— Нужно ли тебе что-нибудь?

— Что вы, Магистр, не стоило обо мне беспок…

— Я же просил, называй меня по имени, — не дав договорить ей, вставил Адам.

— Нет, Адам. И я, и дитя чувствуем себя хорошо.

— Хорошо. Только не гони целителей. Так совету будет спокойнее.

— Только совету? — опустив глаза на вышивание спросила она. Но Магистр Адам не удостоил Дэву ответом и, откашлявшись, оставил её в одиночестве.

***

Лиловые паруса быстроходной шхуны показались в порту Турии затемно. На пристани засуетились немногочисленные встречающие. Правительница земель Марьянм спустилась в сопровождении нескладного юноши. Один из слуг подошёл к Правительнице и шепнул что-то на ухо. Она неоднозначно посмотрела на него, но всё же повернулась к сыну и сказала:

— Пройди за слугами, Таро. Я присоединюсь к тебе позже.

Адам стоял под багровым клёном, заложив руки за спину, когда она, то пускаясь в бег, то замедляясь, взошла на арену. Но когда ей осталось дойти до него лишь пару шагов, Виктория остановилась.

— Здравствуй, Адам.

Он посмотрел на неё с откровенной яростью. В его янтарных глазах бушевало настоящее неконтролируемое пламя. Он шагнул к ней, чтобы обнять, но порыв этот был остановлен движением его же рук, которые обхватили её шею. Большими пальцами он выводил вертикальные линии от ключиц к подбородку, и то сковывающим движением душил её, то вновь отпускал, тогда она порывисто делала глоток воздуха.

— Если вымирание моего народа хоть как-то связано с той Дэвой, которую мне подсунула твоя мать, — прошипел он, — ты должна мне сказать об этом. За всю ту боль, что ты мне причинила. За ту ложь, когда ты легла в брачное ложе, сразу же, как только мой корабль отошёл от тех берегов. Ты должна мне, Виктория, за дни ожидания, которые складывались в месяцы и годы, что я ждал твоего решения.

По его пальцам текли горячие слёзы Виктории, и она, не пытаясь освободиться из его хватки, наклонила голову и прижалась губами к руке Адама. Он одёрнул руку, словно обжегшись, и сделал шаг назад.

— Моя мать оказалась права, только и всего. Магия Правителя связана с его землями настолько, что обычный простолюдин будет нести последствия каждого нашего выбора, — немного успокоившись, сказала она. — Я долго экспериментировала с конфликтом наших магий. И каждый раз получала всё более разочарующие результаты. Если оба дара были слабы, они уничтожали друг друга. Но если же один из даров преобладал над вторым, то с последним происходили странные вещи. Практически во всех случаях он был потушен. Кроме одного единственного раза. Тогда я заметила, что чем медленнее он угасал, тем ядовитее становился. Своим разрушающим воздействием он будто делал сильный дар ещё более мощным, настолько, что тот выходил за берега своего могущества и сжигал всё живое. Вот что происходит с тобой, Магистр.

— А что происходило, когда оба дара были сильными?

Она аккуратно подошла вплотную к нему и уткнулась носом в грудь.

— Мы всё равно уже не узнаем этого, любимый. Я прибыла к тебе, чтобы защитить тебя и отомстить тому року, что лишил нас счастья.

— Увози с собой этот яд. И оставь меня, Виктория. Мне не нужно было тебя встречать.

— Не говори так, — она вновь всхлипнула, — Я не возьму обратно Дану. Каждый день видеть её перед собой и знать, что она хоть ненадолго имела то, чего была лишена я. Она могла быть с тобой. Носить под сердцем твоё дитя. Отправь её куда угодно, хоть на виселицу, хоть в Дом Дэвии, но не сажай на мой корабль!

— Ты говоришь, как твоя мать, — Адам оттолкнул её.

— Просто правление…

— Ожесточает сердце. Именно так она и сказала мне в тот день.

— Как ты назвал своё дитя?

— Какое это имеет значение?

— Просто ответь.

— Арэя, — нехотя сказал Адам.

— Моего первенца зовут Таро, — Виктория горько усмехнулась. Вот наш Арон, Магистр. Одна жизнь, разбитая на два сердца.

Правитель не ответил Виктории и оставил её в одиночестве под сводом алых ветвей.

Таро изумленно уставился на пару тусклых серых глаз. Госпожа Дана опустила ладонь.

— Вы не показали, как именно покинули Турию.

— Не хочу, чтобы мои последние часы были полны воспоминаний о том, как я осталась без своего дитя. Мне бы хотелось помнить то недолгое счастье, пока мы были вместе.

Я кивнул, больше не настаивая.

— Но я всё равно не понимаю. Вы здесь уже пятнадцать лет, а колыбели Турии по-прежнему пусты.

— Может ли человек остановиться, когда он обрёл неведомое ранее могущество? Не думаю… Мне кажется, что Турия обречена. И только после смерти она возродится вновь… Только почему ты ищешь ответ о спасении народа, чуждого тебе?

— Что должно умереть, то умрёт, — пробормотал я, но Дана на удивление меня услышала.

— Ты встречал Мать всех Матерей?

— Однажды я встретил её в пустыне, но тогда ещё не знал, кто она. Арэя видела её во снах.

— Значит, Лалоба была права, — она тяжело облокотилась о стену. — Мать всех Матерей редко сидит на одном месте, но иногда она возвращается к истоку, к высохшей пустынной роще. А теперь оставь меня. Магия Дэвии течёт здесь слишком бурно, истощает тело.

— Вы имеете в виду те высохшие деревья на границе пустыни?

Но госпожа Дана не ответила мне. Бросив голову на грудь, она пребывала в забытье и тяжело дышала. На следующее утро Правительницы земель Турии не стало.

С тех пор, как Далия пообещала оказать мне помощь, прошло полгода. За это время я научилась вырисовывать восьмерки бедрами настолько, что Майе уже не требовалось обращаться с поднятыми руками к небесам, призывая пустынного Бога помочь ей в этом «безнадёжном» деле. Ещё Далия настояла на том, чтобы я посещала класс астрологии, что мне пришлось совсем не по душе. Но, как оказалось, зря. Ведь занятия проходили по ночам, а значит я могла любоваться звёздным небом пустынных земель. Каждый день я разделяла с другими женщинами гарема трапезу. Каждый день училась у них искусству неспешности речей и лукавых улыбок. Каждую неделю Далия отводила меня в купальни, где из раза в раз повторяла свой обряд омовения. Всё больше я замечала, что моё тело становится более податливым, текучим и расслабленным. От местной кухни фигура приобрела неведомую ранее мягкость и округлость. Я научилась подводить глаза чёрной краской так, как это делали другие, а потом и говорить взглядом то, чего нельзя было произнести вслух. Особенно этот навык помогал тогда, когда мои занятия с Наньи не оставляли у меня ничего, кроме ощущения крайней безнадёжности. Местный язык давался мне непросто, длинные гласные сливались в одни и те же долгие звуки, которые я никак не могла разделить. И вот, однажды вечером, Далия застала меня в своей комнате за очередным корпением над местным языком.

— Арэя, ты тут, — аккуратно заслоняя спиной дверь, сказала она.

— Что-то случилось? Вам удалось найти для меня проводников?

— И да, и нет. Слушай. Ах, как же неудачно всё сложилось! Проводники действительно нашлись, вернее только один, но этого очень мало, милая. И я не знала этого человека раньше, не могу за него поручиться. Но дело даже не в этом. К Илхаму прибыл мужчина, говорят, знатный, из высших кругов. Господин приказал мне подготовить тебя, завтра ты предстанешь перед ними.

— Что? Нет-нет-нет. Далия, вы же знаете, я не могу! Вы можете помочь мне бежать прямо сейчас?

— Прости, я отправлю весточку проводнику, но мои способы связи с ним работают очень медленно, у меня нет возможности связаться напрямую. Я думаю, что это можно будет сделать завтра, после того как ты предстанешь перед господином и его гостем.