Пару часов спустя Перси внесли ногами вперед в бильярдную и положили на зеленое сукно. Леон добрался до машины и встретил утро за рулем. К счастью, завести двигатель сил уже не хватило.

Очнулся он с жуткой головной болью.

— Доброе утро, эфенди. — Верный Ишмаэль стоял у машины с чашкой дымящегося черного кофе в руке. — Да будет день ваш наполнен ароматом жасмина.

Кофе оживил. Леон даже смог позвать Маниоро. Совместными усилиями они завели «воксхолл» и покатили по главной улице к штаб-квартире торговой компании «Озеро Виктория». Под вывеской с названием компании до недавних пор красовался текст, закрашенный по прямому распоряжению губернатора. Тем не менее тонкий слой краски не смог скрыть первоначальное объявление: «Поставщик его величества короля Англии — предметы искусства, редкости и драгоценности». Не подвергшийся цензуре текст гласил: «Скупка и продажа золота, брильянтов, поделок из кости и антиквариата. Прием на комиссию. Мистер Гулам Вилабджи, эсквайр».

Увидев Леона, входящего в дверь с бивнем на плече, хозяин поспешил ему навстречу. Мистер Гулам Вилабджи был весьма упитанным человечком небольшого росточка и с ослепительной улыбкой.

— Бог мой, лейтенант Кортни! Какая великая честь для меня лично и моего скромного заведения!

— Доброе утро, мистер Вилабджи. Только я больше не лейтенант, — сказал Леон, опуская бивень на прилавок.

— Вы по-прежнему остаетесь лучшим игроком в поло во всей Африке. И, как я слышал, уже стали великим шикари. Более того, я вижу здесь подтверждение этому.

Обернувшись, он крикнул миссис Вилабджи, чтобы та приготовила кофе и сладости, после чего провел гостя мимо заваленных товарами полок в свой крохотный кабинет. Занимавший целую стену книжный стеллаж был заставлен всеми двадцатью двумя томами «Полного Оксфордского словаря английского языка», полным комплектом «Британской энциклопедии», «Книгой пэров Берка» и еще дюжинами фолиантов по истории английских королей, народа и языка Великобритании. Мистер Вилабджи был англофилом, роялистом и радетелем английского языка.

— Будьте добры, любезный сэр, садитесь. — В комнату вплыла с подносом миссис Вилабджи, особа еще более пухлая, чем ее супруг, и не менее радушная. После того, как чашки были наполнены густой черной жидкостью, мистер Вилабджи отослал жену и повернулся к Леону. — А теперь скажите, сагиб, чему я обязан таким удовольствием?

— Хочу продать вам тот бивень.

Мистер Вилабджи впал в раздумье, причем столь глубокое, что Леон начал беспокоиться.

— Увы, увы, почтенный сагиб, — печально молвил наконец достойный торговец. — Мне очень жаль, но покупать его у вас я не стану.

Такое заявление стало для Леона полной неожиданностью.

— Это почему еще? — возмутился он. — Вы ведь торгуете слоновой костью, разве нет?

— Не знаю, сагиб, говорил ли я когда-либо вам, что в далекие времена ваш покорный слуга был грумом или, как говорят у нас в Индии, саисом в конюшнях магараджи Куч-Бехара? Я — преданный поклонник и знаток игры королей, поло, и тех, кто играет в нее.

— И поэтому не желаете покупать у меня бивень?

Мистер Вилабджи рассмеялся:

— Хорошая шутка, сагиб. Нет! Причина заключается в том, что если я куплю этот бивень, то отошлю его в Англию, где из него наделают клавиш для пианино или бильярдных шаров. А потом вы возненавидите меня. Придет время, вы состаритесь и однажды вспомните, что сделал я с вашим первым охотничьим трофеем. И вы скажете себе: «Десять тысяч проклятий да падут на голову бесчестного злодея и гнусного мошенника, мистера Гулама Вилабджи, эсквайра!»

— Однако если вы не купите бивень, те же самые десять тысяч проклятий падут на вашу голову прямо сейчас, — предупредил Леон. — Мистер Вилабджи, мне крайне нужны деньги.

— Ох и ах! Деньги, они как океанский прилив, приходят и уходят. А такой бивень вы, может быть, не увидите за всю жизнь.

— В данный момент прилив, о котором вы здесь упомянули, ушел далеко-далеко за горизонт.

— В таком случае, сагиб, нам следует изыскать способ или, как говорили при дворе Куч-Бехара, стратагему, дабы совместить наши противоречивые желания. — Индиец снова принял задумчивый вид, затем выставил палец и коснулся им виска. — Эврика! Есть! Придумал! Вы оставляете бивень у меня в качестве залога, а я ссужаю вам требуемую сумму. Вы выплачиваете ее с расчетом, скажем, под двадцать процентов годовых. И в один прекрасный день вы возвращаетесь и говорите: «Мой дорогой и верный друг, мистер Гулам Вилабджи, эсквайр, я пришел, дабы вернуть вам долг». И я возвращаю вам ваш замечательный, великолепный бивень, и мы остаемся истинными друзьями до самой нашей кончины!

— Мой дорогой и верный друг, мистер Гулам Вилабджи, эсквайр, пусть десять тысяч благословений падут на вашу голову, — рассмеялся Леон. — И сколько вы мне дадите?

— Я слышал, вес данного бивня равен ста двадцати восьми фунтам.

— Господи! Откуда вы знаете?

— Сейчас это знает каждая живая душа в Найроби. — Мистер Вилабджи слегка склонил голову. — При пятнадцати шиллингах за фунт… получается, что я могу ссудить вам девяносто шесть фунтов стерлингов в золотых соверенах. Весьма достойная сумма.

Леону стоило немалого труда сохранить нейтральное выражение лица — таких денег у него никогда еще не водилось.

Прежде чем покинуть заведение мистера Вилабджи, Леон сделал свою первую покупку. На одной из полок он приметил стопку красно-желтых коробочек с изображением львиной головы, служившей эмблемой торговой марки «Киноха», основного производителя патронов в Британии. Присмотревшись получше, он, к своей радости обнаружил такую пометку — «Х&Х ройял. 470 нитро-экспресс. 500 гран». Из десяти патронов, прилагавшихся к подаренному Верити О'Хирн ружью, у него осталось только три. Пять Леон расстрелял, проверяя прицел, еще два потратил на слона.

— Сколько стоят эти патроны, мистер Вилабджи? — с опаской осведомился он и затаил дыхание в ожидании ответа.

— Для вас, сагиб, и только для вас, я назначу специальную и наилучшую цену. — Торговец поднял глаза к потолку, словно испрашивая вдохновения у Кали, Ганеши и прочих индийских богов. — Для вас, сагиб, цена составляет пять шиллингов за каждый патрон.

Коробок было десять, по пять в каждой. Леон быстро произвел подсчет, и результат привел его в ужас. Двенадцать фунтов и десять шиллингов! Он потрогал потяжелевший карман. Нет, это слишком дорого. С другой стороны, какой профессиональный охотник отправится за добычей с тремя патронами в патронташе? Леон неохотно опустил руку в карман и вытащил запечатанный банковский мешочек.

Судьба улыбнулась, послав ему тот самый прилив, о котором говорил Вилабджи, но волна уже покатилась вспять, о чем предупреждал мудрый индус.

Маниоро и Ишмаэль ждали у входа в магазин. Первым делом Леон расплатился с ними.

— Что ты собираешься делать с деньгами? — спросил он у Маниоро.

— Куплю три коровы. А что еще, бвана?

Масаи покачал головой — как можно задавать такие глупые вопросы? Для людей его племени единственным настоящим богатством был скот.

— А ты, Ишмаэль?

— Отошлю деньги моим женам в Момбасе. — Жен у Ишмаэля было шесть — больше не дозволял Пророк, — и своей ненасытностью они могли соперничать с роем саранчи.

Усадив в машину Маниоро и Ишмаэля, Леон поехал к казармам КАС. Бобби Сэмпсон с грустным видом сидел за кружкой пива в офицерской столовой. Увидев друга, он заметно ободрился, а когда Леон вернул долг за «воксхолл», пятнадцать гиней, обрадовался настолько, что угостил его пивом.

Из расположения полка Леон направился к скотному рынку на окраине города.

— Маниоро, я хочу отослать корову Маме Лусиме — в благодарность за ее помощь со слоном.

— Такой дар — обычное дело, — согласился Маниоро.

— Никто не разбирается в скоте так, как ты.

— И это правда, бвана.

— Когда выберешь коров для себя, подыщи одну и для Мамы Лусимы.

Подарок обошелся ему еще в пятнадцать фунтов, поскольку Маниоро отбирал только лучшее.