— Замолчи женщина, — смущенно произнёс Тэй.

— Вот, о чём я тебе говорю, — смеясь сказал Адам, — вместо того, чтобы думать, они слушают глупые сказки!

Мои ноги затекли, и я, попытавшись изменить положение, задела головой одну из ставен, которая тут же скрипнула. В доме повисла тишина. Не став дожидаться, когда меня обнаружат, я кинулась к углу дома, а оттуда пустилась бежать к порту по смежной улице. Когда я наконец дошла до портовой площади, то увидела, что жизнь здесь уже бурлила с мощью зарождающегося дня. Отыскать нужный мне корабль оказалось несложно: лиловые паруса выделялись на фоне серовато-белой массы выцветшей парусины остальных судов. Боязливо ступая по трапу, я оставляла за спиной свою прошлую жизнь, а ненамеренно подслушанный разговор только подкрепил мою уверенность в правильности своего решения. Мои ожидания сразу же встретить господина Таро не оправдались. По палубе шныряли матросы, заканчивая последние приготовления к отплытию. Не зная, куда деть себя, и чтобы не привлечь лишнего внимания, я направилась в сторону кормы, надеясь, что уж капитан скорее всего должен знать, где господин Таро. Или хотя бы укажет какую каюту я могу занять. Но когда моя нога ступила на первую ступень, ведущую к штурвалу, откуда-то сверху спрыгнула женщина и преградила мне путь. Она была одета в свободную рубашку лилового цвета, под стать парусам. Ярко-рыжие вьющиеся волосы, развевающиеся на ветру, делали её сродни бестии, а огромные для такого аккуратного круглого лица лавандовые глаза притягивали, словно песнь Сирены. Это была госпожа из страны Марьянм, которую я видела на арене, а затем в главном зале.

— Добро пожаловать, госпожа Арэя, дочь Магистра и Правителя Земель Турии. Сняла бы перед вами шляпу, но боюсь, что, как назло, потеряла её ещё по пути сюда, — произнесла она глубинным и бархатисто-низким голосом, растягивая белоснежные зубы в улыбке.

Её приветствие смутило меня, поэтому я спросила:

— Где я могу найти господина Таро, ну или капитана корабля?

Лавандовые глаза напротив рассматривали и изучали меня, пока я не услышала голос одного из матросов позади себя:

— Капитан, мы готовы к отплытию!

— Отлично, пора бы свалить из этой бесконечной сырости и выпить уже нормального кофе, — таким же звонким и энергичным голосом ответила моя собеседница и добавила, — твой господин Таро нежится над своими картами в кают-компании, а то, видите ли, вся эта палубная суета его утомляет. Спускайся под корму, он покажет тебе твою каюту.

— Благодарю, — я поклонилась и поспешила удалиться в указанном мне направлении, одновременно переосмысливая всё, что сейчас увидела. Женщина-сирена, женщина-бестия, женщина — капитан корабля! Я окинула взглядом матросов, но никто из них не выглядел смущенным, что приказы им раздаёт не мужчина.

Я действительно застала господина Таро в кают-компании. Он был погружён в раскрытые по всему столу карты. В этот раз его одежда была гораздо скромнее: серая длинная рубашка была плотно опоясана вокруг талии широким поясом, такие же брюки и кожаные высокие сапоги, как в день нашего знакомства.

— Доброе утро, господин Таро.

— Госпожа Арэя, рад, что вы не передумали, — улыбнулся он.

— Я уже говорила, что получила от вас наиболее выгодное предложение.

— Что ж, пусть будет по-вашему. Судя по тому, что вы меня нашли, вы встретили Марию?

— Марию? Вы имеете в виду капитана корабля?

— Именно. Надеюсь, она не нагрубила вам? Она порой встречает людей не самым приветливым словом, но это никак не влияет на её потрясающие навыки бывалого мореплавателя.

— Она выглядит довольно молодо, для бывалого…

— Наша мать совершила много ошибок, но она никогда не ломала вложенное в нас Богиней.

— Ваша мать?

— Да, Мария — одна из двух моих сестёр.

Изумлённо приподняв бровь, я поняла, что действительно вижу потрясающее сходство их невероятных, светящихся изнутри глаз.

— Я думаю, что вам стоит подняться на палубу. Попрощаться с землей — не такая уж плохая традиция. Но прежде я покажу вам каюту.

Мы прошли к каютам, которых на корабле оказалось совсем немного.

— Здесь всего три каюты, — объяснил Таро. — Хотя, скорее две. Каюта капитана находится прямо под кормой, и она же служит кают-компанией. Наши с вами — сбоку от неё. Они довольно скромные по размеру, поэтому Мария настоятельно просит вас почаще бывать в её «морских покоях». Моя — напротив. Они не блистают роскошью, но в них есть полноценные кровати, что весьма неплохо.

— Я жила в крыле Хэндов, наши спальни отличаются от роскоши главного замка.

Он открыл дверь, и комната, представшая передо мной, заставила пересмотреть мои взгляды на определение слова «роскошь». Каюта была меньше моей, как я считала, небольшой комнаты раз в десять. Одно крошечное круглое окно было чистым, но света пропускало катастрофически мало. Кровать на вид была самой обыкновенной, убранной простым серым шерстяным одеялом. В другом углу стоял небольшой стол, кожаное кресло и прибитая к стене масляная лампа. На этом убранство комнаты заканчивалось.

— Здесь очень… эм… мило.

От него не укрылось моё едва уловимое замешательство, и он выдал это незначительной улыбкой губ.

— Пойдёмте, Арэя. Я проведу вас на палубу, вы ещё утомитесь от каюты.

Мы вышли на палубу, и Таро подвёл меня к корме корабля. Паруса уже надувались ветром, берег оставался всё дальше, но я ещё могла различать людей на пирсе, видеть удаляющуюся от меня серость порта. Однако среди массы людей выделялся один, которого нельзя было спутать ни с кем другим. Всадник, стоявший возле центрального обелиска. Белизна волос как всегда контрастировала с насыщенностью его чёрного одеяния. Моё сердце замерло. Из всех, с кем я разделила свою прошлую жизнь, он один поднял руку в прощальном жесте. И какой-то порыв души породил всхлип из её глубин, и я подняла руку в ответ. «Прощай, Лиам», — произнесла я про себя.

«Изменчивость — главная добродетель женщины. У кого есть одна настоящая женщина, тому уже не нужен гарем».

Гилберт Честертон

Мы находились в море уже три недели. Три бесконечно долгих недели, в которых я не помнила ни дня, ни ночи. Едва мы вышли в открытое море, как дожди и непогода беспощадно захватили наш корабль. Иногда заходил Таро и пытался меня немного накормить и напоить целебными травами, которые порой хоть и приносили облегчение, но ненадолго. Телесная немощь настолько меня одолела, что в сердцах я уже всеми силами проклинала решение отправиться в это путешествие. То ли во сне, то ли в полубреду мне являлся образ огненного Нечто, который говорил голосом Лиама, а стоящие рядом Сэм и Тэй, пытались загородить меня собой. Иногда я видела отца. Но особенно тягучий и липкий сон мне привиделся после того, как меня навестила Мария. Она сказала, что Таро тоже нездоровится и принесла для меня напиток, похожий на оранжевое пряное молоко. После её ухода я вновь уронила голову на подушку и закрыла глаза. Под темной тяжестью век, я увидела, что сижу на песке, обняв ноги. Вокруг меня простиралась бескрайняя пустыня. Ночь была холодной и звёздной. Горел огонь, и в его свете я различала силуэт сгорбившейся горы. Но тут заметила, что гора слегка раскачивается из стороны в сторону и напевает глубоким протяжным голосом молитву. Она поёт, а перед ней лежат кости. Я не понимаю, кому принадлежат эти кости, и несмотря на ужас, сковавший меня, решаю подойти поближе. Я подхожу к сгорбившейся фигуре и вижу, что это вовсе не гора, а женщина. Перед ней лежат кости зверя, скорее всего небольшого волка или шакала. Но откуда в пустыне взяться волку? Женщина поёт, а кости начинают соединяться. Ребра срастаются с позвоночником, смыкаются кости таза, нижняя челюсть соединяется с черепом. А женщина продолжает петь. Я замечаю, что у неё большие тяжелые руки, полная грудь и живот. Её второй подбородок, свисающий от старости, дёргается, когда она заходится в низких вибрирующих звуках. Длинные и чёрные как ночь волосы растрёпаны. Я знаю эту женщину, но никак не могу вспомнить. Тем временем кости начинают обрастать мышцами, а мышцы покрываться кожей. Когда маленькие волоски шерсти покрывают тело зверя, то становится понятно, что это волчица. После секундного молчания женщина берет своим басистым раскатистым голосом верхнюю октаву, и волчица вздрагивает. Я понимаю, что мне нужно бежать, но ноги будто увязли по колено в песок. Волчица оживает и пускается бежать.