Оставалось сто ярдов, и Нед уже отдал приказ подобрать боевой парус, когда «Чайка» прошла последние несколько градусов дуги и все ее орудия оказались нацелены туда, где стоял Хэл.

Хэл смотрел прямо в стволы батарей, и его глаза обожгло ярко-алое пламя: бортовой залп прямой наводкой обрушился на «Золотой куст».

Волна горячего воздуха ударила с такой силой, что Хэла отбросило назад. Ему показалось, что в него попало ядро. Палуба вокруг него превратилась в облако летящих щепок; сидевшие рядом амадода исчезли. От удара «Золотой куст» резко накренился, и его разбитый корпус затянуло пороховым дымом.

Страшную тишину, наступившую после бортового залпа, нарушали только крики и стоны раненых и умирающих.

Дым рассеялся, и через узкую полоску воды донесся крик экипажа «Чайки»: «Чайка» и Камбре!» Орудия тащили на место и торопливо перезаряжали.

«Сколько моих парней погибло? — подумал Хэл. — Четверть? Половина?»

Он оглянулся на палубу, но темнота скрыла от его глаз разорванные доски корпуса и груды мертвых и умирающих.

Из-за полоски воды слышался грохот банников, заталкивающих в стволы порох и ядра.

— Быстрей! — прошептал он. — Быстрей, голубчик! Закрой щель, чтобы они не смогли выстрелить вторично.

Он услышал скрип такелажа и грохот: самый быстрый расчет кончил заряжать и подготовил кулеврину к выстрелу. Корабли были теперь так близко, что Хэл видел чудовищное зияющее жерло, торчащее из орудийного порта. Едва не касаясь борта «Золотого куста», пушка снова выстрелила, затрещала древесина, закричали люди, в которых попало тяжелое ядро.

Затем, прежде чем смогли выстрелить другие пушки, корабли соприкоснулись, раздался громкий скрежет. В свете боевых фонарей «Чайки» Хэл видел, как полетели абордажные крючья, со стуком ударяясь о палубу. Не колеблясь, он вскочил на планширь и перепрыгнул через узкую полоску воды, еще разделявшую суда. Легко, по-кошачьи, приземлился рядом с расчетом одного из орудий Канюка и убил двоих, прежде чем те успели выхватить сабли.

За ним последовала волна нападающих во главе с амадода, вооруженными пиками и топорами. В считанные секунды верхняя палуба «Чайки» превратилась в поле битвы. Люди сражались грудь к груди и рука к руке, крича от гнева и ужаса.

— Эль-Тазар! — кричали моряки с «Золотого куста», в ответ раздавалось:

— «Чайка» и Камбре!

Хэлу одновременно противостояли четверо; они успели прижать его к планширю, прежде чем Джон Лоуэлл напал на них сзади и убил одного ударом между лопаток. Хэл убил второго, а оставшиеся двое убежали. У Хэла появилось мгновение, чтобы оглядеться. Он увидел на дальней стороне палубы Канюка, который гневно ревел, размахивая над головой большой саблей и рубя стоявших перед ним людей.

Затем краем глаза он заметил стальной шлем Юдифь Назет и по обе стороны от нее рослых Аболи и Большого Дэниела. Прорубив дорогу по палубе, они спустились по трапу к кормовой каюте. Этот миг, на который Хэл отвлекся, мог стоить ему жизни, потому что его ударили пикой, и он едва успел вовремя повернуться и отразить удар. И снова погрузился в схватку, которая волнами ходила по палубе.

Ударом в живот он уложил еще одного противника и поискал Канюка. Увидел его на середине палубы и крикнул:

— Камбре, я иду к тебе!

Но в шуме боя Канюк его не услышал, и Хэл принялся прорубаться к нему сквозь гущу сражающихся.

В этот миг одна из главных снастей была перерублена взмахом топора, не попавшего по голове, в которую он был нацелен, и подвешенный к ней фонарь упал на палубу у ног Хэла. Хэл шарахнулся от вспыхнувшего масла, обжигавшего лицо, но собрался и перескочил через огонь, чтобы добраться до Канюка.

Приземлившись на противоположной стороне, он быстро огляделся, однако Канюк исчез, а на него напали два моряка. Хэл перерубил у одного сухожилия протянутой руки с саблей. И тем же движением глубоко вогнал острие в горло второго.

Он снова огляделся. Огонь из разбитого фонаря разгорелся и по вантам пошел вверх, к реям. Сквозь огонь Хэл увидел, как у входа на трап, ведущий на корму, появилась Юдифь Назет. За ней шел Большой Дэниел, который легко, как подушку, нес на плече скинию Марии. Золотые ангелы на крышке сундука блестели в свете пламени.

Моряк набросился на Юдифь с пикой, и Хэл закричал от ужаса, видя, как острие ударило ее в бок под поднятой рукой. Оно разорвало тонкую ткань платья, но отскочило от надетой под платье кольчуги. Юдифь развернулась, как разгневанная пантера; сверкнул клинок, нацеленный противнику в лицо. Удар был нанесен с такой яростью, что острие вышло из черепа пирата с противоположной стороны, и тот упал к ее ногам.

Яростный взгляд Юдифь через заполненную людьми палубу встретился с взглядом Хэла.

— Иясу! — крикнула она. — Он исчез!

Между ними поднялось пламя, и Хэл крикнул через него:

— Иди с Дэниелом! Уходите с корабля! Отнесите скинию на «Золотой куст» в безопасность. Я найду Иясу!

Она не спорила, не колебалась — вместе с Дэниелом подбежала к борту и прыгнула на палубу «Золотого куста». Хэл начал пробиваться к трапу, чтобы спуститься на нижние палубы, где наверняка спрятали ребенка, но воины амадода под предводительством Джири пронеслись по палубе, помешав ему. Черные воины соединили щиты в прочный панцирь черепахи, выставили в щели пики, и пираты не устояли перед этим натиском.

В каждой битве наступает миг, когда ее исход становится ясен, и моряки с «Чайки» начали разбегаться под натиском воющих и прыгающих воинов. Они признали свое поражение.

«Я должен найти Иясу и унести его на „Куст“, прежде чем огонь доберется до порохового склада», — сказал себе Хэл и повернулся к бреши в полуюте, надеясь оттуда пробраться на нижние палубы. И в это мгновение его остановил знакомый рев.

Наверху, освещенный желтым пламенем, стоял Канюк.

— Кортни! — ревел он. — Ты это ищешь?

Голова его была обнажена, спутанные рыжие волосы упали на лицо. В правой руке он держал абордажную саблю, в левой — Иясу. Канюк высоко поднял его, и ребенок закричал от ужаса. На Иясу была только тонкая ночная рубашка, подоткнутая на поясе, и он отчаянно болтал коричневыми ногами в воздухе.

— Это ты ищешь? — снова взревел Канюк, еще выше поднимая над головой ребенка. — Тогда иди и возьми его!

Хэл бросился вперед, срубив на пути двоих, прежде чем добрался до лестницы, ведущей на полуют. Канюк смотрел, как он идет. Должно быть, он понял, что потерпел поражение, корабль его в огне, люди порублены или прыгают в воду, спасаясь от пик амадода, но Канюк улыбался, как горгулья.

— Позвольте показать вам небольшой фокус, сэр Генри. Он называется «наколоть волос на лезвие».

Взмахом толстой волосатой руки он на пятнадцать футов подбросил ребенка в воздух и подставил острие своей сабли.

— Нет! — дико закричал Хэл.

В последнее мгновение Канюк отвел острие, и ребенок упал ему в руки.

— Перемирие! — крикнул Хэл. — Отдай мне ребенка невредимым и можешь свободно уходить со всей добычей.

— Какая сделка! Но мой корабль горит, и вся моя добыча вместе с ним.

— Послушай меня, — умолял Хэл. — Отпусти ребенка.

— Как я могу отказать брату-рыцарю? — спросил Канюк и снова захохотал. — Ты получишь то, о чем просишь. Вот. Маленький черный ублюдок свободен!

И могучим взмахом руки он швырнул Иясу далеко за борт. Маленькое тело переворачивалось в падении. Потом с легким всплеском его поглотило темное море.

Хэл услышал за собой крик Юдифь. Он бросил саблю на палубу, тремя огромными скачками добрался до борта и прыгнул в воду. Глубоко ушел под поверхность, потом повернулся к ней.

При взгляде с глубины в двадцать футов вода была прозрачной, как горный воздух. Хэл видел, как мимо него прошло обросшее ракушками днище «Чайки», видел, как на поверхности пляшут отблески с горящей палубы. Потом между собой и огнем он увидел маленькую темную фигуру. Крошечные конечности дергались, как рыба в сети, серебряные пузырьки поднимались изо рта Иясу, когда он бултыхался во вспененной кораблем воде.