— Сверхтяжеловес! — выкрикнул Шаса; этим термином бывалые рыбаки обозначали рыбину, способную потянуть на весах больше мистических тысячи фунтов.

Меч-рыба между тем рухнула обратно в море; она ударилась о воду боком, произведя при этом шум, похожий на артиллерийский залп.

— Приманку! — простонал Шаса, хватаясь за голову в стиле шекспировских трагедий. — Полцарства за приманку.

С полдюжины других лодок на Блэк-Ривера, растянувшихся по водной глади до самого горизонта, судя по всему, испытывали те же рыбацкие муки. По судовой рации то и дело звучали сокрушенные восклицания шкиперов. Приманок не было ни у кого, а вокруг шастали донельзя обнаглевшие меч-рыбы, просто мечтающие совершить самоубийство.

— Я-то что могу сделать? — урезонила его Эльза. — Ты что, хочешь, чтобы я прибегла к силе своих колдовских чар и заговорила тебе рыбу?

— Я вообще-то не уверен, что это будет полностью соответствовать спортивной этике, — ухмыльнулся ей в ответ Шаса. — Но уже готов на все. Приступай же, моя несравненная колдунья!

Она открыла сумочку и нашарила в ней губную помаду.

— Пикапу-трикапу, скорики-ерики, абра-кадабра! — торжественно произнесла она «и начертила на его обнаженной груди некий багровый иероглиф, сильно смахивающий на фаллос. — Заклинаю тебя! Завлекаю тебя! Загоняю тебя!

— Вот-вот. Это то, что надо. — Шаса громко рассмеялся. — Лично я с радостью клюнул бы на такую магию.

— Между прочим, в это надо верить, — предупредила она его, — иначе колдовство не сработает.

— Я верю, — горячо заверил ее Шаса. — Особенно насчет того, чтобы запрячь тебя и хорошенько прокатиться, раза два-три.

Вдруг на палубе под их ногами кто-то из членов команды пронзительно заверещал, и они услышали механическое жужжание трещотки, приделанной к одной из маленьких удочек.

Смех застрял у Шасы в горле. На мгновение он благоговейно уставился на нее.

— Черт бы меня побрал! А ведь ты и в самом деле ведьма! — пробормотал он, бросился к лестнице и кубарем скатился на палубу.

Палубный матрос втащил пойманную рыбу, пеламиду, одну из разновидностей скумбрии, в лодку и нежно прижал ее к себе. Рыба билась и извивалась в его руках, но он еще крепче притиснул ее жирное округлое тело к своей груди. Это был красивый экземпляр, отливающий голубовато-серебряным металлическим блеском, с заостренной мордой и похожими на кинжалы хвостовыми плавниками. Нижняя часть туловища была испещрена черными поперечными полосами. Шаса с облегчением заметил, что крючок застрял в самом краешке ее челюсти. Значит, жабры не пострадали.

Он выдернул крючок из ее челюсти и приказал матросу:

— Переверни ее! — Тот послушно перевернул пеламиду, и она мгновенно перестала трепыхаться. Оказавшись вниз головой, рыба, как правило, теряет ориентацию и волю к сопротивлению, чем охотно пользуются рыбаки.

Шаса аккуратно разложил перед собой инструменты для наживления, как хирург, готовящийся к операции. Он выбрал длинный тамбурный крючок и осторожно вдавил его в глазницу пеламиды. Тупой стальной наконечник отодвинул глазное яблоко, ничуть не повредив его. Затем он просунул иглу дальше, через небольшое отверстие в черепной кости рыбы. Пройдя насквозь, конец крючка вышел наружу в той же самой точке противоположной глазницы. Рыба никак не прореагировала на эту процедуру и по-прежнему спокойно висела в руках матроса.

Шаса прицепил к стальному тамбурному крючку моток дакроновой лески и столь же осторожно протянул ее через рану. Затем он бросил тамбурный крючок и схватил огромный крюк для ловли меч-рыбы. Несколькими быстрыми умелыми движениями он закрепил этот крюк прямо между глаз пеламиды. Та была все еще жива, более того, практически невредима. Даже ее зрение нисколько не пострадало.

Шаса отошел в сторону и кивнул матросу. Тот встал коленями на планшир и нежно, как заботливая нянька, опустил пеламиду за борт. Оказавшись на свободе, рыба устремилась прочь, унося за собой тяжелую стальную постромку и привязанную к ней дакроновую леску. Секунду спустя она бесследно растворилась в синих глубинах.

Шаса стоял наготове у боевого кресла. Толстое удилище покоилось в специальном пазе. Катушка «Фин-Нор Тайкун» была сделана из легчайшего алюминиевого сплава, покрытого золотой защитной пленкой. Тем не менее она весила свыше пяти килограммов и вмещала более километра дакронового шнура. Леска с легким шипением разматывалась с катушки. Шаса слегка касался ее кончиками пальцев, чтобы регулировать натяжение.

Он заранее пометил леску шелковыми нитками через каждые пятьдесят ярдов. Теперь он позволил ей размотаться на сто ярдов, прежде чем закрепить рычаг катушки.

Тем временем матрос уже опускал фал одного из двадцатифутовых утлегарей, которые торчали по обоим бортам лодки, как гибкие стальные антенны. Утлегари применялись для того, чтобы, в случае использования нескольких приманок, не дать лескам перепутаться, а главное, чтобы удобнее было выбирать провисшую леску, когда меч-рыба клюнет.

— Нет, — остановил его Шаса. — Я буду держать ее сам. — Так можно было точнее определять глубину погружения приманки и длину выбираемой лески. Правда, для того, чтобы вручную управляться с леской, требовалось куда больше терпения, опыта и выдержки, чем спокойно покачиваться в кресле, предоставив это дело технике.

Шаса осторожно снял с большой катушки сотню футов лески, свернул ее в бухту и положил на палубу. Затем он уселся на корме «Ле Бонэр» и скомандовал шкиперу:

— Вперед!

Шкипер потянул за рычаг стартера, и лопасти винта начали лениво вращаться. Дизельный мотор все это время работал на холостых оборотах, и «Ле Бонэр» потихоньку двинулась вперед, слегка покачиваясь на волнах.

Постепенно она набрала ход и вышла на свою обычную прогулочную скорость. Леска в руках Шасы заметно натянулась. Он чувствовал вес пеламиды на ее противоположном конце. Теперь рыба следовала за лодкой, как собака на поводке. По углу, под которым леска входила в воду, Шаса определял глубину погружения своей приманки. Слабые подергивания хвоста пеламиды и то, как она время от времени трясла леску, пытаясь уйти в сторону или нырнуть, говорили ему о ее самочувствии и подвижности.

Через несколько минут рука Шасы затекла и онемела, но он мужественно переносил все неудобства и весело окликнул Эльзу, по-прежнему стоявшую на мостике:

— Почему бы тебе еще разок не колдануть насчет завлекания и запрягания?

— Это колдовство можно использовать только один раз. — Она решительно покачала головой. — Теперь тебе придется как-нибудь обходиться самому.

«Ле Бонэр» неспешно продвигалась вперед, зарываясь носом в невысокие волны; затем, по распоряжению Шасы, она приступила к широкому плавному повороту в северном направлении.

Где-то в середине поворота леска в руке Шасы вдруг ослабла и провисла; он быстро вскочил со своего места на планшире.

— Что случилось? — нетерпеливо крикнула Эльза с мостика.

— Может, и ничего, — процедил он сквозь зубы, сосредоточив все внимание на леске.

Она снова натянулась, но теперь характер движений пеламиды резко изменился. Сжимая леску кончиками пальцев, он ощущал каждое ее колебание; ошибки быть не могло. Рыба явно была охвачена паникой; она бешено дергалась, пытаясь сорваться с крючка, но «Ле Бонэр» медленно и неотвратимо влекла ее за собой.

— Внимание! — предупредил Шаса свою команду.

— Что происходит? — снова спросила Эльза.

— Нашу пеламиду что-то изрядно напугало, — объяснил он. — Наверное, она что-то заметила там, внизу.

Он представил себе ужас, объявший маленькую беспомощную рыбку при виде гигантской тени, которая бесшумно кружит вокруг нее в синих прозрачных глубинах океана. Меч-рыба, судя по всему, держится крайне настороженно. Пеламида ведет себя неестественно. По всем правилам она должна была немедленно броситься наутек. В данную минуту меч-рыба опасливо примеривается к добыче, но вскоре жадность возьмет верх над осторожностью. Прошла минута, затем другая; Шаса ждал, перегнувшись через транец, не в силах совладать с охватившим его возбуждением.