Сосуд, содержащий элемент «А», был разрисован в черно-белую клетку с тремя красными кольцами по диаметру. Элемент «Б» был в малиновом сосуде с одним черным кольцом посередине. На каждом цилиндре был проставлен его серийный номер.

Бену понадобилось все его недюжинное мастерство, чтобы придать двум обыкновенным медицинским кислородным баллончикам точно такой же внешний вид. Он вручную выгравировал на них те же серийные номера. Сосуды были достаточно компактны, чтобы их можно было проносить в обе стороны через проходную «Каприкорна» во внутренних карманах, специально вшитых в его пальто. Конечно, для того, чтобы успешно пройти досмотр у главных ворот завода, проводимый службой безопасности, необходимы были незаурядная изобретательность и безукоризненный расчет.

Сосуды были соединены Т-образной трубкой из нержавеющей стали, которая навинчивалась на специальную левую резьбу на их горлышке. Все эти приспособления Бен выточил сам, на маленьком подержанном токарном станке, стоявшем в углу ангара. Система работала следующим образом: сначала открывались краники на обоих сосудах, затем легкий поворот длинной ручки вентиля, представлявший собой перпендикулярное отверстие Т-образной трубки, позволял двум элементам смешиваться. Оттуда уже готовый нервно-паралитический газ под давлением нагнетался в гибкий панцирный шланг, который тянулся между передними сиденьями в задний багажный отсек самолета.

В полу этого отсека Бен просверлил трехсантиметровое отверстие, выходившее насквозь через внешнюю металлическую обшивку «Центуриона». Конец газового шланга был просунут через это отверстие и выступал из фюзеляжа сантиметров на десять. Закрепив шланг, он для верности зашпаклевал узкую дыру в фюзеляже, через которую тот выходил наружу, «претлейской» замазкой; высыхая, она становилась твердой, как железо.

В результате газ должен был распространяться под днищем самолета позади линии передних кресел и уноситься прочь, не причиняя никакого вреда сидящим в кабине «Центуриона». Тем не менее, на всякий случай они будут одеты в защитные костюмы, а в момент выпуска газа будут дышать сжатым кислородом из баллончиков.

Эти костюмы в данный момент висели на стене ангара; они надевались за считанные минуты. Это были имевшиеся в широкой продаже защитные костюмы, одобренные пожарным управлением для использования при поисково-спасательных работах в золотых рудниках.

Бен по второму разу прошелся гаечным ключом по всем крепежным узлам шланга и Т-образной трубки, дабы удостовериться, что любая утечка полностью исключена. Наконец, он удовлетворенно крякнул и задом наперед выполз из открытой дверцы кабины. Затем вытер руки о тряпку, валявшуюся у самолета, и направился к верстаку у ближней стены ангара.

Двое его товарищей склонились над верстаком, изучая разложенную на нем карту. Бен подошел сзади к Майклу Кортни и любовно обнял брата за плечи.

— Все готово, Микки, — произнес он со своим, так плохо сочетавшимся с его внешностью, южнолондонским акцентом.

После чего он переключил все свое внимание на Района Мачадо. Бен боготворил этого человека. Оставаясь наедине с Майклом, он часто обсуждал с ним Района с благоговением церковного прислужника, говорящего о всемогуществе папы. Майкл, однако, вполне отдавал себе отчет в зловещем характере их операции, и ему понадобились многие месяцы углубленного самокопания, чтобы убедить самого себя в абсолютной необходимости данной акции для конечного успеха борьбы.

Рамон, казалось, почувствовал его внутреннюю неуверенность и теперь обратился к нему.

— Майкл, позвони, пожалуйста, в метеослужбу и узнай у них окончательный прогноз погоды на сегодняшний вечер.

Майкл поднял трубку телефона, стоявшего на верстаке перед его носом, набрал номер метеослужбы аэропорта Яна Смэтса и внимательно выслушал записанное на пленку сообщение.

— Ветер все тот же: скорость пять узлов, направление двести девяносто градусов, — повторил он. — Он не меняется с самого утра. Погода устойчивая. Атмосферное давление стабильное.

— Прекрасно. — Рамон взял с верстака красный карандаш и обвел на крупномасштабной аэронавигационной карте район, где проводились ярмарочные мероприятия. Затем он отметил направление ветра. — Значит, так. Ты подлетаешь к цели вот с этого направления и пройдешь примерно в миле от нее против ветра. Старайся держаться в тысяче футов от поверхности. Как только вы окажетесь над водопроводными башнями, откроешь вентиль. Они хорошо заметны из-за своих сигнальных огней, так что ошибки быть не может.

— Знаю, — заявил Майкл. — Вчера я облетел весь этот район. Главный стадион будет залит светом прожекторов, к тому же планируется лазерное шоу — только слепой не заметит.

— Отлично, товарищ. — Рамон одарил его одной из своих редких неотразимых улыбок. — Ты прекрасно подготовился к операции.

Майкл скромно потупился, и Бен тут же вмешался в разговор:

— В час дня я слышал по радио, что к полудню через турникеты на территорию ярмарки прошло свыше двухсот тысяч посетителей. К тому времени, когда Форстер начнет свою приветственную речь на церемонии открытия, там соберется не менее полумиллиона человек. Представляете, какой удар мы нанесем сегодня угнетателям!

— Речь Форстера должна начаться в семь часов. — Рамон поднял с верстака одну из рекламных брошюр, изданных оргкомитетом ярмарки. Он пробежал глазами расписание торжественной церемонии. — Но он может задержаться на несколько минут. Нам нужно учесть и такую возможность. Говорить он будет где-то минут сорок, может быть, час. В восемь начнется военный парад. Когда вы вылетите?

— Если мы взлетим отсюда в восемнадцать сорок пять, — прикинул Майкл, — то окажемся над целью примерно через сорок восемь минут. Вчера я специально засек время. Значит, мы будем на месте в тридцать три минуты восьмого.

— Как раз то, что нужно, — согласился Рамон. — Форстер все еще будет болтать. Ты дважды пройдешь вдоль цели. Помни, высота тысяча футов, в миле против ветра. После второго прохода разворачиваешься на запад и летишь прямо к ботсванской границе. Сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться до места встречи с Рейли Табакой?

— Три часа пятнадцать минут, — сказал Майкл. — То есть мы будем там приблизительно в одиннадцать часов вечера. К тому времени весь остаточный газ уже разложится.

— Рейли Табака осветит взлетно-посадочную полосу сигнальными ракетами. Как только приземлитесь, вынесите из самолета все газовое оборудование и сожгите сам самолет. Оттуда Рейли переправит вас в Замбию, а затем на базу «Терцио». — Рамон пристально вгляделся в их лица. — Вот, пожалуй, и все. Я знаю, мы обсудили все детали раз десять, не меньше, но, может, есть какие-либо вопросы?

Братья одновременно покачали головами, и Рамон криво усмехнулся. Несмотря на различный цвет кожи и разную форму волос, они были похожи друг на друга.

Революция не может обойтись без подобного беспрекословного повиновения и слепой веры, подумал Рамон и ощутил непривычную зависть к этим парням, к их детской наивности и доверчивости. Что ж, пусть себе верят, что сегодня они одним махом изменят мир и над землей сразу воссияет светлая заря социализма, братства и любви. Рамон хорошо знал, что на самом деле все гораздо сложнее.

Да, он завидовал их ничем не омраченной вере, но при этом он сильно сомневался, хватит ли у них мужества взглянуть в глаза суровой реальности, сумеют ли они пережить уничтожение полумиллиона жертвенных ягнят, принесенных на алтарь революции, и Красный террор, который должен последовать за ее успешным началом. Возвышенная убежденность в божественной справедливости их дела еще может позволить им повернуть ручку вентиля и открыть пару таких безобидных на вид стальных бутылочек, но смогут ли они вынести зрелище полумиллиона трупов, скорчившихся в объятиях ужасной, нечеловеческой смерти?

Во время революции выживают только стальные люди. Эти двое явно не принадлежат к их числу. Стало быть, Красный террор пожрет их так же, как он истребляет всех слабых и нерешительных. После сегодняшнего вечера их полезность для дела революции резко уменьшится. Их жизнь потеряет всякую ценность.