Его план состоял из двух частей: сначала направить противника в нужное место, где его уже ждали мощные пулеметы, а затем окружить врага и полностью его уничтожить. Если кому-то удастся избежать этой участи, их план будет раскрыт и сорван, поэтому генерал Гордон строго-настрого запретил ему показываться на оборонительных сооружениях до комендантского часа. Пенрод никогда не ждал благодарности от Китайца Гордона, но все же старался не давать ему больше поводов для критики.
Когда все приготовления были закончены, Якуб в отличие от генерала высоко оценил усилия Пенрода.
– С помощью мудрого Якуба вы создали практически неприступную крепость, – скромно подытожил он. – Это будет самая настоящая бойня для свиней ансаров.
Он инстинктивно потянулся к рукоятке кинжала, осматривая хорошо укрепленные позиции. Солдаты тащили к пулеметной точке сухие бревна и разжигали костры на берегу реки и по обеим сторонам оврага. Якуб отдал много сил, чтобы огонь от этих костров освещал как можно большее пространство, но при этом не слепил пулеметчиков и других солдат. Каждый вечер его подопечные обильно поливали дрова маслом, чтобы те как следует пропитались и вспыхнули при первой же искре.
Неожиданное исчезновение Пенрода вызвало у сестер Бенбрук легкое замешательство, если не озабоченность. Меньше всего переживала Саффрон, хотя и она сожалела, что лишилась прекрасного повода подразнить сестру. Теперь она могла доводить Эмбер до истерики лишь назойливым напоминанием о ее кавалере, поскольку самого кавалера во дворце уже не было. Кроме того, ужасные переживания сестры не доставляли Саффрон удовольствия, поскольку причиняли ей боль, а это совсем другое дело.
С другой стороны, Ребекка умело скрывала свои истинные чувства к Пенроду, поэтому Саффрон понятия не имела, как глубоко она переживает таинственное исчезновение капитана. Если бы Саффи знала об этом, то, вероятно, нашла бы более благодатную почву для насмешек над сестрами.
Когда Эмбер почти убедила себя, что уже никогда не увидит капитана Баллантайна и самоубийство – единственный выход из этой трагической ситуации, появился Якуб и спас ей жизнь. Однако со стороны араба это был отнюдь не жест доброй воли или акт милосердия.
Строгая приверженность его хозяина ко всяческим самоограничениям во время жизни в блиндаже и надоедливые москиты совершенно не устраивали Якуба. За последние месяцы он привык к более приятной жизни. Каждый вечер Назира обеспечивала его полным набором ценных продуктов, которыми кормила генерального консула и все его семейство. Разумеется, это был далеко не праздничный набор, но все же он заметно превосходил по количеству и качеству ассортимент армейской кухни, от которой за милю разило гнилой рыбой и шкурами домашних животных.
Однако самое ужасное заключалось даже не в этом, а в том, что он вынужден был коротать ночи возле хозяина в блиндаже, ожидая возможного нападения дервишей, в то время как Назира спала дома и Якуб не был абсолютно уверен, что она хранит ему верность. Правда, если ее прежнее поведение выходило за рамки приличий, то сейчас все было по-другому. Но поблизости мог оказаться коварный Башит, этот незаконнорожденный сын отца из племени беджа и весьма фривольной танцовщицы из племени галла. Одна мысль, что Башит может воспользоваться удачным случаем и навестить Назиру, заставляла Якуба нервничать и терзаться даже больше, чем от укусов этих проклятых москитов из близлежащего болота. Он тихо встал и сделал вид, что направляется в кусты по большой нужде, а сам повернул к воротам порта. Часовой встрепенулся при его приближении, но Якуб знал пароль и благополучно вышел.
Эмбер изнывала от бессонницы и сидела у окна спальни. Прошло уже три дня с неожиданного исчезновения капитана Баллантайна. Она терзала себя мыслью, что по пути к британскому экспедиционном корпусу он попал в руки жестоких дервишей и сейчас подвергается невыносимым пыткам. Она даже представить себе не могла его пленником Махди. Ей не раз приходилось слышать об ужасной судьбе тех, кто попадал в кровавые руки этого жестокого чудовища, и поэтому сон бежал от нее в эту ночь.
Вдруг она увидела под окном смутную тень человека, скользнувшего во двор, и инстинктивно отпрянула от окна. Это мог быть наемный убийца, подосланный ужасным Махди! Но в этот момент человек поднял голову, посмотрел на ее окно, и Эмбер сразу его узнала.
– Якуб! – тихо выдохнула она. – Не может быть! Он должен сопровождать Пенрода до источников Гакдул. – Ведь араб давно стал тенью Пенрода и не отставал от него ни на шаг.
И тут ее осенила мысль, от которой даже дыхание перехватило. Если Якуб сейчас здесь, то и Пенрод должен быть где-то поблизости. Как бы там ни было, но, похоже, он так и не отправился в Гакдул. Она вдруг поймала себя на мысли, что с недавнего времени называет его Пенродом, а не капитаном Баллантайном, как прежде.
Эмбер так разволновалась, что от меланхолии не осталось и следа. Конечно, она сразу догадалась, куда именно направляется Якуб глубокой ночью, мигом соскочила с подоконника, накинула поверх ночной рубашки темный домашний халат, удостоверилась, что Саффрон крепко спит, тихонько выскользнула из спальни и сбежала по лестнице, стараясь не наступить на двенадцатую ступеньку, которая громко скрипела и всегда будила отца. Спустившись, она миновала кухню, вышла через заднюю дверь в конюшню и оказалась в коридоре, где располагались комнаты прислуги.
Окно Назиры слабо освещала масляная лампа. Эмбер нашла укромное место за стойлом и стала терпеливо ждать. Несколько часов она терзала себя мыслью, чем могли заниматься Якуб и Назира в темноте столь долгое время. Ребекка как-то сказала, что они занимаются любовью, но Эмбер не представляла, что это значит, а все попытки выяснить у других не имели успеха. Более того, у нее появились подозрения, что даже сама Ребекка, несмотря на все ее амбиции и претензии на начитанность, знала об этом не намного больше.
– Это когда люди целуют друг друга, – сбивчиво объяснила ей старшая сестра, – но об этом лучше не говорить, поскольку можно показаться крайне неделикатной.
Разумеется, такой ответ не удовлетворил Эмбер. Она много раз видела, как люди целуют друг друга, и ничего неделикатного в этом не было. Они просто прижимались губами к щеке или тыльной стороне ладони, и что здесь интересного? Единственным исключением из этого правила оказался тот самый памятный поцелуй в кабинете Райдера Кортни, когда он целовал Ребекку. Вот это был поцелуй – не случайно он наделал много шума и вызвал столь сильные эмоции. Такой поцелуй действительно показался ей интересным и многозначительным. К тому же этот процесс явно доставлял обоим огромное удовольствие, но даже он длился не больше минуты, а Якуб сидит у Назиры уже почти половину ночи.
Поначалу она решила, что обязательно спросит у няньки, чем они там занимались, но потом ей в голову пришла более интересная идея: «Как только я выясню, где прячется Пенрод, то обязательно расспрошу его об этом. Он мужчина и должен знать, что они там делают».
Незадолго до рассвета огонек в комнате Назиры погас, и через несколько минут Якуб выскользнул из двери и быстро зашагал по темной и безлюдной улочке в сторону порта. Эмбер следила за ним, пока его темная фигура не исчезла за воротами порта, и даже расслышала, как часовой окликнул его на входе. После этого она быстро побежала во дворец, пока там не обнаружили ее отсутствие и не подняли тревогу.
* * *
– Кошка нашла сметану? – удивилась Саффрон столь быстрой перемене настроения Эмбер. Еще вчера она была угрюмой и злой, а сегодня, когда они пришли на фабрику Райдера и бок о бок работали над производством зеленых лепешек, просто сияла от счастья.
Эмбер загадочно улыбалась, но ничего не говорила.
В тот вечер Пенрод Баллантайн был крайне удивлен, услышав голос Эмбер, которая о чем-то спорила с часовым при входе в блиндаж. Комендантский час давно начался, и Эмбер просто не могла находиться здесь в это время. Пенрод опрометью выскочил наружу, лихорадочно пристегивая к ремню саблю.