Что ж, если после этого мне предстоит быть свободной, то один вечер с Илхамом я как-нибудь выдержу. Поэтому я ответила:

— Хорошо, я пойду к Илхаму, но что я должна там делать? Может нагрубить этому человеку, ты ведь знаешь, я просто могу вести себя так же, как и при первом знакомстве!

— Нет, шейх заподозрит неладное. Делай то, чему мы тебя здесь учили: будь женщиной!

Весь следующий день Далия водила меня от одной наложницы к другой, готовя к вечеру. Одни помогали мне в купальнях, другие втирали в волосы заранее подготовленные Далией масла, обтачивали ногти, красили глаза. Я чувствовала себя частью важного обряда, ведь каждая из женщин вкладывала в этот процесс столько старания. Со мной обращались не как с принцессой, но как с главным сокровищем мира. И когда весь процесс подготовки был закончен, я сама чувствовала себя этим сокровищем. Далия вошла в комнату и посмотрела в зеркало, напротив которого я стояла.

Серебристые, переливающиеся при свете свечей шаровары были слегка прозрачными и многослойными, и лишь немного демонстрировали наготу ног, но только их, не затрагивая интимных мест, где ткань была сшита более плотно. На груди черный, расшитый серебристой бахромой лиф. По рукам от лифа струящиеся под стать шароварам рукава. Черные, как никогда блестящие и здоровые волосы, были распущены. К моему удивлению от трав Далии они вновь отросли и стали гораздо длиннее, чем до того, как я их отрезала. Серые глаза подведены густой стрелкой почти до самого виска. На лбу венок-украшение из маленьких серебряных лун, уменьшающихся и утолщающихся. По бокам к венку прикреплена небольшая вуаль, закрывающая лицо, которая оставляла открытыми только глаза. Вот так, почти обнаженное тело и прикрытая тканью улыбка. Но у меня есть голос. Голос моего тела. Голос моего взгляда. Я подумала о том дне, когда мне нужно было выходить на арену. Тогда я боялась, но сейчас мне было не страшно. В зеркале отразился восхищенный и задумчивый взгляд подошедшей сзади Далии:

— Сегодня в полночь я выведу тебя к проводнику. А сейчас идём.

Мы шли по тому же коридору, по которому Далия вела меня к Илхаму в первый день нашей встречи. За дверью слышались звуки музыки. Мы отворили дверь и вошли внутрь. Как и в первый день возле шейха на низкой подушке сидел мужчина. Он был стройным, одет в белые одежды, плотно застегнутые до самой шеи. Однако в этот раз свет был более приглушённым, и я не могла видеть его лица, лишь длинные пальцы, покоящиеся на расставленных коленях. Илхам улыбнулся.

— Приветствую тебя, дочь пустыни.

— Добрый вечер, господин, — ответила я на его родном языке.

Шейх довольно улыбнулся и кивнул головой. После всего, что мне рассказали о нём Наньи и Зинат, я пыталась посмотреть на него по-другому. И всё же не могла. Даже зная то, что он сделал добро моим новообретенным подругам, он всё равно оставался тем, кто украл меня и, возможно, убил Таро и Марию.

— Моя Жемчужина поведала мне, что тебе знакомо искусство танца. Не порадуешь ли ты меня и моего гостя?

Не дождавшись ответа, он дал сигнал рукой музыкантам, и зазвучали размеренные звуки барабана. Краем глаза я посмотрела на Далию, и та слегка заметно утвердительно кивнула.

Крадучись легко и беззвучно я приблизилась к шейху. В такт тяжелому ритму бедро двинулось в одну сторону, затем в другую. Через несколько ритмов к барабану присоединились звуки бубна, а к бёдрам руки. От пальцев к кистям, от кистей к локтям, от локтей к предплечью руки рисовали в воздухе нарастающие луны. В музыке зазвучали звуки струнного инструмента — значит, пора подключать живот. И вот по животу прошла первая волна, такт отдыха, вторая волна, ещё отдых. Музыка набирала скорость, ритмы становились короткими и частыми. Мои глаза были устремлены на того, чьё лицо скрывала тень, но я чувствовала всем телом, что взгляд его неотрывно следит за мной. Поворот бедрами к зрителю, наклон через спину, и вот, когда волосы уже коснулись земли с моей головы слетел венок, обнажая всё лицо. От растерянности я замерла прямо перед своим зрителем. Он наклонил голову, кажется, в не меньшей растерянности, чем я. И тогда мне удалось разглядеть знакомое с детства лицо.

Музыка не думала останавливаться. Я взяла в руки лежащий перед ним фламберг. Меч, который так часто встречался с моими короткими клинками. Лиам слегка привстал. Но я поставила ногу на низкий столик перед ним. Положила меч на живот и вновь начала покачивания бёдрами. Выделывая восьмёрки и тряски, я продолжала держать фламберг уже на груди, а затем, высоко подняв его на руках, начала кружиться. Шаровары развивались и переливались, отражая мягкий теплый свет. Он смотрел. Недоумение на его лице сменилось оцепенением и перешло в вожделение. Эта эмоция показалась мне совершенно нелепой, но в то же время я почувствовала прилив глупого удовлетворения. Далия была права, мне не нужно было оружия против тебя, Лиам.

Музыка, достигнув своего апогея, оборвалась. А я, низко наклонившись перед Лиамом, протянула ему фламберг. Он громко сглотнул слюну и забрал меч из моих рук.

— Посмотри на меня, Ари.

Я не шевельнулась. Тогда он тихим злым шепотом, чтобы его не услышали остальные, прорычал:

— Хэнд тебя подери! Подними на меня свои глаза!

Я посмотрела в его лицо. Сердце в моей груди пыталось имитировать быстрый стук барабана о рёбра. В глазах Лиама читалась боль, желание и то самое, что было в глазах Таро, когда он на меня смотрел в последний раз. Затем Лиам повернулся к шейху и громко произнёс:

— Говори свою цену, Илхам. Я отдам тебе за неё всё, что у меня есть.

Далия вновь уводила меня по освещенному коридору в мою спальню. Быстрый шаг и вечерняя прохлада действовали отрезвляюще. Что только что произошло? Почему Лиам пытался выкупить меня у Илхама? Значит ли это, что он намеренно не раскрывает мою личность? Может мне тогда не стоит пускаться в рискованный побег с незнакомым проводником, а попытаться уговорить Лиама отвести меня к горе Дэвии. Мне нужно с ним поговорить, просто поговорить, и тогда я смогу понять, что мне делать дальше.

Закрыв за собой дверь, Далия захлопала в ладоши и завизжала звонким девичьим смехом.

— О, дитя, ты была прекрасна! Я гордилась тобой каждую секунду! Подойди же, дай я тебя как следует обниму.

— Спасибо, — выдавила я из себя, через сжимающие меня объятия. — Далия, этот человек… я его знаю.

— Ты знаешь молодого господина?

— Он что-то вроде человека, которому отец отдал меня в жёны и от которого я сбежала с другим, эм… с другим человеком.

— Чтоооо? Ты сбежала от неречённого? — я обернулась и увидела, что в комнате мы не одни.

Наньи, сложив руки на груди, нетерпеливо перешагивала с ноги на ногу, явно требуя продолжения рассказа. А чуть поодаль, растянувшись на моей кровати, перелистывала книгу Зинат.

— Но, дитя, он совсем не похож на злодея! Он так искренне на тебя смотрел…

— Мой проводник, он ещё будет ждать меня ночью?

— Да, я должна вывести тебя в полночь, он будет ждать у потайного входа в сад.

— Я знаю, что опять прошу вас о многом, но могу я встретиться с молодым господином? Мне нужно узнать его истинные намерения. Если он хочет быть моим другом, возможно, мне не придётся бежать сегодня ночью и рисковать вашим доверием перед господином Илхамом.

— Что ж, — задумалась Далия, кажется я могу кое-что сделать. Но, милая, человек, проделавший такой долгий путь… Если то, что ты говоришь о нём, правда… Просто будь осторожна с ним.

Я кивнула, и она ушла, а моя комната озарилась переливом колокольчиков Наньи и Зинат.

— Я слышааала, что он писаный красаааавец. И ты от него сбежала???

— И кажется, он и вправду из знатного рода, — добавила Зинат.

— Что? Как вы могли так быстро узнать?

— Ааа это ещё одно прияяятное известие.

— За мной ухаживает один из музыкантов, так что мы получили информацию прямо из первых уст, — залилась краской Зинат.