Принцесса привыкла, что Ра всегда где-то рядом, и в начале плавания чувствовала острое беспокойство из-за отсутствия няньки. И вот теперь, впервые с того дня, как покинула дом, она вновь ощутила себя в безопасности: своей почти надменной самоуверенностью Экуни внушал ей то же чувство, что и Ра.

В паланкине она так и не заснула по-настоящему, хотя впала в беспокойное забытье. Ей привиделся молодой красноглазый пират с окровавленным ножом в руках, а потом – убитые матросы со скайвы, которые, оставляя за собой багровые полосы, шли по облачным перекатам. Выходя из паланкина, Гельта чуть не потеряла сознание. Экуни Рон поспешно шагнул к ней, но лишь взял за плечи, а не поднял на руки. Это сделал чернокожий верзила, глава охраны, и Гельта, хотя и с трудом осознавала сейчас окружающее, удивилась. Неужели принц, при всей его самоуверенности, боится прикасаться к ней, боится близости?

Здоровяк легко поднялся по ступеням с принцессой на руках и передал ее трем служанкам-туземкам. Гельту раздели, помыли в теплой, пахнущей цветами воде и уложили на широкую кровать. Она заснула, а пробудилась под вечер, испуганная тем, что Ра нет рядом. Не сразу Гельта поняла, что теперь она далеко от Большого Эрзаца, в котором провела всю жизнь. Принцесса выпила кокосового сока из стоящего на столике возле кровати графина, заснула опять и на следующий день наконец почувствовала себя хорошо.

Для нее выделили два верхних этажа западной башни, высившейся над прочими постройками дворца. Ниже располагались помещение для приема гостей, библиотека, оружейная комната и у подножия столовый зал. Служанки внесли три сундука, пару больших и один маленький, затем фарфоровую ванну. Туземки наполнили ее водой, которую доставили в больших кувшинах. Гельта отослала их и все утро провела, сначала лежа в ванной, а после прихорашиваясь перед зеркалом, что висело у окна. В сундуках оказалась всевозможная одежда и обувь. В конце концов Гельта выбрала короткие светлые шаровары, едва достигающие середины икр, розовую рубаху, широкие рукава которой волнами ниспадали к узким манжетам, жакет из высветленной мягкой кожи серапиона и украшенные мелким перламутром туфельки.

Она только успела несколько раз повернуться перед зеркалом, чтобы рассмотреть себя со всех сторон, как раздался стук. Дверь приоткрылась, вошла, низко кланяясь, служанка. Исподлобья взглянув на Гельту и удостоверившись, что та одета, девушка попятилась и исчезла. Некоторое время было тихо, дверь оставалась открытой. Принцесса присела на стоящую под стеной софу, и в этот миг появился Экуни Рон с деревянным футляром в руках.

– Вы хорошо спали? – спросил он, приближаясь.

Потупив глаза, Гельта кивнула.

Экуни остановился над ней, разглядывая принцессу, которая внимательно изучала свои колени. Ее волосы напоминали чистый, недавно выпавший снег. Лицо с мягкими чертами казалось немного сонным. Оно выглядело бы совсем невинным, как у маленькой девочки, если бы не пухлые губы – верхняя была немного вздернута, – которые придавали ему легкий оттенок капризности и, как отметил Экуни Рон, едва уловимой развратности.

– Ваше высочество, я приношу извинения за то, что произошло в дороге, – произнес принц. – Прискорбное происшествие…

– Но вам не за что извиняться, – возразила Гельта. – Ведь…

– Я послал пять кораблей, а надо было отправить больше.

– И оставить Суладар без охраны? Отец говорил, ваш военный флот не так уж и велик. К тому же это случилось из-за бури и того, что эскорт отстал, а не из-за его величины…

Они помолчали. Принцесса все также смотрела вниз, а стоящий перед софой Рон разглядывал ее.

– Что же, как бы там ни было, теперь все позади, – наконец сказал он. – Чтобы хоть в какой-то мере искупить лежащую на королевском доме Суладара вину, а также в знак восхищения вашей красотой позвольте подарить вам это…

Услышав щелчок, Гельта наконец подняла голову и, не сдержавшись, тихо ахнула. Она встала, изучая содержимое футляра, который принц держал в вытянутых руках. Лицо ее преобразилось, улыбка тронула полные губы.

– Наденьте, – предложил Рон.

Девушка взяла тяжелое ожерелье – гроздь разноцветных серапионовых глаз, похожих на виноградную кисть. Драгоценные шарики разной величины сверкали красными, синими и зелеными искрами; скрепляющая их золотая цепь напоминала гибкую лозу. На конце ее поблескивала застежка в виде кораблика. Держа ожерелье на растопыренных пальцах, Гельта долго и завороженно рассматривала драгоценность. Добыча глаз серапионов была опасным делом, которым занимались в основном ловчие Суладара и некоторые сорвиголовы из Претории. В других местах – на Бултагари, Гельштате, на Купеческих Плотах или Большом Эрзаце – подобное ожерелье стоило бы баснословную сумму. Но и здесь оно наверняка обошлось не меньше чем в тысячу тарпов. За такие деньги можно было бы купить небольшой остров.

– Наденьте, – повторил Экуни. Невеста так явно была восхищена подарком, что он немного снисходительно улыбнулся.

Глаза Гельты сияли, а грудь вздымалась больше обычного, когда она встала перед зеркалом. Рон шагнул к ней, и принцесса с легким смущением почувствовала, как его пальцы, взявшись за кораблик-застежку, коснулись шеи.

– Вы очень красивы, – произнес принц, отступая и скользя взглядом от шеи, на которой он только что застегнул ожерелье, по округлым плечам, спине и бедрам, скрытым легкой тканью шаровар, тонким икрам и миниатюрным ступням в поблескивающих перламутром туфлях-лодочках. У Экуни Рона было две любовницы – дочь дворцового распорядителя и туземка, сестра наместника, одного из тех, кто от имени короля управлял островами Суладара. Обе молоды и красивы… но сейчас принц осознал, что в сравнении с дочерью повелителя Эрзаца они выглядят как уличные булыжники рядом с бриллиантом чистейшей воды. Его охватила почти непреодолимая страсть, принц даже сделал шаг вперед, чтобы обнять невесту, поднять ее на руки и отнести к стоящей у стены роскошной постели, но сдержал себя. Он не какой-нибудь простолюдин, он – Экунион Рон Суладарский и отличается от простонародья тем, что умеет управлять своими желаниями, подчинять чувства разуму. Сначала – свадьба, потом – постель.

– Не хотите ли осмотреть дворец? – спросил он, когда принцесса повернулась. – Я сам сопровожу вас.

Она помедлила, вновь опустив взгляд, и сказала:

– С радостью. Скоро я буду готова.

Рон кивнул, вышел из спальни и прикрыл за собой дверь. Оставшись одна, Гельта быстро подошла к постели, вытащила из-под подушки измятый красный платок и бросилась к окну. Распахнув его, встала коленями на подоконник, выглянула. Порыв теплого ветра приподнял ее волосы, и принцесса глубоко вздохнула, окидывая взглядом огромное пространство внизу. За склоном, поросшим сандаловыми деревьями и пальмами, виднелись крыши Туземного города, малые и большие эфиропланы в порту и пространство сверкающих облаков. С левой стороны склон рассекала облачная река, текущая по большой дуге от бухты Наконечника к горе. У бухты и располагалась туземная часть островного поселения. Дальше среди пуховых перекатов темнели пятна других островов, а по правую руку тянулась обширная низина – там раскинулись плантации и поместья богатых землевладельцев, за которыми начиналось Бескайское море, разделяющее архипелаг и Тхай. Принцессе показалось, что она даже различает серую полоску вдалеке, но островов Претории отсюда видно, конечно же, не было.

Гельта подалась вперед, увидела торчащую наискось под окном короткую железную трубу, одну из тех, что предназначались для флагов – ими дворец украшался в праздничные дни, – и крепко обвязала вокруг нее угол платка. Ветер подхватил красную ткань, та развернулась, заполоскалась в сильных порывах. Девушка провела ладонью по шершавой поверхности – дворец, как и стена, отгораживающая гору от порта, был сложен из больших глыб кораллового камня. Спрыгнув на пол, принцесса затворила окно, разгладила одежду и направилась к двери.

Экуни Рон ожидал ее в коридоре. В сопровождении служанки-туземки и чернокожего охранника они спустились во двор, окруженный дворцовыми постройками, прошлись вдоль стены, посетили небольшое святилище канструктианской церкви, где перед алтарем в виде Зева – каменной воронки, украшенной белыми изразцами, – молился священник. Заглянули в конюшню и на арену. Там Трэн Агори наблюдал за тем, как несколько молодых стражников учатся обращаться с саблями. Самое большое впечатление на принцессу произвели конюшни: до сих пор она видела лошадей лишь на картинках, да еще когда ее спасли от пирата, но тогда она слишком плохо чувствовала себя и мало что запомнила.