Поцеловав Еву, Отто повел гостей по спускавшимся от замка ступеням. Они забрались в блестящий черный автомобиль, и Отто, отпустив шофера, обхватил руль стальными пальцами. Ева махала вслед с ревом умчавшейся машине до тех пор, пока та не исчезла из виду, и лишь тогда, облегченно вздохнув, побежала во внешний двор, где один из конюхов уже седлал ее любимую кобылу. Когда замок остался далеко позади, Ева пришпорила лошадь, и та стремительным галопом понеслась сквозь лес, по верховой тропе, к озеру. Лишь во время этих уединенных прогулок Ева могла хоть на минутку забыть о мрачном старом замке и Отто.

С тех пор как она повстречала Леона, играть тщательно заученную роль покорной и слепо обожающей графа любовницы, удовлетворять непрестанные физические притязания Отто удавалось с все большим и большим трудом. Случались ночи, когда при виде изуродованной львиными когтями спины и опухшего, воспаленного страстью лица, с которого на нее каплями падал пот, ей хотелось вонзить ногти в остекленевшие от похоти глаза и выпрыгнуть из огромной, с пологом, кровати. Один лишь Бог знал, каких усилий стоило удержаться от этого… Так больше продолжаться не могло: в один прекрасный день она допустит какую-нибудь ошибку, и Отто поймет, что его водили за нос. А когда это случится, месть будет беспощадной. Еве было страшно, ей до боли хотелось вернуться в объятия Леона, под защиту его любви.

— Я люблю его, но знаю, что никогда больше не увижу, — прошептала она, и покатившиеся по щекам слезы унесло порывом дувшего в лицо ветра.

Наконец кобыла вынесла Еву к Бодензее, или Боденскому озеру, откуда открывался чудесный вид на протянувшиеся над дальним берегом убеленные снегом вершины Швейцарских Альп. Она остановила лошадь на пригорке, вытерла слезы и вгляделась в бегущие внизу синие воды. На озере было много лодок, но взгляд выхватил небольшое рыболовное судно, несшееся по ветру под парусами. На корме, у румпеля, застыл в ленивой позе мужчина, на баке, небрежно скрестив ноги, сидела смуглая девушка в ярком цветном платье. Загадочно улыбаясь, она смотрела на Еву. Несмотря на то что молодые женщины хорошо знали друг друга, их общение сводилось лишь к обмену многозначительными взглядами. Ева даже не знала ее имени. Их отношения определялись другими — Пенродом Баллантайном и мистером Гуламом Вилабджи.

Повернув голову, девушка что-то сказала стоявшему на корме мужчине. Тот потянул за румпель, и судно поменяло галс. На топе мачты затрепетал небольшой синий флажок в виде ласточкина хвоста — сигнал о том, что для Евы имеется сообщение. Парусник взял правый галс и ушел в направлении швейцарского берега озера.

Ева испытала неимоверное облегчение. Вот уже несколько недель она ждала ответ на последний из посланных в Найроби сигналов. Молчание Пенрода, отсутствие связи еще больше усиливали ощущение уязвимости. Конечно, мысль о том, что именно генерал разлучил ее с Леоном, по-прежнему занозой сидела в сердце, и в то же время он был единственным ее союзником в этом враждебном мире. Ева подобрала поводья и пустила кобылу рысью вдоль берега в направлении Фридрихсхафена. Имения Мирбаха простирались более чем на двадцать миль.

Впереди показалась подходящая к самой воде роща; за деревьями находилась оградительная стена. Направив лошадь к стене, Ева спешилась, чтобы открыть ворота. Выглядевшая прочной, стена состояла из залитых раствором каменных блоков. Отто хвастался, что она построена римскими легионерами времен императора Тиберия. Привязав кобылу к воротам, Ева забралась на стену и, раскрыв альбом для рисования, осмотрелась вокруг, словно любуясь пейзажем.

Удостоверившись, что за ней никто не наблюдает, она как бы невзначай наклонилась и вытащила из кладки один из покрытых мхом камней. Под камнем, в тайнике, лежал сложенный вдвое лист рисовой бумаги, оставленный для нее смуглянкой.

Осторожно вернув камень на место, Ева развернула листок. Текст не был закодирован, и это ее встревожило. А если ловушка? Ева быстро пробежала написанное глазами и онемела от изумления.

Ева едва не подпрыгнула от радости.

— Баджер! — воскликнула она. — Милый Баджер, ты нашел меня!

Их разделяло полмира, но она больше не чувствовала себя абсолютно одинокой. Осознание того, что Леон не забыл о ней, придало сил и притупило душевную боль. Запихнув листок в рот, Ева заставила себя прожевать и проглотить бумагу. Затем, стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями, сделала набросок побережья, не забыв изобразить на заднем фоне остроконечную башенку Вискирхе. Наконец, убедившись в том, что Отто никого не послал шпионить за ней, Ева оторвала от альбомного листа небольшой клочок бумаги и вывела аккуратными прописными буквами:

На мгновение Ева задумалась, подбирая слова, которые могли бы наиболее верно описать ее чувства. И таковые нашлись:

Подписывать сообщение она не стала и, свернув листок, осторожно поместила его в тайник, под камень. Вечером, когда стемнеет, девушка с лодки заберет донесение. Затем оно окажется у мистера Гулама Вилабджи, и уже завтра вечером, в Найроби, ее послание прочтет Баджер. Ева еще немного посидела на стене, склонившись над альбомом. Мысли ее были подобны пузырькам, поднимающимся в только что открытой бутылке шампанского «Дом Периньон».

— Вернуться в Африку, к мужчине, которого люблю, — вот и все, чего я желаю. Молю тебя, Господи, сжалься надо мной, — прошептала она.

Утро Леон провел на совещании с Хью Деламером и другими офицерами. Лорд полностью посвятил себя одной задаче: формированию и обучению своей крошечной армии. Добровольцев уже набралось более двух сотен, и их экипировку Деламер финансировал из собственных средств. В колонии его знали как человека энергичного и предприимчивого, но угнаться за ним могли не многие. Меньше чем за две недели лорд, не церемонясь в выборе средств, привел свой отряд в состояние боевой готовности, и теперь ему нужен был враг. Поиски такового были поручены Леону.

— Вы у нас единственный пилот. Граница с Гансами длинная, а буш густой. Я согласен с вами в том, что отслеживать маневры фон Леттова и его аскари лучше всего с воздуха. Это ваша работа. На мой взгляд, он попытается выйти к Найроби форсированным маршем через Рифтовую долину из главной немецкой базы в Аруше. Я хочу, чтобы вы совершали регулярные разведывательные вылеты из Перси-Кэмп. Мне также известно, что у вас есть свои чунгаджи, которые наблюдают за слонами. Дайте вашим парням знать, что сейчас нас больше интересуют немцы, чем кость.

К полудню Леон исписал полтетрадки распоряжениями и инструкциями его светлости. Деламер распустил офицеров на ленч, приказав вернуться ровно к четырнадцати ноль-ноль. Сам он никогда не отказывал себе в удовольствии поесть и отдохнуть, так что двух часов должно было вполне хватить, чтобы сходить в клуб и вовремя вернуться. Выйдя на улицу, Леон обнаружил Латику, которая ждала возле коновязи перед банком. Девочка угощала его лошадь кусочками сахара, и обе стороны пребывали в равно довольном состоянии.

— Привет, моя сладкая. Ты ко мне или к нему?

— Папа просил отдать вам вот это.

Латика достала из кармашка фартука запечатанный конверт, протянула Леону и, пока он читал, не спускала с него глаз.

— А письмо от кого-то, кто вас любит? — грустно спросила она.

— Откуда ты знаешь?

— А вы тоже ее любите?

— Да, очень.

— Не забывайте, что и я вас люблю, — прошептала бедняжка, едва сдерживая слезы.

— Ну тогда ты не будешь возражать, если я отвезу тебя домой?

Девочка шмыгнула носом и моментально забыла про потенциальную соперницу. Устроившись сзади, она весело чирикала о чем-то до самой лавки отца.