— Юная Дэва, ты занимаешься уже целый месяц! Даже жук на цветке смог бы уже овладеть контролем над магией Дэвы.

— Я пытаюсь, — не выдержав, я сорвалась на крик.

— Помни о своих манерах. Ты прежде всего дочь Правителя, а не своей жалкой матери.

— Не смейте так говорить! — в Правительницу полетел сгусток гнева в виде соединившихся во мне даров, который она со снисходительностью стряхнула.

— Почему же? Думаю, я знала твою мать гораздо лучше, чем ты. Трусливая, не способная отстоять ни себя, не свое дитя, — она говорила это, подходя ко мне всё ближе и ближе.

Я занесла руку, чтобы на этот раз точно направить всю магию Хэнда, что во мне есть, на свою соперницу. А сомнений, что передо мной именно враг, у меня больше не осталось. И тогда Правительница положила ладонь мне на лицо, доставая большим пальцем до виска. Я изумилась, но вслед за этим почувствовала, как в моей голове роем проносятся чужие воспоминания.

Я впервые увидела свою маму ребенком, резвящимся в цветочных полях Марьянм, и уже юной девушкой в мерцающем платье, стоящей посреди тренировочного зала, где находилась сейчас я сама. Я видела отца, счастливо улыбающегося при виде… совсем другой женщины. Видела мечтательное воспоминание двух влюбленных о сыне по имени Арон. Того имени, которое мы поделили пополам с Таро. Видела отца, мечущегося по всей Турии, в попытках узнать, что же на самом деле происходит с плодородием его страны. Видела тот день, когда мама уходила из Марьянм. Видела, как она, стоя в оборванных одеждах посреди шумного пустынного рынка, вручает пакетик с семенами «капель солнца» в руки ещё такой юной Далии. Но несмотря на ту боль, которую я ощутила от всех этих картинок, самым невыносимым и ярким стало именно последнее воспоминание.

***

На небольшом возвышении, утопая среди огненно-красных кленов, стояла маленькая каменная хижина. Солнце опускалось за край леса, и деревья отбрасывали мрачные багровые тени в одинокое окно по западной стене строения. По узкой заброшенной тропе медлительной походкой, не скрывая своего присутствия, к хижине приближался мужчина. Угасающее солнце окутывало его фигуру и рисовало на травяном холсте и высокий рост, и широкий спокойный шаг, и его вьющиеся волосы. Он остановился у порога, вдыхая аромат странных для этой местности алых крон. О хижине знали лишь члены семьи и самые близкие слуги. В ней было всего две комнаты, низкие потолки, которые поддерживались деревянными подпорками, а полом служил мелкий пустынный песок. Правительница Марьянм скрывала это место и приходила сюда лишь в периоды отчаянных сомнений и тревог. Он переступил порог и зашёл внутрь. Она сидела к нему спиной, наблюдая за пламенным танцем огня в камине. В комнате было душно, но это было ещё одной странной особенностью тревоги Правительницы земель Марьянм. Здесь всегда горел огонь.

— Может открыть окно? Кажется, здесь нечем дышать, — саркастическим тоном спросил мужчина.

Она равнодушно пожала плечами:

— Открой, только, боюсь, свежее тебе этого не станет. Мужчина открыл окно и вернулся к матери, занимая второе плетеное кресло.

— Ты давно не приходила в это место, что-то случилось?

Она перевела грустный усталый взгляд на сына, и это тоже было странно. Обычно её лицо выражало строгость, озадаченность, но не печаль.

— Я знаю, ты давно рвешься в дорогу.

Она замолчала, ожидая ответа, но его не последовало, и ей пришлось продолжить:

— В землях Турии пройдет турнир за звание наследника. Нам пришло приглашение. Это большое событие, и мы не можем его пропустить. Однако место Правительницы в её землях, — она горько вздохнула, — поэтому чествовать преемника отправишься ты.

— Я? Ты вот так просто отпустишь меня?

— С тобой поедет Мария.

Мужчина зло и тихо рассмеялся.

— Ну конечно, Мария… — он встал с кресла и уже хотел покинуть хижину, но она остановила его.

— Это ещё не всё. Ты должен будешь привезти сюда одну девушку.

— Наша страна и так наводнена Дэвами, зачем тебе потребовалась ещё одна?

— Мне не нравится твоя прямолинейность. Не заставляй меня сожалеть о твоём воспитании, Таро.

Раздражение между ними нарастало. Две пары одинаково лавандовых глаз разочарованно посмотрели друг на друга.

— Это не обычная дэва. Её зовут Арэя, и она дочь Магистра. Так просто ты её оттуда не заберешь. Поэтому с тобой отправляется сестра. Береги Марию. Это всё, чего я прошу.

— Почему ты утаила эту просьбу от совета?

— Что?

— Сегодня было заседание совета. Ты могла поднять тему нашего отъезда на нём. К чему эта скрытность?

— Ты мой сын, но не забывай, кто твоя Правительница, и кому ты задаешь подобные вопросы. Твоя задача — сберечь Марию. Она, как преемница власти, не имеет права отказаться от приглашения, но земли Хэнда могут быть для неё опасны. И я не слепа, чтобы не видеть, как ты о ней печешься. А на эту девушку, — снисходительно добавила она, — у меня есть личные мотивы. Это всё, что ты должен знать.

— Конечно, — металлические ноты зазвенели в его голосе, — моя Госпожа.

Лицо Таро не отражало более никаких эмоций. Он покинул дом таким же медлительным и неспешным шагом. Когда мужчина достаточно удалился от хижины, дверь из второй комнаты открылась, и на освободившееся кресло села грузная, до белизны поседевшая женщина. Глубокие морщины выцарапали в её облике узор долгих душевных страданий.

— Как мать, я посмотрю, ты тоже несильно преуспела? — сказала она глухим скрипучим голосом.

— Не сравнивай меня с собой, — презрительно выпалила Правительница, — я никогда бы не бросила ни одного из своих детей, что бы они обо мне не думали. Я выполнила твою просьбу. Теперь я тебе точно ничего не должна. Возвращайся к Богине, твоё присутствие угнетает.

— Тебя угнетает не моё присутствие, а то, что я напоминаю тебе о нём. И о том, чего у тебя никогда не было, — презрительно выплюнула старая женщина. — Не поэтому ли ты укрыла это место в огненных клёнах? В его деревьях. В его огне.

— Уходи, Дана. Ты и так принесла мне достаточно страданий.

— Я уйду, — вставая, она уперлась руками в соломенный подлокотник, и кресло заскрипело, — но знаю, что ты помогаешь мне не по доброте сердца. Ведь у тебя его нет. Ты такая же, как он: черствая, расчетливая, жестокая. Что ты сделала, когда он выгнал меня за стены моего дома? Ты помнишь?

Правительница земель Марьянм шумно вздохнула и кинула на свою собеседницу лихорадочный блестящий взгляд, умоляющий прекратить, но та продолжила:

— Ты просто смотрела! Смотрела, как он лишил меня моей силы, крова и моего дитя. На что ты рассчитывала? Ответь! На его ложе? На его благодарность, подери тебя Хэнд!? Вина — вот что лежит на твоих плечах. И ты это знаешь. И всё, что ты можешь для меня сделать — это увезти из Турии мою дочь. Потому что огонь Адама скоро поглотит и его самого, и всю Турию заодно.

Движением сломленного человека, который ничего уже не ждёт от жизни, она устало махнула рукой. Казалось, что этот разговор лишил её последней толики сил. И она покинула хижину вслед за Таро, по той же узкой заросшей тропе, когда на небе загорались первые холодные звёзды.

Оставшись одна, Правительница Марьянм вытерла столь редкие на её лице слёзы. Она пыталась успокоиться, но агония чувств захлестнула и затуманила рассудок. Трясущимися руками она сняла с безымянного пальца кольцо с капелькой магического янтаря и швырнула его в огонь. Однако кольцо стукнулось о камин и отскочило на пол, описывая траекторию солнца. Виктория смотрела на это движение с вызовом и внутренней борьбой. «Да будь ты проклят, Адам», — обреченно прошептала она. Затем упала на колени, подняла кольцо и с нежностью прижала его к сердцу.