Дориан лишь недавно услышал об этом страшном наказании, и оно его очень занимало.
Несколько дней Гай со страхом ждал вызова в каюту на корме. Он помогал Неду Тайлеру в крюйт-камере вскрывать бочонки и проверять, не отсырел ли порох, когда за ним прибежал Дориан.
— Отец ждет тебя в своей каюте.
Мальчика распирало от гордости — он принес такую зловещую весть! Гай встал и отряхнул с ладоней зерна пороха.
— Лучше иди быстрей, — предупредил Дориан. — У отца лицо «смерть неверным».
Войдя в каюту, Гай сразу понял, что Дориан не преувеличил. Хэл стоял у окна, заложив руки за спину. Он повернулся, и толстый конский хвост на его спине дернулся, как хвост рассерженного льва. Но он посмотрел на сына не с гневом. Скорее, как заметил Гай, с выражением озабоченности и даже отчаяния.
— У меня состоялся долгий разговор с мистером Битти.
Он кивком указал на пассажира. Битти сидел за столом, строгий, не улыбаясь. На нем был парик — еще одно свидетельство важности разговора.
Хэл помолчал, как будто то, что он собирался сказать, было настолько неприятно, что он предпочел бы смолчать.
— Мне стало известно, что ты строил планы на будущее, не посоветовавшись со мной как с главой семьи.
— Прости, отец, но я не хочу быть моряком, — жалобно произнес Гай.
Хэл невольно сделал шаг назад, словно его сын отрекся от веры в Христа.
— Мы всегда были моряками. Уже двести лет все Кортни выходят в море.
— Я ненавижу его, — дрожащим голосом сказал Гай. — Ненавижу вонь и тесноту корабля. Когда я не вижу землю, я чувствую себя больным и несчастным.
Наступила новая долгая пауза, и снова заговорил Хэл:
— Том и Дориан приняли свое наследие. И, конечно, их ждут удивительные приключения и прибыль. Я думал однажды доверить тебе собственный корабль. Но вижу, что напрасно трачу силы.
Гай повесил голову и жалобно повторил:
— Я никогда не буду счастлив вне суши.
— Счастлив! — Хэл пообещал себе не бушевать, но презрительные слова сорвались с его губ, прежде чем он сумел сдержаться. — А при чем тут счастье? Человек идет по тропе, проложенной для него. Он исполняет свой долг перед Богом и королем. Делает то, что должен, а не то, что нравится.
Он чувствовал, как в нем кипят гнев и возмущение.
— Клянусь Богом, мальчик, каков был бы наш мир, если бы каждый делал только то, к чему лежит душа? Кто пахал бы землю и убирал урожай, если бы каждый имел право сказать «Не хочу»? В этом мире есть место для каждого, и каждый знает свое место.
Он помолчал, видя упрямое выражение на лице сына. Потом повернулся к кормовому окну и посмотрел на океан и на высокое голубое небо, вызолоченное заходящим солнцем.
Хэл глубоко дышал, но ему потребовалось время, чтобы взять себя в руки. Когда он снова повернулся, его лицо было спокойным.
— Хорошо, — сказал он. — Возможно, я чересчур снисходителен, но я не стану тебя заставлять, хотя, видит Бог, готов был это сделать. Тебе повезло, что мистер Битти о тебе хорошего мнения; не могу сказать того же о себе — из-за твоего себялюбия.
Он тяжело опустился в кресло и пододвинул лежавший на столе документ.
— Как ты уже знаешь, мистер Битти предложил тебе место помощника писца в достопочтенной Ост-Индской компании. Он проявил большую щедрость относительно жалования и условий жизни. Если ты принимаешь предложение, твоя служба в Компании начнется немедленно. Я освобождаю тебя от обязанностей матроса этого корабля. Ты приступишь к исполнению обязанностей помощника мистера Битти и будешь сопровождать его в факторию Компании в Бомбее. Ясно?
— Да, отец, — сказал Гай.
— Ты хочешь этого?
Хэл подался вперед, глядя в глаза сыну и надеясь услышать отказ.
— Да, отец, хочу.
Хэл вздохнул, и его гнев улетучился.
— Что ж, молись, чтобы решение было верное. Теперь твоя судьба уже не в моих руках.
Он подтолкнул к сыну листок с контрактом.
— Подпиши это. Я засвидетельствую.
Потом Хэл тщательно посыпал подписи песком, сдул его и протянул документ мистеру Битти. Затем повернулся к Гаю.
— Я объясню твое положение офицерам корабля и твоим братьям. Не сомневаюсь в том, что они о тебе подумают.
В темноте братья, сидя на носу с Аболи и Большим Дэниелом, подробно обсуждали решение Гая.
— Но как Гай может взять и оставить нас? Мы ведь поклялись всегда быть вместе, правда, Том?
Дориан был расстроен.
Том избегал ответа на прямой вопрос.
— Гай страдает морской болезнью. Из него никогда не вышел бы моряк, — сказал он. — Он боится моря и высоты.
Почему-то Том не разделял огорчения младшего брата. Дориан, казалось, почувствовал это и в поисках утешения посмотрел на старших.
— Он должен был остаться с нами. Правда, Аболи?
— В джунглях много дорог, — ответил Аболи. — Если мы все пойдем одной дорогой, на ней будет тесно.
— Но Гай! — Дориан едва не плакал. — Он не должен был бросать нас!
Он снова повернулся к Тому.
— Ты ведь никогда меня не бросишь, Том?
— Конечно нет, — ответил Том.
— Обещаешь?
Слеза прокатилась по щеке Дориана и сверкнула в свете звезд.
— Нельзя плакать, — укорил его Том.
— Я не плачу. Просто от ветра у меня слезятся глаза. — Дориан смахнул слезу. — Обещай, Том.
— Обещаю.
— Нет, не так. Поклянись страшной клятвой, — настаивал Дориан.
С долгим страдальческим вздохом Том извлек из ножен на поясе кортик. Он поднял узкое лезвие, блеснувшее в лунном свете.
— Пусть Бог, Аболи и Большой Дэниел будут моими свидетелями. — Он уколол подушечку большого пальца. Потекла кровь, черная в серебристом свете, словно смола. Он убрал кортик в ножны и свободной рукой приблизил к себе лицо Дориана. Серьезно глядя мальчику в глаза, Том большим пальцем начертил у него на лбу кровавый крест. — Клянусь самой страшной клятвой, что никогда не оставлю тебя, Дориан, — серьезно сказал он. — А теперь перестань плакать.
С отказом Гая судовое расписание изменили, и Том получил вдобавок к своим обязанности брата-близнеца. Теперь Нед Тайлер и Большой Дэниел давали уроки навигации, пушкарского дела и управления парусами двум ученикам, а не трем. Расписание Тома и раньше было насыщенным, теперь же, казалось, занятия не оставляют ему ни минутки свободной.
А обязанности Гая стали легкими и приятными.
После ежедневных уроков, когда Том и Дориан отправлялись наверх и начинали свои уроки корабельного дела, Гай в течение нескольких часов писал для мистера Битти письма и отчеты или изучал публикации Компании, включая «Наставление начинающим службу в достопочтенной Ост-Индской компании», после чего мог почитать миссис Битти или поиграть в карты с девочками. Все эти занятия не вызывали энтузиазма у его брата, который временами наблюдал с реев, как Гай прохаживается по юту в обществе женщин и смеется с ними — далеко от офицеров и матросов корабля.
«Серафим» пересек экватор, и на обычном по такому случаю празднике все, кто делал это впервые, проходили посвящение и давали клятву на верность Нептуну, богу океанов. Аболи в невероятном костюме из разнообразных остатков, взятых из корабельных запасов, прищепив бороду из распущенного каната, внушительно исполнял роль Нептуна.
Полоса штилей оставалась на севере, и корабли постепенно освобождались от ее влияния; теперь они входили в полосу пассатов. Характер океана изменился — после вялых, неподвижных вод полосы штилей вода засверкала, заиграла, словно ожила. Воздух посвежел и внушал бодрость, небо покрылось гонимыми ветром перистыми облаками. Повеселел и экипаж.
Хэл проложил курс с уклонением на юго-запад, почти посередине Атлантического океана, на полпути к Южной Америке, вдали от Африканского континента. Зато этот крюк компенсировали устойчивые ветра.
Каждые десять дней Том с Недом и помощниками пушкаря спускались вниз, чтобы проверить пороховой погреб. Частью обучения мастерству артиллериста было умение понимать качество и состояние черного пороха. Надо было знать состав пороха, как безопасно соединять и хранить его компоненты: серу, древесный уголь и селитру, как предохранять от нагревания и влаги, отчего порох спекается и дает неровное горение или вообще не горит.