– Этот бармен выглядит как лесбиянка, – сказал двойник.

Стриженный под горшок розовощекий парень за стойкой относился к той категории людей, которым в любом возрасте дашь не больше семнадцати. У него были мягкие черты лица, пухлые розовые губы, большущие глаза с длинными ресницами. Образ «лесбиянки» дополняли серьги в ушах и мелированные волосы.

– Надумали, что будете заказывать? – высоким голосом спросил бармен. – У нас сегодня завоз темного лагера. «Обительский», из пивоварен Льва Пистолетова. Восторг, а не пиво!

– Я пока осмотрюсь, спасибо, – ответил Богдан. – Сейчас подойдет мой знакомый и мы что-нибудь закажем.

– Так и скажи, что ты с пустыми руками пришел, – засмеялся двойник.

– Если вы из Обители, то еда и напитки за счет заведения. Не стесняйтесь. – Бармен подмигнул.

– Это какая-то акция у вас?

– «Толкающиеся уродцы» свободен от стереотипов и рейтинговой дискриминации. – Парень посмотрел на свет свеженатертую пивную кружку. – Это во-первых. Во-вторых, бар финансируется из Фонда Обителей и у нас в правилах прописано бесплатно поить всех, кто не может оплатить свою кружку пива.

– У вас прямо алкогольная благотворительность, – усмехнулся Богдан.

– Да просто крутые мужики из общины постоянно здесь бывают. – Бармен перешел на заговорщицкий шепот. – А что? Им деловые встречи проводить нужно? Нужно. В том числе и с не самыми благопристойными людьми. В другие заведения их не пускают, снять помещение в городе никак. Вот и приезжают к нам. А в благодарность щедро спонсируют, чтобы мы могли поддерживать нашу концепцию.

Послышался нарастающий шум самолета, и помещение заходило ходуном. В бокалах, рюмках и кружках посетителей заплескались волны-тягуны, а в баре зазвенели сотни бутылок.

– Поэтому обительских обслуживаем бесплатно, а людей с арестованными счетами – в бессрочный кредит, – продолжил бармен, когда самолет пролетел, и указал на толстенную тетрадь на стойке. – Точно не надумали заказать что-нибудь?

– Пожалуй, я возьму какао, – улыбнулся Богдан.

– Ну раз тут наливают, то мне абсента начисли! – воскликнул фантом.

– И абсент, пожалуйста, – добавил Богдан.

Получив напитки, он пошел в отдельную комнату, к стоящему в углу возле зарешеченного окна большому овальному столу из дерева, окруженному шестью резными стульями. Опять пролетел самолет, и Богдан едва не потерял равновесие, балансируя на шатающемся полу и удерживая в руке чашку какао и стопку абсента.

«Толкающиеся уродцы» вырос из обычной наливайки на первом этаже единственной оставшейся в городе хрущевки. Она стояла в глубине еловой рощи на окраине Твери, возле Мигаловского аэродрома, в нескольких сотнях метров от взлетно-посадочной полосы. Здание расселили по программе реновации: оно было аварийное, все вокруг заросло деревьями – толстенные лапы елей кое-где даже проломили окна и пролезли внутрь помещений. Наливайка тоже должна была съехать, но задержалась – после введения социального рейтинга в нее стали приезжать пропойцы со всего города. Непрекращающийся поток из сотен человек, неумолимый и рьяный. Наливайка начала расширяться и присоединять опустевшие соседние квартиры, прорубая себе просторные дыры в стенах.

На данный момент бар полностью занимал два этажа пятиподъездной панельной пятиэтажки и в любое время суток гудел как улей. А весь третий этаж отвели под «нумера» – многокомнатную гостиницу, в которую, словно мешки, сваливали гостей бара, уже не способных передвигаться. Ветхость дома и несущие стены, как сыр, зияющие дырками, через которые сновали текильщицы, официанты и разномастные пьяницы, делали свое дело – когда над хрущевкой пролетал очередной Ил-76, «Толкающиеся уродцы» колыхался, будто желе, с инфернальным скрежетом перекрытий укачивая посетителей. Как будто им и так не хватало качки в глазах.

Иногда казалось, что все здание держится на парах алкоголя и дыме кальянов, который плотными клубами вырывался наружу и создавал в роще эффект постоянного тумана, пахнущего бананом и клубникой. Заведение на километр разило этим сочетанием.

Бар со странным названием. Бар без рейтинга. Бар на отшибе. Он не мог не обрасти городскими легендами. Рядовые горожане считали, что те, о ком обычно не принято думать, денно и нощно, зимой и летом ночуют лицом в огромных сугробах, рассыпанных по пластиковым столам, ощетинившись шприцами, как дикобразы. Что девки с лиловыми лицами при всей честной, источающей тревожный аромат уксуса публике прямо на полу делают ремейки порнофильмов из подросткового периода все тех же рядовых горожан. Что бармен выходит в центр танцпола и, как из минигана, расстреливает цветастыми шотами всех этих девок, оставляя их умирать под гул вертолетов в голове, полицейских сирен и нездорового смеха. А поутру зомби-женщины оживают и умывают лицо грязью. Потом надевают очки из темно-зеленого бутылочного стекла и начинают искать того, кто оплатит им счет. Взамен они будут тереть его морковку, а потом, возможно, позволят вскрыть их в туалете…

– …в туалете, как пивную банку. И потом забросить им двухочковый в корзину с таким мастерством, какое живет лишь в месседжах хвастунов с сайтов знакомств, – подытожил двойник.

Богдан потягивал какао. На другом конце стола сидел фантом и смаковал свой абсент.

– Абсент тут шикарен! – сказал двойник. – Зря ты не взял себе. Торчишь тут с детским напитком. Смотреть противно!

– Папа всегда говорил: «Трезвость – твое главное оружие. Разум должен быть острым, как бритва. Никогда не обманывай его ни алкоголем, ни табаком, ни наркотиками».

В коридорном проеме возникли трое крепких мужчин в полицейской форме.

– А где пациент? – спросил Богдана один из них.

– Опаздывает, – ответил Морозов.

– Ты сказал, что в полпервого ровно приходить нам. Уже полпервого. Он точно придет?

– Я-то откуда знаю? Я ему что, мамка? Наше дело малое – сидеть и ждать.

– Мы там в гелике уже сорок минут в этой форме преем.

– Ты хочешь сказать, Владыка плохой план придумал? И ты типа отказываешься выполнять его? – с вызовом огрызнулся Богдан.

– Нет! Чего ты начинаешь-то? – пошел на попятный «полицейский».

– Тогда валите в машину, не отсвечивайте. Через час ровно придете. Там решим все. Мне кажется, он придет. Я его задержу до вашего появления.

– Добро. Ты до общины как будешь добираться, Богдан?

– Меня тоже «задержите», как обительского. Типа для проверки. И с вами уеду. Заодно Матвея контролировать буду, если что.

Псевдополицейские удалились.

Через квартирку, где сидели Богдан с двойником, ходили посетители, источающие ароматы алкоголя.

– Что-то тут на редкость приличная публика для такого формата, – тихо сказал Богдан.

Одеты гости были в большинстве своем неказисто. Но достаточно опрятно. Некоторые бомжеватого вида чудаки нацепили поверх застиранных футболок вполне приличные галстуки или бабочки. На иных гостях были шляпы. А на одном – в шортах и майке – даже настоящий черный цилиндр.

– Маскарад какой-то… Прислушайся, – произнес Богдан.

Из хора голосов выделялись обрывки фраз: «Покорнейше прошу прощения…», «Соблаговолите плеснуть шнапса…», «Нет, только после вас…», «Сударыня, как вы смотрите на то, чтобы скрасить мой досуг в нумерах?..»

– Ничего удивительного, Беня. Представь, что ты грязное обоссанное животное, у которого из радостей в жизни – только выпивка. И лишь одно место во всем мире, где тебе нальют, причем бесплатно! Я думаю, ты бы на их месте тоже ходил как цирковая болонка, лишь бы не лишиться такого источника.

– Этикет, который мы заслужили.

– Не тебе осуждать, Бень. Ты-то тут тоже не от хорошей жизни оказался. Сначала Таю убил, потом программиста несчастного. Тебя ищут…

– Опять ты начинаешь, мразь! – Богдан заткнул левое ухо пальцем, а к правому приложил культю.

Гомон бара затих, ничего не было слышно…

– Ты совсем дурак? Я в твоей голове, меня не заткнуть, – вещал двойник в полной тишине. – Тебя ищут следователи, над тобой дурацкий поп какой-то стоит. И ты сюда приехал, чтобы еще одному человеку сломать жизнь. Этот Карпов – нормальный чувак, а в Обители ему точно руку отрежут. Как минимум. А то и на костре сожгут.