно предан империи. Здесь же не все так благополучно. У провинции две головы — местная династия в Левхаде и наш наместник в Тинкмаре. И есть еще те, кому не дает покоя слава королевы Вендры.

— Неужели кто-то до сей поры всерьез мечтает о Тысячелетнем Виссингетском королевстве? — спросила Элика. — Это даже не их исконные земли.

— Это земли империи, — жестко произнес де Фанзак, — и империя обеспечит здесь порядок. В противном случае полетят головы. Даже если на них надеты короны. Много голов.

— Император настроен так решительно? — промурлыкала Элика.

— Более чем решительно, миледи. Его взгляд устремлен на восток, и очень скоро мы узнаем волю императора.

— Стало быть, поход будет, — вздохнул л'Аверк. — Благодарение Матери, что я дожил до этих славных времен.

Я открыл было рот, чтобы сказать, что я думаю по поводу выбора времени для похода, но меня опередила Элика.

— Безусловно, пророчества Золотых Стихов должны сбыться, — сказала она с нескрываемой иронией, — но не кажется ли вам, граф, что священная война с Терванийским алифатом не может быть начата, пока империя не решила вопрос с моими соплеменниками?

— Ваша проницательность сравнима только с вашей красотой, дамзель Элика, — де Фанзак постно улыбнулся. — Именно так думает император. И потому я собрал вас тут, в Эшевене. Вам предстоит… хм… прояснить ситуацию. И не только относительно виари.

— Что именно нам нужно будет сделать? — спросил я.

— Найти вашего знакомого Ратберта. С ним связано очень много темных тайн, которые необходимо раскрыть. Все детали вам сообщат в Форт-Джерониме, куда вы отправитесь завтра утром. Там вас уже ждут. — Де Фанзак сделал пажам знак наполнить кубки. — А пока давайте есть и пить. Не стоит разговаривать о делах за дружеским застольем.

Я устал. Очень. Едва доплелся до своей комнаты и упал на постель, не раздеваясь. Не хотелось двигать ни рукой, ни ногой. Слишком много шуму, болтовни и громких пьяных разговоров за один вечер. И вино с виноградников Кот-Арбон — оно явно крепленое, чтоб его. Не может так разобрать с четырех кубков сухого вина…

Она появилась неслышно, как призрак. Встала между пылающим камином и кроватью, и лицо ее оставалось в тени.

— Ты даже не разделся, — сказала Элика. — Так опьянел?

— Чего ты хочешь?

— Не волнуйся, я не пришла соблазнять тебя. Хотя, это было бы пикантным приключением, — эльфийка села на край постели. — Нам надо поговорить.

— Может, потерпим до утра? Я ужасно хочу спать.

— Зачем ждать до утра, если можно сейчас? Мы одни. Твой чудаковатый приятель крепко спит в соседней комнате и не помешает нам. Храпит так, что занавеси колышутся.

— Ты что-то узнала о Домино?

— Мне показалось, ты был не особенно рад увидеть меня сегодня.

— Тебе показалось.

— Боишься собственных мыслей и желаний, Эвальд?

— Элика, я задал тебе вопрос!

— Лежи, — магичка остановила мой порыв, коснувшись пальцами моей груди. — Я все написала тебе в записке. Брианни в безопасности. Пока в безопасности. И у нас есть несколько недель для того, чтобы помочь ей.

— Помочь?

— Наверное, я должна тебе объяснить, почему напросилась сюда. Все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Де Фанзак не говорит самого главного. Того, что знаю я. Знаю почти наверняка, Эвальд.

— И что же такое ты знаешь?

— Однажды в разговоре со мной ты упомянул, что Домино рассказывала тебе легенду о Зералине. Я тогда открыла тебе тайну ее происхождения. Помнишь?

— Было дело. И что из этого?

— В легенде упоминался меч Зералина, Донн-Улайн, не так ли?

— Ну и что?

— Зералин покинул Калах-Денар, но война после этого не закончилась. Он долгие годы сражался с Нашествием, пытаясь отвоевать земли виари у нежити. Он не проиграл ни единой битвы. Последнее свое сражение Зералин дал в Вергунардской долине, расположенной в землях Кланх-о-Дора. Виари тогда уничтожили огромную орду нежити, но сам Зералин победы не увидел — он был смертельно ранен в бою и умер на руках своего внука Эская, сына Донн. На третий день после Вергунардской победы Эскай похоронил своего великого деда, и виари навсегда покинули свои земли, став на века Морским народом. Народом без земли.

— Это правда или красивая сказка?

— Правда, истинная, — Элика сверкнула глазами. — Эскай был великим арас-нуан, магом и провидцем. Сохранились его пророчества, записанные на байле — я читала их, еще когда была девочкой. Эскай предсказал, что пройдет множество лет, прежде чем виари вернутся на земли предков, чтобы уже никогда не покинуть их. Начало Возвращения положит любовь человека-воина и эльфийки-нуани, их брак под сенью смерти, вопреки воле лицемерных владык человеческих королевств и законам мироздания. Победоносная сталь Зералина, скрытая на века в гробе короля, вновь увидит солнечный восход, бесприютный народ оставит свои странствия, обретя утраченное, и древняя Тьма будет окончательно повержена. Этого дня виари ждут уже века.

— Интересно. Об этом пророчестве знают в Рейвеноре?

— Конечно. Это, кстати, одна из причин, почему ваша с Брианни любовь не осталась незамеченной. Вы встретились с ней вопреки законам мироздания, ибо люди, рожденные в разных мирах, не могут встретиться. Ты воин, она маг. Возвращение началось. Вы с Брианни, сами того не желая, оказались в самом центре великой битвы, которая уже идет. Битвы, в которой решится судьба моего народа, Эвальд. Таково окончание легенды о Зералине.