Но не размышляя более над благосклонностью Дэвии перед большими жёлтыми камнями, я побежал к своей цели.

Через щель в двери по полу скользили лучи рассвета. Я толкнула дверь, и под скрежет давно несмазанных петель она открылась. Облокотившись на противоположную от входа стену, стояла тучная упругая женщина. Она была одета в черный лиф и шаровары, обнажая обширные складки живота и полную грудь, на которой она скрепила свои руки. Большие глаза были подведены черной краской и казались ещё больше. Рот растянулся в жёсткой улыбке, отчего она была похожа на жабу и почему-то немного на Тэя…

— А, всё-таки пришла.

— Доброе утро, — в растерянности парировала я столь не ласковое приветствие.

Женщина смерила меня оценивающим взглядом и недовольно вынесла свой вердикт: «Тощая». Тут я заметила, что в комнате, на мягком диване в углу сидела ещё одна девушка. Она сжимала между ног барабан и приветливо махала мне рукой. Это оказалась Наньи.

— Меня зовут Мая, — прервала мою улыбку новая недружелюбная знакомая, — Далия поручила мне обучить тебя самому древнему женскому искусству пустыни.

— Вряд ли это рождение сыновей, — ответила я, недоверчиво взглянув на мечи, всё ещё висевшие на стене.

— Хм. Далия говорила, что ты не из покорных. Так даже интереснее.

— Твой костюм лежит в углу, переодевайся и выходи. Посмотрим, что из тебя можно сделать.

Я прошла к указанному месту и спряталась за ширму. И как этот пышный бублик сможет чему-то меня научить? С чего Далия вообще решила, что я хочу танцевать!? Нет, это ужасно глупо. К чему мне всё это, мне нужен проводник, нужна охрана или оружие, а не трясти всем, чем там принято трясти!

Костюм из себя представлял такие же чёрные шаровары и лиф. Поверх шаровар на бедро я повязала чёрный платок с металлическими монетами и колокольчиками, по подобию своей новой наставницы. Увидев, что я справилась с нарядом, Мая позвала меня к себе. Она задержала свой взгляд на моем лифе, который был мне чрезвычайно велик, и разочарованно вздохнула: «Бахромы что ли нашей… или колокольчиков каких. Наньи, начинай!». Не успела я опомниться от очередного замечания по поводу моей фигуры, как Наньи начала отстукивать на барабане чёткий небыстрый ритм. Я уставилась на неё в замешательстве и простояла так какое-то время. Мая подняла руку вверх, призывая остановить ритм.

— И чего ты ждешь?

Нет, они явно с Тэйем родственники.

— Я никогда раньше не танцевала. Чего вы от меня хотите?

Наставница, видимо, решила, что я разыгрываю её, и состроила снисходительную гримасу.

— Далия сказала, что у тебя есть подготовка.

— Ну да, — ответила я, указывая рукой на мечи, — и я знаю несколько официальных танцев для приёмов, но они никак не связаны с раздеванием. Не до окончания вечера так уж точно, — закончила я, густо покраснев на последнем замечании.

— Потрясающе. Непокорность, стыдливость и совершенное неумение танцевать. Далии всё ещё удаётся обвести меня вокруг пальца, вот же старая плутовка. Хорошо, начнём с азов. Ты же знаешь, как пишется цифра восемь, или для официальных приёмов нужно гораздо меньше цифр?

— Знаю, — недовольно ответила я.

— Повторяй за мной. Твои бёдра должны отчертить цифру восемь.

Под аккомпанемент мерных ритмов моя наставница начала с невероятной для такого тучного тела легкостью и гибкостью вилять бёдрами то вправо, то влево.

— Согни ноги в коленях, не стой как кактус. Твоё тело должно стать мягким, упругим. Ну же!

И повинуясь не голосу, а неведомому мне ранее гипнозу необъятного тела, стоящего передо мной, я начала повторять движения. Бедро вправо, бедро влево, мне уже стало казаться, что у меня вполне неплохо получается, но Мая вновь прервала музыку.

— Послушай, ты двигаешься, как умирающий богомол, — из угла послышался тихий смех Наньи, — ты должна тянуть бедро насколько можно в каждую сторону. Иначе ты никогда не сможешь развить гибкость того тела, которое даровала тебе мать.

Я кивнула, пообещав стараться больше. Но гибкости в моём теле не было, оно было прямое, четко очерченное и натянутое, такой меня учил быть наставник Тэй, такими были Хэнды.

После экзекуции с бёдрами Мая заставила меня дышать. «Ну дышать-то я умею», — уже хотела обрадоваться я. Однако оказалось, что дышать нужно было животом, а это для моего тела было непонятно, непросто и ново.

— Полная луна, тонкая лука, полная луна, тонкая луна, — диктовала она своим низким голосом, — призывая мой живот надуваться и прятаться под рёбра.

Потом Мая начала так нещадно тянуть мои мышцы, заставляя меня взвывать от боли каждый раз, когда нужно было после расслабления «потянуть ещё чуть-чуть».

После того как самая странная тренировка в моей жизни закончилась, мы с Наньи пошли на завтрак. После всех этих виляний аппетит разыгрался не на шутку, поэтому я с удовольствием погрузилась в местные кушанья, в особенности налегая на сладости. Когда трапеза закончилась, Наньи велела мне идти за ней. Мы зашли в небольшую комнату, где за маленьким окном уже во всю светило и грело солнце.

— Сааадись, меня попросили помочь тебе изучаааать местный язык. А ты сможешь помочь мне лучше узнать твооой.

Я удивленно посмотрела на неё:

— Но ты и так хорошо говоришь.

— Мне никогда раньше не удавалось поговорить с человеееком, для которого турийский роднооой. Язык — это культура, через язык ты понимаешь историю нарооода, его обычаи. — Она опустила глаза в пол и добавила, — А ещё мне уже давно хочется спрооосить тебя, ну знаешь, о них.

— О ком — о них? — непонимающе уставилась я на Наньи.

— Ну о них, ооо мужчинах!

— Ооо…

Она проговорила это с таким искренним интересом и восторгом. И всё же я смотрела на неё с изумлением.

— Эм, а что ты имеешь ввиду?

— Ну какие они? Прааавда говорят, что один мужчина может съесть за один присест десять лепёшек? А прааавда, что они хвастаются своими жёнами?

— Ну этого я уже точно не знаю, хотя, ты знаешь, каждый из моих братьев, помимо овощей, сладостей и хлеба, съедал по цыпленку на обед. Хм, а потом ещё мог запить это тремя кубками вина. Так что, пожалуй, про десять лепешек всё же правда.

В дверь вошла Зинат и, обратив внимание на мой растерянный взгляд, улыбнулась:

— Наньи всё-таки решила рассеять на тебе свои потаённые страхи.

— Совсем нет, — вспыхнула Наньи, — но если Илхам рееешит найти мне мужа, я же должна знааать чего ожидать, разве не так?

— Стоп-стоп-стоп, что значит «Илхам решит найти тебе мужа»?

Зинат замялась, но всё же ответила:

— Шейх не является твоим господином до первой ночи. Таков закон пустыни. Илхам вправе продать нас другому господину в жены.

— То есть он организовал школу хороших жён и тех, кто успешно сдал экзамен, просит заглянуть к нему в постель?

— Конееечно же нет, как ты можешь так говорить! Если бы нужно было успешно сдать экзамен, я бы учила всё, что только мооожно выучить, и не сомнула глаз ни на одну ночь, лишь бы остаться с господином!

Зинат подошла и положила руку ей на плечо.

— Не бери близко к сердцу, Наньи, она не хотела. Она просто не знала.

— Конечно не хотела. Прости. Но не знала чего?

— Господин делает для нас очень много, Арэя, больше, чем для нас мог сделать кто-либо другой. У большинства из нас нет никого на белом свете. Женщину могут бросить в пустыне, если она оказывается «испорченной». Иногда набеги диких пустынных племён заканчиваются не только сожжёнными домами и убитыми семьями. Большинство женщин предпочли бы умереть, чем быть так опозорены. Иногда мужья оказываются такими жестокими, что женщин приводят сюда с перебитыми костями и изувеченными телами. Меня отдали замуж в четырнадцать. Поначалу мой муж был мягок со мной, и мне казалось, что он очень меня любил. Но шли дни, месяцы, а затем годы, а я не могла принести мужу наследника. Свекровь и братья мужа уже перестали быть со мной ласковы и поговаривали о моей испорченности. Муж не справлялся с этим натиском, он стал меня бить, особенно сильно, когда я просила его взять другую жену. В деревне на меня легла тень позора. До сих пор я так и не смогла себе объяснить почему мужу было проще сделать то, что он сделал. Возможно, он действительно меня любил, но своеобразной, болезненной любовью. Однажды ночью мы шли в город, чтобы успеть занять место для утреннего базара. После вечернего чая, я почувствовала страшную слабость и попросила у мужа дать мне немного отдохнуть. Я спала слишком крепко, как ни спала ещё никогда в жизни. Но раннее солнце я встретила не на базаре, а среди песка и обреченности. Спустя три дня я поняла, что не смогу найти дорогу домой, спустя пять дней — что я умираю. В конце седьмого дня меня подобрали люди Илхама и привели сюда. Он дал мне поддержку, защиту и новый шанс на жизнь, несмотря ни на что. Этот гарем уникален, потому что мы берём на себя ответственность за наш второй шанс, а Илхам честно находит для нас хороших мужей. И то, что он берет за это деньги, вполне уместно и объяснимо, нас нужно на что-то содержать.