– Не могу сказать, мама. Скоро ты сама все поймешь. Я люблю тебя и папу – пожалуйста, помни это.

– Кобус! – воскликнула она. – Кобус!

Но в трубке щелкнуло и зашумело: отбой.

Она лихорадочно набрала номер коммутатора и попросила снова соединить ее, но прошло пятнадцать минут, прежде чем ей позвонил оператор.

– Ваш номер в Йоханнесбурге не отвечает.

Сара была в отчаянии. Она бродила по кухне, забыв об обеде, мяла край передника, пыталась придумать какой-нибудь способ связаться с сыном. Когда на пороге дома показался муж, она бросилась к нему по коридору, обхватила руками за шею и стала рассказывать о своих страхах.

– Мэнни, – сказал Рольф. – Я позвоню ему. Он пошлет одного из своих людей на квартиру Кобуса.

– Почему я сама об этом не подумала? – всхлипнула Сара.

Секретарь Манфреда сказал, что его нет и не будет до утра понедельника.

– Что же делать?

Теперь Рольф встревожился не меньше ее.

– Лотти, – обрадовалась Сара. – Он в полиции Йоханнесбурга. Позвони Лотти, он будет знать, что делать.

Якобус Стандер оборвал разговор с матерью и вскочил с кровати. Он знал, что теперь нужно действовать быстро и решительно. Он и так уже потратил слишком много времени, скоро за ним придут.

Взяв чемоданчик, он вышел из квартиры, закрыв за собой дверь. Спустился на лифте. Тяжелый чемоданчик он не поставил на пол, хотя ручка резала пальцы. В лифте с ним спускались две девушки. Они не обращали на него внимания и всю дорогу болтали друг с другом. Он незаметно наблюдал за ними. «Это можете быть вы, – думал он. – Да кто угодно».

Девушки первыми вышли из лифта, и он медленно последовал за ними. Шел скособочившись: чемоданчик был тяжелый.

На углу Якобус сел в автобус и занял место у ближайшего выхода, поставив чемоданчик на соседнее сиденье, но продолжая держать его за ручку.

Автобус остановился у бокового входа в Йоханнесбургский железнодорожный вокзал, и Якобус первый вышел из него. Он направился ко входу в вокзал, но тут ноги под ним ослабли и во рту пересохло от ужаса. У входа стоял сотрудник железнодорожной полиции, и когда Якобус замешкался, полицейский посмотрел на него в упор. Якобусу захотелось бросить чемоданчик и кинуться обратно к автобусу, который как раз начал отъезжать, но напор других пассажиров нес его вперед, как сухой лист в потоке.

Ему не хотелось встречаться с констеблем глазами. Он наклонил голову и смотрел на пятки толстой женщины в белых туфлях, которая шла прямо перед ним. У входа он поднял голову: полицейский отходил, заложив руки за спину. Ноги у Якобуса стали как резиновые; облегчение было столь велико, что его едва не вырвало. Он подавил тошноту и продолжал идти в потоке пассажиров.

В центре главного зала под высоким арочным окном был бассейн с золотыми рыбками, окруженный деревянными скамьями. Хотя большинство мест были заняты пассажирами, дожидающимися поезда или встречающими друзей, на краешке одной скамьи нашлось место и для Якобуса.

Он сел и поставил чемоданчик между ногами. Он сильно вспотел, и ему было трудно дышать. Из желудка поднимались волны тошноты, в глубине горла стояла отвратительная горечь.

Якобус обтер лицо носовым платком и несколько раз с трудом сглотнул; наконец ему удалось отчасти взять себя в руки. Потом осмотрелся. Остальные скамьи были по-прежнему заполнены. В центре прямо перед ним сидела мать с двумя дочерьми. Младшая была еще в подгузниках, она сидела на руках у матери с соской во рту. У старшей девочки были худые загорелые ноги и руки и нижняя юбка под коротким платьем. Прижимаясь к боку матери, она сосала леденец на палочке. Леденец окрасил ее губы в ярко-красный цвет.

Мимо Якобуса тек бесконечный человеческий поток. Люди спускались и поднимались по лестнице, ведущей на улицу, как колонны муравьев, растекались по разным платформам, по трансляции передавали сведения о приходящих и уходящих поездах, свист и шипение пара из паровозных котлов эхом отдавалось от высоких стеклянных арок над головой Якобуса.

Он посмотрел на чемоданчик меж своих ног. В искусственной коже он просверлил отверстие. Из отверстия выходила струна от пианино, к ее концу он прикрепил медное колечко от занавески и лентой приклеил его к ручке чемоданчика.

Теперь он ногтями оторвал липкую ленту и снял ее. Просунул указательный палец в медное кольцо и осторожно натянул струну. Из чемоданчика послышался глухой щелчок; Якобус вздрогнул и виновато огляделся. Девочка с леденцом на палочке смотрела на него. Улыбнулась и смущенно прижалась к матери.

Якобус пятками осторожно задвинул чемоданчик глубже под скамью, на которой сидел. Потом встал и быстро пошел к мужскому туалету на противоположном конце зала. Остановился перед фаянсовым писсуаром и посмотрел на часы. Десять минут третьего. Якобус застегнул молнию и вышел из туалета.

Мать и девочки по-прежнему сидели там, где он их оставил, коричневый чемоданчик лежал под скамьей напротив них. Когда он проходил мимо, девочка узнала его и улыбнулась. Он не ответил на улыбку, по лестнице вышел на улицу. Дошел до отеля «Лэнгхем» на углу и вошел в мужской бар. Заказал холодное пиво «Касл» и медленно пил, стоя у прилавка и каждые несколько минут глядя на часы. Он думал, ушла ли мать с двумя девочками или все еще сидит на скамье.

Сила взрыва потрясла его. Он находился в квартале от вокзала, но взрыв опрокинул его стакан, и пиво потекло по стойке. Все в баре в ужасе застыли. Мужчины удивленно и испуганно выбранились и бросились к выходу.

Якобус вслед за ними вышел на улицу. Движение остановилось, из зданий выбегали люди, запруживая тротуар. Из входа в вокзал столбом валили пыль и дым, в них видны были шатающиеся фигуры, покрытые пылью, одежда свисала с них клочьями. Где-то завопила женщина; все вокруг выкрикивали вопросы:

– Что это? Что случилось?

Якобус повернулся и пошел. Он слышал сирены полицейских и пожарных машин, но не оглядывался.

– Нет, tannieСари, я не видел Якобуса с нашей последней встречи в Ватерклуфе. – Лотар Деларей старался сохранять терпение. Стандеры были старыми друзьями его родителей; в детстве он провел много счастливых часов на их ферме на берегу океана. Это было до того, как оумуРольфу Стандеру пришлось продать ферму. – Да, да, tannie, но мы с Кобусом живем теперь в разных мирах. Я знаю, как вы встревожены. Да, конечно.

Лотар разговаривал из своего личного кабинета в полицейском управлении на Маршалл-сквер. Слушая жалобы Сары Стандер, он посмотрел на часы. Начало третьего.

– Когда, вы говорите, он вам звонил? – спросил Лотар и выслушал ответ. – Час назад. Откуда он звонил? Хорошо, tannie, какой у него адрес в Хиллброу? – Он записал в лежащем перед собой блокноте. – Теперь повторите мне точно, tannie, что именно он сказал. Что-то ужасное, и вы должны его простить? Да, согласен, звучит не очень хорошо. Самоубийство? Нет, tannieСари, я уверен, что он имел в виду не это, но я пошлю одного из моих людей к нему на квартиру. Почему бы вам тем временем не позвонить в университет?

Зазвонил другой телефон на столе, но Лотар не поднял трубку.

– Что сказали в университете? – спросил он. – Все в порядке, tannie, я позвоню вам и оуму Рольфу, как только будут новости.

К этому моменту звонили все три телефона, и капитан Лоренс, его помощник, отчаянно жестикулировал от двери кабинета.

– Да, понимаю, tannieСари. Да, обещаю позвонить. Но теперь я должен отключиться.

Он положил трубку и взглянул на Лоренса.

– Ja, в чем дело?

– Взрыв на главном железнодорожном вокзале. Похоже на очередную бомбу.

Лотар вскочил и схватил пиджак.

– Жертвы? – спросил он.

– Тела и кровь везде.

– Проклятые свиньи, – горько сказал Лотар.

Улица была перегорожена. Они оставили полицейскую машину у ограждения, и Лотар – он был в штатском – показал удостоверение. Сержант отдал честь. У входа на вокзал стояли пять машин скорой помощи с включенными огнями.