В тот вечер, когда уже давно стемнело, Дирк остановил Солнечную Танцовщицу у отеля. Ослабив подпруги и разнуздав ее, направился к бару в поисках выпивки и приключений. На стене бара красовался плакат, отливающий золотом букв: «Если вас замучила жажда, пейте пиво „Голдберг“.

Он быстро оглядел посетителей. Среди них не было людей, которые могли что-нибудь рассказать отцу. Присутствующих же он не боялся, что ему Петерсоны, Пай и Эрасмус.

Он, правда, узнал двух машинистов с фабрики, железнодорожных десятников, банковского клерка, счетовода, но решил, что все в порядке. Все они, а также дюжина незнакомцев, не принадлежали к элите Ледибурга и не могли донести Сину о пристрастии Дирка к выпивке.

Он вышел на улицу, высматривая прохожих, но в этот час улицы были пустынны. Он зашел в бар и оказался в освещенном желтым светом теплом салоне. Дирк любил эту атмосферу. Ему нравился запах опилок, табака, алкоголя и пота. Это было место встречи настоящих мужчин. Здесь не обижались на грубые шутки и подковырки. Ему казалось, что именно здесь можно встретить настоящего друга.

Несколько мужчин у стойки обратили на него внимание.

— Привет, Дирк!

— Мы скучали по тебе. Где ты пропадал?

Коуртни с достоинством ответил на приветствия, взял стул и поставил его рядом со стулом Арчи. Он чувствовал себя всесильным, так как находился среди настоящих мужчин.

— Добрый вечер, Дирк. Что будешь пить? — спросил быстро подошедший к нему бармен.

— Привет, Генри. Сегодня все о'кей? — Мальчик понизил голос до шепота.

— Все в порядке. Мы не ждем никого из тех, кто сует нос в чужие дела, — подбодрил его Генри. — Но черный ход не заперт.

Дирк не случайно выбрал крайнее место за стойкой. Оттуда он видел всех входящих и в случае необходимости легко мог спрятаться. Дверь, находящаяся перед ним, вела через уборную на задний двор. Это были необходимые меры предосторожности. Ведь когда тебе семнадцать, и отец, и закон запрещают пить.

— Отлично, тогда мне как обычно. — Дирк кивнул.

— Чего-то ты сегодня припозднился, — заметил Генри, наливая джин и разбавляя его пивом. — Снова охотился? — Бармен был невысоким мужчиной, чуть старше пятидесяти, с бледным лицом и выцветшими глазками-бусинками. Расспрашивая Дирка, он косился на Арчи Лонгворси.

— Молился ли ты сегодня? — Арчи достал Катехизис.

Дирк приложил палец к носу.

— А ты как думаешь? — Сморкнувшись, он усмехнулся.

Все рассмеялись.

— Кому же? Мадонне? — Арчи вытягивал из него информацию, подражая священнику и играя на публику.

Дирк пожал плечами. Мадонной звали жену одного из машинистов. Ее муж через день ездил в Питермарицбург. Она была достаточно сговорчива.

— И с кем ты делил свою молитву? — пошутил Генри.

— Я дам знать, когда мне надоест это гнездышко, — пообещал Дирк.

— Милашка? — выпрашивали они. — Красивая, да?

— С ней все в порядке. Не так уж она и плоха. — Дирк попробовал джин.

— Мужчина, ты никогда не доходишь до пикантных подробностей, — дразнили его. Арчи ухмыльнулся, а Дирк вспыхнул от удовольствия. — Продолжай, приятель. Расскажи нам — она горячая?

— Расскажи, — настаивал Генри. — Можешь не называть имен, но не забудь про детали. Где ты ее подцепил?

— Ну… — Дирк колебался.

— Давай, давай! Расскажи нам.

И он вынужден был рассказать историю с мельчайшими подробностями. Все стали смеяться как-то по-другому и подвинулись друг к другу, чтобы не пропустить ни слова.

Дирк врать умел, и люди слушали его в полной тишине. Но за другими столиками раздавались крики и громкий смех. Одна компания разгорячилась от вина больше всех.

— … Беру я ее за руку, — продолжал Дирк, — и говорю: «У меня для тебя сюрприз». — «Что за сюрприз?» — спрашивает она, будто сама не знает. «Закрой глаза, и я покажу тебе». Так вот…

И вдруг из дальнего конца зала прогремел голос:

— Так вот… Беру я этого большого ублюдка Коуртни, который ни на что не годен, кроме как разъезжать на драндулете и трепаться.

Дирк замер от неожиданности и поднял глаза. Его, лицо побледнело.

Голос принадлежал мужчине, сидящему в дальнем конце бара. Он был одет в потрепанную куртку из голубой грубой хлопчатобумажной ткани. Он был немолод — вокруг глаз и рта пролегли глубокие морщины.

— Вы знаете, откуда у него деньги? Говорю вам, он берет их у нас. Без нас для него все было бы кончено и он бы разорился через месяц. — Мужчина поднял мозолистые руки, на пальцах под обкусанными ногтями чернела грязь. — Вот этим он зарабатывает свои деньги. Кровавый полковник Коуртни!

Дирк в упор смотрел на говорившего, сжимая и разжимая кулаки. Теперь все в салоне замолчали, и поэтому слова рабочего казались громом.

— Вы знаете, сколько он платит? Тридцать два фунта в месяц квалифицированным рабочим!

— А минимальная ставка — двадцать пять! — сухо заметил один из его собутыльников. — Сможете найти более высокооплачиваемую работу, я сниму перед вами шляпу. Я лично остаюсь…

— Ты не прав. Ведь этот ублюдок построил свое счастье на наших слезах. Я считаю, он должен платить нам больше. Я полагаю…

— Ты считаешь, что стоишь больше? — крикнул Дирк через весь зал, вскочив со стула.

Все, как один, повернули к нему головы.

— Оставь его, Дирки, он пьян. Не надо, — взволнованно прошептал Генри. Потом повысил голос: — С тебя на сегодня хватит, Норман. Убирайся, твоя старуха ждет тебя к ужину.

— О Боже! — Рабочий пристально посмотрел в противоположный конец бара, и его глаза заблестели.

— О Боже! Да это же щенок Коуртни!

Лицо Дирка перекосилось, он медленно направился в противоположный конец зала.

— Оставь его, Дирки. — Арчи схватил его за руку, пытаясь остановить, но Коуртни вырвался.

— Он оскорбил моего отца и обозвал его ублюдком.

— Это так, — согласился Норман. — Твой папочка — законченный ублюдок. Счастливый законченный ублюдок, не проработавший ни одного дня за всю жизнь. Большой, счастливый, сосущий кровь законченный ублюдок. И его щенок — такой же ублюдок…

Дирк ударил его по губам. Пьяный упал, задел за стул и ударился плечом. Перекатившись, он встал на колени, утирая кровь.

— Ты — маленький ублюдок… — только и смог произнести он, так как кровь мешала говорить.

Дирк сделал шаг назад и, размахнувшись, ударил рабочего со всей силы. Носок ботинка угодил в грудь, рабочий упал на спину.

— Ради Бога, остановите их! — завопил Генри. Но все, как парализованные, смотрели на Дирка, поднявшего стул и опустившего его на противника с таким шумом, будто он колол дрова.

Тяжелое деревянное сиденье угодило в лоб, следующий удар пришелся по затылку. Опилки окрасились кровью после третьего удара в нос.

— Ты убил его, — раздался одинокий голос.

— Да, — согласился Дирк. — Я убил его. Я убил человека. — Вдруг что-то обожгло его изнутри. Огонь охватил все тело, и ему стало трудно дышать. Он стоял над жертвой, не в состоянии пропустить агонии. Ноги задрожали, дыхание сдавило от восторга, и он разрыдался.

— Да, я убил его. — Голос мальчика дрожал от удовольствия. Он видел только мертвое лицо. На лбу покойника зияла страшная рана, а глаза вылезли из орбит.

Вокруг поднялась страшная суета.

— Надо послать за его отцом.

— Я не намерен здесь больше оставаться!

— Стой, где стоишь! Никто не двинется с места!

— Боже, позовите дока Фрейзера!

— Док уже не нужен. Звоните в полицию!

— Все произошло так быстро… Он походил на леопарда, почуявшего кровь.

— О Боже! Я ухожу.

Двое молодых людей подошли к телу.

— Оставьте его! — приказал Дирк. — Не прикасайтесь к нему. — Он ревновал, как лев, у которого хотят отнять его жертву.

Они инстинктивно повиновались и отошли. Следом за ними попятились и остальные, оставив Дирка одного.

— Скачите за его отцом, — повторил Генри. — Быстрее приведите его.

Через час Син вошел в комнату. Он накинул куртку прямо на ночную рубашку, а сапоги натянул на босу ногу. Он остановился у порога и оглядел присутствующих. Ото сна волосы спутались. Но когда он вошел, атмосфера в баре изменилась. Люди расслабились.