Том видел, как опустился ударник левого ствола и вспышку огня и искры, когда кремень ударил о сталь.

Он хотел броситься в сторону, но тело подчинялось слишком медленно.

Руку, державшую пистолет, высоко отбросило, грянул оглушительный выстрел. Облако порохового дыма повисло между ними. В то же мгновение Том ощутил тяжелый удар и отлетел назад. Он тяжело упал спиной на камни. «В меня попали», — удивленно подумал он, распростертый на верхней ступеньке. Грудь онемела. Том понимал, что это предвещает. «А если я убит?» — была его следующая мысль. Она привела его в ярость. Том взглянул на того, кто стрелял в него.

В правой руке Том все еще сжимал Нептунову шпагу и видел, как опускается ствол пистолета, устремляя на него ужасный пустой взгляд, как смертоносный василиск. «Если я убит, я не смогу пошевелить правой рукой».

Эта мысль возникла в его сознании и заставила направить все силы и всю решимость в правую руку.

К изумлению Тома, рука не утратила своей силы.

Она метнулась вперед, и шпага вылетела из нее, как стрела из самострела. Том смотрел, как клинок летит острием вперед, не вращаясь, летит в цель; в свете фонаря драгоценная инкрустация рассыпала золотые искры.

Лодочник стоял над Томом, его плащ распахнулся, обнажив грудь. Под плащом была только черная шелковая рубашка с кружевами у горла. Но, прежде чем второй ствол выстрелил, сталь пронзила мягкую ткань под поднятой рукой. Том видел, как сверкающий клинок на всю длину погрузился в бок лодочника.

Тот замер, застыл в смертельной спазме: клинок пробил ему сердце. Потом он повалился назад, длинные ноги в начищенных черных кожаных сапогах подогнулись. Он упал на спину и задергался в агонии. Но очень скоро перестал шевелиться.

Том приподнялся на локте и увидел, что Аболи бежит к нему по ступенькам.

— Клиб! Ты ранен?

— Не знаю. Я ничего не чувствую.

Аболи развел полы его плаща, разорвал рубашку. Стиснул плотную упругую молодую плоть, и Том воскликнул:

— Господи, осторожней! Если я еще не мертв, то от такого обращения скоро буду.

Аболи схватил фонарь, все еще горевший на верхней ступеньке, и полностью открыл задвижку. Луч фонаря он направил на обнаженную грудь Тома. Здесь была кровь, много крови.

— Справа внизу, — пробормотал он, — не в сердце, но, может быть, в легкие.

Он посветил в глаза Тому и увидел, что зрачки у того сокращаются.

— Отлично! Теперь покашляй.

Том послушался и вытер рот тыльной стороной ладони.

— Крови нет, — сказал он, разглядывая незапачканную руку.

— Хвала всем твоим и моим богам, Клиб! — хмыкнул Аболи и уложил Тома на спину.

— Будет больно, — предупредил он. — Кричи, если хочешь, но я должен проследить ход пули.

Он нашел пулевое отверстие и, прежде чем Том подготовился, сунул в рану длинный палец. Том выгнул спину и закричал, как девственница, впервые познавшая мужчину.

— Пуля ударилась о ребро и отскочила, — сказал Аболи, извлекая окровавленный палец. — В грудь не вошла.

Он провел липкой от теплой крови рукой по боку Тома и нащупал под ребром твердый шарик.

— Пуля застряла между костью и кожей. Вырежем ее позже.

Он вдруг поднял татуированную голову, услышав из темного переулка властный голос:

— Именем короля — ни с места! Сдавайтесь, разбойники!

— Стража! — сказал Аболи. — Нельзя, чтобы они застали нас здесь, среди мертвецов. — Он поднял Тома на ноги. — Идем, я помогу тебе добраться до лодки.

— Отпусти! — рявкнул Том, пытаясь высвободиться. — Я должен забрать шпагу.

Согнувшись, оберегая раненый бок, Том заковылял туда, где навзничь лежал лодочник. Он поставил ногу на грудь мертвецу и вытащил длинный блестящий клинок. И уже собирался повернуться и спуститься по лестнице, как, повинуясь внезапному порыву, острием шпаги сбросил с головы покойника шляпу с широкими полями.

Он смотрел на смуглое красивое лицо, окруженное прядями нубийских черных волос, блестящих в свете фонаря. Рот расслаблен и утратил жестокую складку, а глаза, пустые и невидящие, смотрят в темное ночное небо.

— Билли! — прошептал Том. Он в ужасе смотрел в лицо мертвому брату, и только теперь его ноги подкосились. — Билли! Я убил тебя.

— Это не было убийство. — Большая рука Аболи легла на плечо Тома. — Но если нас здесь застанут, убийства не миновать.

И он потащил Тома вниз по лестнице.

Аболи усадил юношу в лодку и сел рядом.

Ударом сабли он перерезал канат, которым лодка была привязана к железному кольцу в причале, и схватил весла. Лодка, повинуясь сильным гребкам, прыгнула вперед.

— Стой! Сдавайтесь! — хрипло кричали с берега.

В тумане послышались шаги множество людей и голоса.

— Стойте, или я прикажу стрелять! Это королевская стража!

Аболи греб, крякая от усилий; клубы тумана окутывали лодку. Темные камни причала исчезли в кипящих серебристых облаках. Бухнул выстрел из бландербасса, послышался свист свинцовой пули. Пули градом посыпались на поверхность реки, и несколько ударили по деревянному борту лодки. Том лег на дно, оберегая раненый бок. Аболи продолжал грести, и лодка все дальше уходила по широкой реке.

Крики стражников быстро стихли позади, и Аболи перестал грести.

— Не надо на меня мочиться. Оставь своего черного питона в штанах, — взмолился Том в деланном ужасе перед знаменитым методом лечения ран, который использовал Аболи.

Аболи улыбнулся, отрывая полосу от рубашки.

— Ты не заслуживаешь такого удовольствия. Что за глупость — идти навстречу врагу, предлагая ему гинею!

Аболи изменил голос, подражая Тому.

— Гинея за поездку! — Он усмехнулся. — Он полностью выдал тебе на твою гинею. — Аболи свернул из полоски тампон и наложил его на рану. — Держи, — велел он Тому. — Нажимай сильней, чтобы остановить кровотечение! — И он снова взялся за весла. — Прилив нам на руку. До полуночи будем у Илпая.

Целый час они молчали, лодка скользила меж туманными берегами.

Аболи находил путь на темной реке, как днем. Наконец Том заговорил.

— Он был моим братом, Аболи.

— И твоим смертельным врагом.

— Но я поклялся у смертного одра отца…

— Один раз ты его пощадил. И все клятвы, данные твоему отцу, соблюдены.

— Я отвечу за его смерть в судный день.

— До тех пор еще далеко. — Аболи говорил в такт гребкам. — Подождем этого дня, и тогда я выступлю свидетелем, если твой бог согласится слушать показания язычника. Как твоя рана?

— Кровотечение остановилось, но рана болит.

— Это хорошо. Если рана не болит, ты мертв.

Они снова замолчали и молчали, пока Том не услышал, как часы на церкви на берегу пробили восемь. Он приподнялся, поморщившись от боли.

— Николас Чайлдс, должно быть, сообщил Билли, где нас найти, — негромко сказал он. — В середине нашего разговора он вдруг вышел из комнаты. И отсутствовал долго — достаточно, чтобы послать весточку Билли.

— Конечно. И отправил нас в карете не той дорогой, чтобы дать твоему брату с друзьями время подготовиться к встрече на причале, — согласился Аболи.

— Чайлдс покажет на нас как на убийц. Магистрат пошлет за нами бейлифов. У Чайлдса будет много свидетелей против нас. Стражники на причале, вероятно, видели наши лица. Мы кончим на виселице, если нас поймают.

Это было столь очевидно, что Аболи ничего не сказал.

— Чайлдс хочет получить «Ласточку». Вот почему он сообщил Билли, как нас найти. Я думал, эта свинья удовлетворилась нашей сделкой, но он захотел получить все: и груз, и корабль.

— Он жирный и жадный, — согласился Аболи.

— Чайлдс знает, куда послать бейлифов. Я сказал ему, что «Ласточка» стоит у Илпая.

— Ты не виноват. Ты ведь не знал, чего от него ждать.

Том поерзал, стараясь ослабить боль в ноющей ране.

— Билли был пэром Англии, важным человеком с влиятельными друзьями. Они сущие бульдоги. Не позволят нам уйти.

Аболи хмыкнул, не нарушая ритма гребли.

— Мы должны отплыть сегодня же, — решительно объявил Том. — Нельзя ждать до утра.