Они стали спускаться прямо по уходящему вниз крутому склону холма, легко перескакивая с валуна на валун, а оказавшись внизу, сразу же побежали дальше, растянувшись привычной цепочкой, в голове которой несся идущий по следу Матату, за которым трусили Джоб и Шон. Превосходное зрение позволяло им мгновенно выбирать наилучшую дорогу в лесу. Клиенты находились в середине, за Рикардо бежал Шадрах с «ригби», готовый подать его хозяину, когда потребуется. Бежали они довольно быстро, но лишь через час Матату обнаружил на мягкой земле огромный круглый вдавленный отпечаток слоновьей ноги и кучу обглоданных веток и листьев, оставленных пасущимся среди деревьев слоном. Матату остановился у следа, обернулся и, выпучив глаза, издал разочарованный пронзительный вопль.

— Это не Тукутела. Это старый слон с одним бивнем, — сказал Шон. — Тот самый, чей след мы видели сегодня утром на дороге. Видимо, он сделал круг и вернулся на прежнее место.

Клодия взглянула на отца и заметила, насколько велико его разочарование. У нее от жалости защемило сердце.

На обратном пути к «тойоте» все молчали, но когда они наконец дошли до машины, Шон мягко сказал:

— Ты же знал, что все окажется не так просто, верно, Капо?

И они обменялись улыбками.

— Само собой, ты совершенно прав. Главное — погоня. Когда уложишь зверя, он превращается просто в обычную мертвую тушу.

— Тукутела обязательно придет, — пообещал Шон. — Это его обычный маршрут. Гарантирую, он появится еще до наступления нового месяца. А тем временем у нас остается лев. Давайте-ка сходим проверим, намерен ли его величество Фридрих Великий удостоить нас визитом.

До скрадка и подвешенной буйволовой туши они добрались после двадцати минут тряской езды по Сухому руслу. Они оставили «тойоту» на белом речном песке и, когда вскарабкались по ведущей в лес тропинке, добрались до травяного укрытия и увидели на земле отпечатки когтистых лап львицы. Клодия, вспомнив о пережитом прошлым вечером ужасе, вдруг снова почувствовала, что дрожит. Шон и его помощники принялись горячо что-то обсуждать. Громче и пронзительнее всех доказывал что-то Матату, резкие возгласы которого были ужасно похожи на крики взволнованной лесной цесарки.

— В чем дело? — осведомилась Клодия, но никто и не подумал ей ответить. Пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от остальных, торопливо идущих по тоннелю среди кустов к тому месту, где на дикой фиге болтались остатки туши.

— Может, кто-нибудь все же объяснит мне, что происходит? — снова требовательно спросила Клодия, хотя остановилась поодаль от приманки. Вонь тухлого мяса стала просто невыносимой. Мужчины же, трогая зловонные куски мяса и пристально разглядывая их, не выказывали ни малейших признаков отвращения. Впрочем, Клодия и сама видела, что с прошлого вечера все разительно изменилось.

Вчера туша была почти нетронута, теперь же более половины ее отсутствовало. Практически от туши остались лишь голова и передние ноги, и Шону, чтобы дотянуться до нее, пришлось встать на цыпочки. Позвоночник и ребра были обглоданы, а толстая черная шкура была так располосована клыками и когтями, что теперь больше всего напоминала траурный флаг, обшитый бахромой.

Пока Шон с помощниками разглядывали тушу, Матату внимательно изучал землю у основания фиги, время от времени возбужденно повизгивая, как гончая, учуявшая запах зверя. Тут Шон вдруг снял что-то с изгрызенных белых ребер туши и показал это что-то Рикардо. Они оба возбужденно захохотали, передавая находку из рук в руки.

— Может, кто-нибудь все же поговорит со мной? — взмолилась Клодия.

Отозвался Шон:

— Может, все-таки, подойдете поближе? Какой смысл стоять так далеко?

Театрально зажав нос пальцами, она неохотно подошла поближе, и Шон протянул ей руку. На ладони у него лежал всего лишь один волос, почти такой же длинный и черный, как ее собственный.

— Что это?

Рикардо взял волос с ладони Шона и, держа его между указательным и большим пальцем, принялся рассматривать. Клодия заметила, что тыльные стороны ладоней отца покрылись от возбуждения гусиной кожей, а его темные итальянские глаза буквально сияли, когда он ответил:

— Волос из гривы.

С этими словами он схватил ее за руку и подтащил к стволу фиги.

— Ты только взгляни на это. Взгляни, что нашел для нас Матату.

На лице маленького следопыта, когда он указывал на вытоптанную землю, сверкала гордая улыбка. Пятеро львят и две львицы превратили мягкую землю буквально в тальк. И в этой тонкой пыли в стороне от других особняком остался совсем не похожий на остальные след. Он был раза в два больше, чем смазанные отпечатки взрослых львиц, и размерами напоминал суповую тарелку. И, глядя на него, Клодия вновь почувствовала поднимающийся в душе ужас. Какой бы зверь ни оставил этот след, он должен быть просто чудовищных размеров.

— Этой ночью, после того как львица убедилась, что мы ушли, он наконец появился. Он ждал до тех пор, пока не зашла луна, и пожаловал в самое темное время ночи, — пояснил Шон. — А ушел перед самым рассветом. За одну чертову ночь он сожрал едва ли не полбуйвола и исчез до восхода солнца. Я же говорил, что с ним шутки плохи.

— Лев, да? — спросила Клодия.

— Не просто лев, — покачал головой Рикардо. — Наконец-то появился сам Фридрих Великий.

Шон повернулся и жестом созвал своих людей. Трое его помощников — Джоб, Шадрах и Матату — присели вокруг него на корточки, совершенно забыв о Клодии и Рикардо, и принялись обсуждать план охоты, разрабатывать тактику, подробно обсуждая все мельчайшие подробности, все возможные случайности. Они полностью сосредоточились на проблеме, и лишь час спустя Шон наконец поднялся и подошел к сидящим в тени Рикардо и Клодии.

— Вся штука в том, чтобы выманить его сюда до наступления темноты, — сказал он. — И мы все сошлись на том, что единственный способ — это подвесить для него новую приманку и устроить новый скрадок. Львицы изрядно потрепали прежний, а старый Фриц будет подозрителен, как черт. Он наверняка будет прятаться до темноты, если только нам не удастся как-то выманить его на свет божий.

Шон уселся между ними и несколько мгновений молчал.

— Знаешь, Капо, иногда — для хорошего друга, для кого-то, кому я полностью доверяю, я готов немного поступиться принципами. — Он говорил как бы невзначай, рисуя что-то веточкой между ног и не глядя на Рикардо.

— Я тебя слушаю, — кивнул Рикардо.

— Этого льва можно заполучить только одним способом, — негромко продолжал Шон. — Засветить его.

После этих его слов наступило долгое молчание,и, хотя Клодия не знала, что означает «засветить», она все же поняла, что Шон предлагает что-то либо противозаконное, либо выходящее за обычные рамки, и что отец борется с искушением. Она была сердита на Шона за то, что тот пытается склонить отца к неправедному делу, но знала, что лучше не вмешиваться. Она молчала, желая в душе, чтобы у отцахватило мужества справиться с искушением.

Наконец Рикардо отрицательно покачал головой.

— Нет, давай все делать как полагается.

— Можно попробовать, — пожал плечами Шон. — Но, похоже, в него уже не раз стреляли у приманки, а один раз даже ранили. Так что это будет нелегко.

После этого снова едва ли не на целую минуту воцарилось молчание, затем Шон продолжал:

— Лев — животное ночное. Ночь — самое его время. Если ты на самом деле хочешь заполучить этого льва, думаю, тебе придется брать его в темноте.

Рикардо вздохнул и снова покачал головой.

— Я очень хочу заполучить его, но не настолько, чтобы убить его без всякого уважения.

Шон поднялся.

— Это твое сафари, Капо, — негромко согласился он. — Я просто хочу, чтобы ты знал: такое предложение я сделал бы очень немногим. Более того, по здравом размышлении, я вообще не представляю, кому кроме тебя я бы мог предложить такое.

— Знаю, — отозвался Капо. — И я очень тебе за это благодарен, Шон.

Шон вернулся к фиговому дереву и принялся помогать своим людям опустить остатки туши так, чтобы прайд мог до нее добраться.