Хамелеон уверенно затопал мощными копытами влево по коридору, и остальные поспешно двинулись за ним.

– Белаван! – В голосе Деборы прозвучали нетипичные металлические нотки, и де Фей на ходу удивленно повернул голову.

Светло-зеленые глаза в упор смотрели на него снизу вверх, и во взгляде их присутствовала какая-то до сей поры неведомая Белу эмоция.

– Что ты делал с этой женщиной? – отчеканила Деби.

Из коридора, перпендикулярно пересекавшего тот, по которому они бежали, выкатилось чье-то тело. Распластавшись на полу, оно какое-то время лежало неподвижно, а затем в прыжке поднялось на лапы. Беглецы увидели, что это Чань (хотя, вообще-то, это был Хвань) со сползшей на глаза черной повязкой. Поправив ее, мыш-каратека с громкими воплями умчался обратно вглубь коридора, на ходу профессионально размахивая крыльями, будто свертывая невидимые шеи и ломая незримые конечности.

– Скорее – она делала со мной, – ответил Бел на вопрос Деби. – Я лишь пытался защититься.

Они повернули – раз, второй – и увидели впереди высокую арку, которой заканчивался коридор. Эхо донесло хриплый рев, показавшийся Белавану знакомым.

– Матхун! – ахнула Дебора. – Откуда это?

– Тут же не определить направление. Подождите… – Бел, Деби и Баган остановились. – Стой, Гунь!

Носорог притормозил под самой аркой, оставив копытами глубокие белые царапины в камне.

– Ну? – рявкнул он. – Чаво стали, олухи?

– Слышишь? Где-то неподалеку Матхун со своими…

– Ну так ходу!

Ситцен прыгнул вперед, и, помешкав секунду, они бросились за ним.

Открывшуюся их взглядам пещеру горянки называли Залом Приемов. Обставлена она была соответственно – то есть меблировка ее состояла в основном из расположенных в виде буквы «П» столов. За, на и под ними горянки Слиссы имели обыкновение предаваться бурным пиршествам, чем-то напоминающим похожие мероприятия, проводившиеся северянками в Большом Срубе Асьгарда, но с местным колоритом. Они не играли в «эй, сестрица, отсеки косицу», зато с удовольствием наблюдали за парными схватками вступающих в совершеннолетие барышень, доказывающих победой свою умственную состоятельность и интеллектуальную зрелость, а также за младыми танцорами, на которых из одежды иногда присутствовали только набедренная повязка и паранджа.

В высоком потолке темнели круглые отверстия-вытяжки, а в одной из стен был выдолблен огромный камин. Сейчас в его мрачных каменных глубинах тлела россыпь еще хранивших остаточный жар угольков. Помимо их тусклого света пещеру озаряли огни шести свечей, установленных в массивном, с толстой ножкой, подсвечнике.

Возможно, этого-было бы достаточно для обычной комнаты, но для Зала Приемов явно не хватало, и потому беглецы вначале услышали вопль, а уж потом узрели очередную горбоносую подругу. Она вылетела из прохода на другом конце пещеры, пронеслась над полом и с воплем скрылась под столом.

Как раз в этот момент эхо донесло до ушей Белавана очередную порцию звуков, и он обернулся. Сзади приближалась толпа горянок с Фалангистой во главе. Все вооружены трезубцами и сетями, но тот трезубец, который сжимала хозяйка пещер, она, судя по всему, отобрала в драке у Нептуна, а сетью, свисающей с плеча, можно было с успехом ловить кашалотов. Слева от фурии шествовала Радужка, справа – Яя, и вся эта дамская лига тяжелой атлетики приближалась к ним.

Беглецы метнулись в другую сторону, но были вынуждены остановиться.

В проходе, из которого только что вылетела вопящая горянка, возвышалась бородатая фигура, а за ней виднелись другие.

Ангар озарял мигающий свет прикрученных к покатому потолку плафонов с негодными реостатами. Все помещение занимали стеллажи с чудными товарами из не одной дюжины реальностей. Просачивающиеся из-под картонных, пластиковых, металлических и деревянных крышек запахи наполняли его.

– Я ведь угрохал кучу денег, – пояснил Антон Левенгук Радагару Пукковицу, останавливаясь в дверях и включая фонарик. – Реальности самых отдаленных закоулков Окраины, представляешь? Чужие обычаи, негуманоидная психология, иногда развившаяся в самых невероятных направлениях экзотическая наука… Бывало, брал сам не знаю что. Считал, здесь все пригодится.

– Кое-что действительно пригодилось, – подтвердил толстяк и, подумав, добавил: – Немногое…

– Но почему такой бардак? – Левенгук поднял фонарик и направил луч параллельно полу.

– Ну, дважды Шангуха назначала… гм… жриц завхозшами, но обе… гм… пропали.

– Пропали?

– Во-во. Здесь, видимо, есть нечто, что ну утягивает, а? То есть люди пропадают… Может, это что-нибудь живое, может, даже разумное? Какой-нибудь злой домовой… э-э… ангарный из далекого пространства? Гремлин, которого ты случайно притащил вместе с одной из этих штуковин.

Они замерли, рассматривая уходящие в молчаливую даль тусклые стеллажи, заваленные коробками, ящиками, сундуками, пакетами, свертками… Некоторые из них вроде как мерцали или, быть может, фосфоресцировали. Где-то в этой дали вдруг родился глухой рыкающий звук, продлившийся несколько секунд и закончившийся тихим клацаньем. Толстяк поежился.

– Какие-то спонтанные процессы, – заверил его Левенгук. – Безобидные. Может быть, разнородные предметы, материалы или вещества из несопредельных реальностей, стоящие на полках рядом, коррелируют между собой… И эта корреляция развивается по… э-э… экспонентному принципу в сторону стохастичности… э-э… динамической структуры.

– Да-да, демонической. – Пук задумчиво почесал нос. – Шангуха как-то вознамерилась меня запереть на эту должность. Но я стал возражать… – Он смущенно хихикнул. – В смысле, я сказал, что лучше определюсь любимым мужем в гарем Фалангисты или отправлюсь странствовать по Кабуке в хламиде и босиком, хлеща себя по… гм… чреслам плетью, чем соглашусь навести здесь порядок…

– А она?

– А она заявила, что я – мракобес и… э-э… короче, трус мужского пола. Но я все равно…

– Суеверия! – отрезал Левенгук. – Тебе-то, как образованному человеку, следует это понимать. Нет никаких гремлинов.

Рыкающий звук повторился. На этот раз его сопровождал пузырь гнилушного мертвенного свечения, отделившийся от стеллажа в дальнем конце ангара, поднявшийся вверх, распухший на ходу и в конце концов беззвучно лопнувший под потолком.

– Технология некоторых заброшенных реальностей, бывает, основывается на магии, а не на науке.

– Ерунда. Нет никакой магии, Рагар. Если хочешь знать, «волшебство», «колдовство» суть неудачные названия некоторых экзотических отраслей науки, основывающихся на манипулировании потоками энергии и редкими излучениями. Волновые структуры, Рагар…

– Чего? Ну ладно, а что тебе здесь понадобилось?

– Видишь ли, я полагаю, что спецотряд Шангал-лы благополучно упустит моего парня. Захватить его предстоит нам. Он, конечно, не спецназовец, но и мы не воины. Я ищу здесь один набор… Что-то вроде оружия. Поможешь мне.

Они встали между ножками составленной из столов буквы «П». С двух сторон к ним приближались Зигрия Матхун с хамелеонами и Слисса Фалангиста с горянками. Сначала в Зале Приемов слышались лишь шумное дыхание и лязг оружия, а затем хозяйка пещер сказала:

– Э, а вы кто такие?

Из-за спины Матхуна выступила Гладия Хахмурка. Она вовсе не стремилась к тотальному конфликту, а потому миролюбиво произнесла:

– Что ж, позвольте представить – Зигрия Матхун, наследник трона Арры. Зигрия, это, как я понимаю…

– А я и сам вижу! – прорычал Матхун. – Здоровая рыжая кобыла, для которой неплохо подыскать место в моем стойле.

С точки зрения горского менталитета мужчина – будь он даже крупнее медведя и с бородищей до пупа – это не более чем постельная принадлежность и некое устройство для демонстрации экзотических танцев и прислуживания за столом. Ни одна уважающая себя дочь гор и не подумает обратить серьезное внимание на слова, раздавшиеся из мужского рта, а потому Слисса Фалангиста просто не снизошла до реплики незнакомого здоровяка.

– Этот косматый гризли, – заявила она приспешницам, обходя стол, – займет достойное место в моей коллекции.