Президент вдруг остановился и посмотрел на Леона:

— А каково ваше мнение, мистер Кортни?

К величайшему смущению молодого человека, все за столом повернулись к нему. Первым побуждением было уклониться от ответа, сославшись на отсутствие интереса к политике и незнание вопроса, но он заставил себя собраться.

— Прошу извинить, сэр, я смотрю на все это с британской точки зрения. Полагаю, опасность кроется в имперских амбициях Германии и Австрии. В этом, а также в увеличении числа закрытых союзов в Европе. Разобраться в них трудно, однако все заключенные договоры содержат обязательства взаимной военной помощи и поддержки в случае конфликта с государством, не входящим в данный альянс. В системе, построенной на такого рода ответственности, возможен эффект домино, если младший участник альянса спровоцирует конфронтацию с соседом и призовет на помощь влиятельного союзника.

Рузвельт, не ожидавший, похоже, столь полного ответа, нахмурился.

— Можете привести пример? — сухо бросил он.

— Мы считаем, сэр, что сохранить Британскую империю возможно лишь с помощью мощного военно-морского флота. Кайзер Вильгельм Второй не скрывает, что намерен построить для Германии сильнейший в мире флот. Это угроза для нашей империи. Нам пришлось заключать союзы с другими европейскими странами, такими как Бельгия, Франция и Сербия. У Германии договоры с Австрией и мусульманской Турцией. В 1905-м, когда обострились отношения между Марокко и Францией, нашим новым стратегическим партнером, кризис захватил всю Северную Африку. Германии, связанной союзническими обязательствами с Турцией, пришлось, как известно, выступить против Франции, а поскольку Франция является нашим союзником, то вмешаться были вынуждены и мы. Одно повлекло за собой другое. Сохранить мир удалось только благодаря отчаянным стараниям дипломатов и большой-большой удаче.

Выражение на лицах слушателей сменилось на уважительное, и Леон, вдохновленный этим обстоятельством, продолжил:

— На мой взгляд, мир балансирует на краю бездны. В паутине множество нитей, а в больших колесиках всегда есть маленькие — уж вы-то знаете это получше многих.

Рузвельт сложил руки на груди.

— На этих юных плечах мудрая голова. Вы должны обязательно пообедать с нами завтра. Мне хотелось бы узнать ваше мнение о расовом разделении в Африке и связанных с этим проблемах. Но сейчас у нас есть дела поважнее. Мой сын хочет охотиться с вами. Говорит, что вы уже строите планы новой охоты.

— Рад, что Кермит желает продолжить наше сотрудничество. Со своей стороны могу сказать, что мне нравится его компания.

— И на кого вы нацелились после триумфального успеха со слонами и носорогом?

— Мой главный следопыт обнаружил место, где водятся очень большие крокодилы. Возможно, образчик этих особей мог бы заинтересовать Смитсоновский институт?

— Несомненно. Однако если вы знаете место, много времени вам не понадобится. А что потом?

— Кермит хочет добыть хорошего льва.

— Каков наглец, а! — Президент потрепал Кермита по плечу. — Со слоном и носорогом меня обскакал, теперь хочешь и со львом обойти. — Все рассмеялись вместе с ним, после чего Тедди Рузвельт добавил: — Ладно-ладно, считай, что мое разрешение у тебя есть. Предлагаю пари. На десять долларов. — Отец и сын скрепили сделку рукопожатием. — А что касается львов, то у нас есть признанный эксперт по этой части. — Он повернулся к сидевшему по другую сторону от себя седобородому мужчине. — Не поделитесь опытом, Селоус? Не подскажете ли, как идти против этого зверя? Меня, например, особенно интересует, по каким признакам можно понять, что лев намерен атаковать. Хотелось бы услышать, что вообще испытывает человек, встречаясь лицом к лицу с таким противником?

Селоус отложил вилку и нож.

— Знаете, полковник, я уважаю этого зверя и восхищаюсь им. Помимо истинно царственной внешности и повадок, он обладает такой физической силой, что способен, держа в зубах бычка, перемахнуть через шестифутовый забор крааля. Самые твердые кости все равно что мел для его мощных челюстей. Он быстр, как смерть, и, преследуя добычу, развивает скорость до сорока миль в час.

Селоус говорил негромко, но слушали его с затаенным дыханием, и прошло, наверно, не меньше часа, прежде чем президент перебил охотника.

— Благодарю. Я хотел бы пораньше встать завтра, так что, джентльмены, с вашего позволения отправляюсь спать.

К палатке Леон возвращался с Перси.

— Ты удивил меня сегодня политической прозорливостью, хотя в какой-то момент я как будто услышал голос твоего дяди Пенрода. Думаю, на Рузвельта ты тоже произвел впечатление. На мой взгляд, сегодня ты обеими ногами встал на лестницу успеха. Путь к звездам открыт — лишь бы его сына не покусал лев. Помни совет Фредерика Селоуса. Эти звери крайне опасны. Когда лев прижимает уши и вскидывает хвост — это знак того, что в следующий момент он бросится на тебя. Стреляй без промедления. — Они подошли к палатке и остановились. — Спокойной ночи, — сказал Перси и, откинув полог, шагнул в темноту.

Леон и Кермит лежали на берегу реки за тонкой тростниковой завесой, которую поставили накануне Маниоро и Лойкот. Оба следопыта держались неподалеку. Крокодила ждали с самого рассвета. Через проделанные в завесе дырочки охотники видели заросший травой и затянутый ряской пруд. До противоположного, спрятавшегося в тени берега было около двухсот ярдов. Высокие деревья подступали к самой воде, их длинные ветки украшали ползучие лианы и легкие гнездышки ярко-желтых пташек. Под сплетенными гнездами головой вниз висели самцы, зазывавшие в гости пролетавших мимо самочек. Наблюдая за ними, Леон забывал о времени, а вот Кермит явно скучал и уже начинал нервничать.

Маниоро устроил засаду на отвесном берегу прямо над тропой, проходившей к воде через камышовые заросли. Легких подходов к воде было немного. Охотники засели в засаде еще до света, а когда рассвело, Маниоро показал Леону то место под берегом, где укрылся, зарывшись в мягкую грязь, крокодил. Он долго крутился и вертелся, взбивая донный ил, потом залег и притих, и тина медленно осела на него тонким слоем. Выдавал присутствие хищника лишь сетчатый узор на иле, соответствовавший рисунку чешуйчатой спины. Леон с трудом различал очертания головы и двух глазных выступов.

Им с Маниоро понадобилось немало времени, чтобы объяснить американцу, где именно прячется крокодил. Разглядев наконец неясную форму, Кермит недолго думая заявил, что ждать не будет, а будет стрелять в голову. Жаркий спор продолжался несколько минут. С большим трудом Леону удалось убедить Кермита, что три фута воды не хуже кирпичной стены остановят пулю, выпущенную из благословленного Лусимой «винчестера».

Теперь был почти полдень. Зебры и антилопы пришли к озеру, но выбрали три других водопоя, далеких от того места, где поджидал их затаившийся крокодил. Терпение Кермита иссякало, он все больше нервничал, и Леон понимал, что американец вот-вот взбунтуется и откроет огонь.

Удача не забыла о нем. Зафиксировав краем глаза какое-то движение слева, Леон медленно повернул голову, а потом, тронув за руку Кермита, указал подбородком на появившуюся из-за деревьев стайку зебр Грэви. Животные робко ступили на тропу, и Кермит воспрянул духом.

— Ну, может, день еще не прошел даром, — прошептал он, поглаживая приклад.

Зебра Грэви — самый крупный представитель семейства лошадиных; размерами она превосходит даже тяжеловоза — не зря ее называют иногда императорской зеброй. Шедший впереди самец достигал пяти футов в высоту и весил, наверное, около тысячи фунтов. Стадо шло за ним с большой опаской, словно подозревая, что водопой может охранять некий хищник. Сделав несколько шагов, животные останавливались, озирались и, не обнаружив признаков опасности, продвигались еще немного вперед.

Кермит следил за ними с едва сдерживаемым нетерпением. Заряженный «винчестер» лежал перед ним на надежной подпорке — седельной сумке. Наконец вожак ступил на тропу, протоптанную задолго до него и утрамбованную тысячами копыт приходивших на узкий берег измотанных жаждой животных. Остановившись у озера, он еще раз огляделся и затем принял роковое решение: опустил голову и приник к воде черной бархатистой мордой. Как только вожак начал пить, остальное стадо, теснясь и толкаясь, последовало за ним по тропе.