Вдруг она с удивлением обнаружила, что лежит под простыней совершенно голой. Она приподняла голову. Ее одежда была аккуратно сложена на стуле перед открытой дверью в ванную. Ее чемодан стоял на полке для багажа.

Краем глаза она заметила рядом какое-то движение, насторожилась и наконец полностью проснулась. В спальне вместе с ней находился мужчина. Она открыла рот, чтобы вскрикнуть, но он знаком велел ей молчать.

— Рам… — начала она было произносить его имя, но он двумя быстрыми шагами достиг ее кровати и положил ладонь на ее губы, чтобы заставить ее замолчать.

Она ошеломленно смотрела на него, не веря своим глазам. Рамон! Радость забурлила в ней весенним потоком.

Он отстранился от нее и быстро подошел к ближайшей стене спальни. На ней висела темная картина в стиле Гойи. Рамон взял ее за угол и наклонил так, чтобы был хорошо виден скрытый микрофон размером с серебряный доллар, прикрепленный к стене.

Он еще раз сделал ей знак молчать и вернулся обратно к кровати. На столике подле нее стояла ночная лампа; он снял с нее абажур и продемонстрировал ей второй микрофон, установленный на ножке прямо под лампочкой.

Затем он наклонился к ней так близко, что она ощутила на щеке его теплое дыхание.

— Идем. — Он прикоснулся к обнаженному плечу под простыней. Они так долго не виделись, что, несмотря на охватившую ее радость, она в его присутствии испытывала стеснение и скованность; она совсем отвыкла от него. — Я все объясню — идем. — В его глазах было столько боли и страдания, что ее радость тут же куда-то отступила.

Он взял ее за руку, которой она прижимала простыню к подбородку, из постели; она не сопротивлялась. Все еще не отпуская ее руки, он повел ее, совершенно нагую, в ванную. Она не обращала на свою наготу никакого внимания; ее слегка пошатывало, сказывалось остаточное действие наркотика.

Оказавшись в ванной, Рамон спустил воду в унитазе, открыл все краны на раковине и ванне и включил душ в стеклянной кабинке.

Затем повернулся к ней. Она отшатнулась, боясь прикоснуться к нему. Ее голая спина прижалась к холодному кафелю стены.

— Что с нами происходит? Неужели ты с ними заодно, Рамон? Я ничего не понимаю. Пожалуйста, объясни мне, что происходит!

Его прекрасные черты исказились от нестерпимой муки.

— Я в таком же положении, что и ты. Мне приходится с ними сотрудничать ради Никки. Я не могу сейчас всего рассказать — мы имеем дело с силами, с которыми невозможно бороться. Мы оказались в ловушке, все трое. О, моя любимая, как я хотел обнять тебя, объяснить тебе все, но у нас так мало времени.

— Рамон, скажи, что ты все еще любишь меня, — робко прошептала она.

— Да, любимая. Больше чем когда бы то ни было. Я понимаю, через какой ад ты прошла. И я испытал все это сам, все эти муки. Я знаю, что ты должна была обо мне подумать. Но однажды ты поймешь, что все, что я делал, я делал ради Никки и тебя.

Она хотела поверить ему, отчаянно, страстно хотела, чтобы все это было правдой.

— Потерпи, — прошептал он, сжимая в ладонях ее лицо. — Скоро мы все будем вместе, втроем — только я, ты и Никки. Ты должна довериться мне.

— Рамон! — Это прозвучало как подавленный стон; она обхватила обеими руками его шею и прижалась к нему изо всех сил. В который уже раз, наперекор всей логике и здравому смыслу, она безоговорочно поверила ему.

— У нас есть всего несколько минут. Мы не можем рисковать. Это слишком опасно. Ты даже не представляешь, какая страшная опасность угрожает Никки.

— И тебе тоже, — голос ее дрожал.

— Моя жизнь ничего не значит. Но Никки…

— Вы оба, — возразила она. — Вы оба так дороги мне.

— Обещай мне, что ты не сделаешь ничего такого, что могло бы повредить Никки. — Он поцеловал ее в губы. — Прошу тебя, делай все, что они скажут. Осталось уже недолго. Я вытащу всех нас из этой кошмарной истории, если ты мне поможешь. Ты должна мне довериться.

— О мой любимый. О мой дорогой. В глубине души я всегда это знала. Я знала, что должна быть какая-то причина. Ну конечно, родной, я полностью доверяю тебе.

— Ты должна быть сильной ради всех нас.

— Я клянусь тебе. — Она яростно кивнула; по ее лицу текли слезы. — О Боже, как я люблю тебя! Я так долго ждала тебя!

— Я знаю, любимая. Я знаю.

— Пожалуйста, Рамон, прошу тебя, возьми меня. Я так нуждалась в тебе все это время. Я вся иссохла, истосковалась по тебе. Люби меня, пока ты еще здесь, со мной.

Он быстро овладел ею; их близость была недолгой, но она нахлынула на нее, как гигантская волна, закружила, завертела, в водовороте страсти и выбросила на берег в полном изнеможении.

Когда он ушел, простившись с ней последним, долгим, невыразимо нежным поцелуем, ее ноги отказались повиноваться ей. Она медленно сползла на кафельный пол, бессильно вытянув их перед собой. Ревущие краны Наполняли комнату обжигающим паром. Она все еще ничего не понимала. Но теперь ей и не нужно было ничего понимать; она не хотела ничего понимать. Она думала только о Никки и Районе.

«Слава Богу. Все это было неправдой. Все эти ужасы, что я себе воображала, были неправдой. Рамон по-прежнему меня любит. С нами все будет в порядке, со всеми троими. Мы все вместе избавимся от этого наваждения. Как-нибудь. Как-нибудь».

Она с трудом поднялась на ноги. «Теперь я должна взять себя в руки. Они ничего не должны заподозрить…» Шатаясь, она побрела к душу.

Она все еще была в трусиках и лифчике, когда дверь без стука отворилась и в комнату вошла высокая женщина с грубым лицом, та самая, что сопровождала ее из аэропорта и проводила тот кошмарный обыск. Она окинула тело Изабеллы таким взглядом, что у нее по спине пробежали мурашки и она поспешно натянула юбку своего серого костюма.

— Что вам надо?

— Через двадцать минут вы уезжаете в аэропорт.

— А где Никки? Где мой сын?

— Ребенка здесь нет.

— Пожалуйста, позвольте мне повидаться с ним.

— Это невозможно. Ребенка здесь нет.

Изабелла почувствовала, что надежда, поселившаяся было в ее душе после краткого свидания с Районом, начинает оставлять ее.«Этот кошмар возобновляется с новой силой, — подумала она, пытаясь бороться с накатывающим на нее отчаянием. — Я должна доверять Рамону. Я должна быть сильной».

По дороге в аэропорт женщина сидела рядом с Изабеллой на заднем сиденье «кортины». Утро выдалось жарким, а в машине не было кондиционера. От женщины исходил отвратительный запах мужского пота. Изабеллу затошнило, она опустила боковое стекло и подставила лицо под спасительные порывы встречного ветра.

Водитель «кортины» притормозил возле входа в международный аэровокзал, и, когда он вышел из машины, чтобы отпереть багажник и достать чемодан Изабеллы, ее спутница заговорила с ней, впервые после того, как они покинули гасиенду.

— Это для вас, — сказала она и вручила ей запечатанный конверт без адреса.

Изабелла открыла сумочку и спрятала конверт. Женщина смотрела прямо перед собой через ветровое стекло. Она не произнесла больше ни слова. Изабелла вылезла из «кортины» и подняла с мостовой свой чемодан. Водитель захлопнул дверцу, и машина уехала.

Стоя на тротуаре, среди пестрой толпы туристов, Изабелла почувствовала себя страшно одинокой, еще более одинокой и испуганной, чем до этой встречи с Никки и Рамоном.

«Я должна доверять ему», — повторяла она снова и снова, как молитву, как священную заповедь, направляясь к регистрационной стойке авиакомпании «Иберия».

Оказавшись в зале ожидания для пассажиров первого класса, она зашла в женскую уборную и заперлась в одной из кабинок. Затем присела на крышку унитаза и вскрыла конверт:

«Красная Роза.

Вы должны точно выяснить, на какой стадии находятся разработки ядерного устройства, ведущиеся «Армскором» и научно-исследовательским институтом ядерной физики в Пелиндабе. Вы сообщите нам местонахождение испытательного полигона и дату проведения первых испытаний этого устройства.

После передачи этой информации вам будет предоставлена возможность еще раз встретиться с сыном. Продолжительность этой встречи будет целиком зависеть от объема и детальности переданной вами информации».