Он, Карпов, двое псевдополицейских и водитель уже почти полтора часа мчали по грунтовой заросшей дороге посреди леса. Автомобиль ехал с безумной скоростью, его трясло и водило из стороны в сторону. Солнце то скрывалось за кронами деревьев, то бегало по черному металлу машины и слепило бликами даже сквозь тонированные стекла.

Богдан был зажат на заднем сиденье между толстозадым Карповым и широкоплечим «полицейским». Двойник примостился на коленях Матвея, приобняв его, то отрешенно смотрящего в боковое окно, то – вопросительно – на Морозова, и безвольно дергающегося вслед за качением машины, будто студень.

– Извините, нервничаю, – произнес Богдан.

Все отвернулись.

– А мне тоже руку отрежут? – безразличным тоном спросил Матвей.

– Конечно отрежут! Будете с Беней в ладушки играть, – засмеялся двойник. – Или – в «Угадай, в какой руке?».

Фантом игриво щелкнул Матвея по носу.

– Конечно нет, – соврал Богдан. – У нас уже давно руки не ампутируют, научились чип доставать через небольшой разрез. Крохотная процедурка – и будем с вами земляками! Никто вас не достанет в нашей Первой.

– Но я же не насиловал никого, не бил. Почему все так?

– А вы думаете, я что-то плохое сделал? – парировал Богдан. – Просто иногда хорошим людям не везет и приходится находить пристанище в общине. Ничего страшного, просто держитесь меня, я все расскажу, покажу. Ну же, веселее!

Матвей слабо улыбнулся. Это здорово, значит, у него подходящий настрой.

Гелик резко затормозил.

– Пресвятые угодники! – воскликнул водитель.

Впереди дорогу преградило толстенное поваленное дерево.

– Надо разворачиваться, – сказал «полицейский» сзади. – Слева объезд есть.

– Тогда придется на шоссе выехать, а там уже спецназ может перехватить. Опасно! – сказал «полицейский» спереди.

– У нас нет выбора. До Обители, конечно, несколько километров, но пешком не дойдем – повсюду топи. Да и собак пустят. Дроны вон летают еще…

– Разворачиваемся! – скомандовал Богдан. – Шмыгнем по шоссе, тут ехать минут десять.

Машина начала аккуратно отъезжать назад.

– У нас вообще есть оружие? – спросил Богдан.

– Да, в багажнике два калашникова, M16, «Узи», несколько макаровых, старенькая мосинка…

– А эта девушка, она тоже из Обители? – спросил Карпов.

– …штурмовая винтовка M4, «Сайга»…

– Да. Она медсестра, насколько я помню.

– А как ее зовут? Она такая неформальная, необычная, – мечтательно спросил Матвей.

– Наверное, с такой сосаться круто, с раздвоенным-то языком, – добавил двойник.

– …пулемет «Печенег». «Тигренок» охотничий есть. Еще какой-то миномет – не помню марку, немецкий вроде. Светошумовые гранаты…

– Я не знаю, как ее зовут. Мельком только видел, – ответил Богдан.

– …Ах да! Ярыгин твой, кстати. Вот – возвращаю. – «Полицейский» извлек из-под сиденья наградное Морозова и протянул его. Карпов боязливо покосился на короткоствол.

– Откуда все это? – спросил он.

– В основном прихожане жертвуют кто что может.

– Слушайте, зачем вам такой арсенал? Им можно маленькую армию вооружить, – спросил Богдан.

– Владыка нам всегда говорит: за веру нужно уметь постоять.

Все в салоне кивнули и зашептали молитвы.

Через пять минут гелик свернул на шоссе и начал набирать скорость.

– Кордон впереди! – воскликнул водитель.

Раздались выстрелы. Где-то недалеко послышался звук летящего вертолета.

Полдевятого. Солнце уже закатывалось за горизонт. Оловянного оттенка, обрамленное деревьями, шоссе приобрело сначала цвет стали, затем – угля, а теперь стало будто железным.

Платон ехал на переднем сиденье джипа с надписью «Редакция» на крыле. Водитель, молодой человек, похожий на восставшего мертвеца, только очень гламурного – с подведенными глазами и бледностью, созданной пудрой, – аккуратно вел машину, держась метрах в пятидесяти от колонны из шести полицейских БТР, утюжащих дорогу перед джипом.

Максим Леонидович и Саныч сидели сзади и договаривались. Саныч торговался, как базарная бабка, громко и нагло.

– Я туда один иду, – загибал он пальцы. – Хотя не собирался. Я знаю Карпова вашего в лицо. Он меня знает. Доверяет. Я его найду и выведу, если что, за… скажем, двадцать.

– Ты туда не один же идешь, да? Вон Девонский с тобой будет. И Алеша с вами пойдет, он фотограф, у него есть удостоверение журналиста, в Обители был несколько раз. И с Матвеем они дружат, есть доверие взаимное. Ты там – чисто для страховки. Даю десять.

– Платона туда не пустят, он снаружи останется, у него чип сломан. А у меня чипа вообще нет. Я за обительского сойду. Плюс меня не так легко отследить будет, если вдруг что. Дайте хотя бы пятнадцать – восемнадцать.

– А Клару выведете, Саныч? – спросил Платон.

– Если она с Карповым, то, конечно, выведу!

Колонна остановилась. Бойцы начали вылезать и идти вперед, вскинув автоматы, перебежками, цепочкой, скрываясь за корпусами БТР, хлопая друг друга по плечу и обмениваясь условными знаками.

Алексей аккуратно подъехал к замыкающему бронетранспортеру, спрятав кузов автомобиля за его массивными колесами. Павлов вышел из машины и, пригнувшись, отправился вслед за полицейскими. Следом, достав фотоаппарат, скользнул водитель. Платон тоже вышел, оглядываясь по сторонам, и пристроился в хвост группы.

Первым, что он увидел, был гелик без номеров. Тот, на котором уехали обительские. Он был изрешечен пулями. По толщине железа Платон догадался, что гелик был бронирован. Большинство пуль оказалось бесполезно. Но потом, видимо, полиция пустила в ход бронебойные патроны. И подобралась совсем близко. Покрытая пулевыми стежками поверхность обительского автомобиля напоминала пчелиные соты. Под ним были подтеки запекшейся крови.

– Чисто! – послышалось издалека.

Неподалеку от гелика стояли квадроциклы. Штук восемь, тоже расстрелянные, пахнущие гарью, мазутом и порохом. Около них лежали накрытые простынями тела. Чем дальше продвигался Платон по шоссе, тем больше таких «мумий» он видел – из-под белой ткани торчали черные мотоциклетные боты и козырьки шлемов. Закончились квадроциклисты – видимо, это и было подкрепление обительских, – начались тела омоновцев. Судя по количеству – пять или шесть, под простынями не разберешь, – полиция одержала верх в этой перестрелке. По крайней мере, квадроциклистов на асфальте, обочине и в зарослях у леса было с пару десятков. Ну и людям в гелике явно не поздоровилось.

Платона стошнило прямо на шоссе. Максим Леонидович с отвращением посмотрел на него, пробормотав:

– Какие мы нежные, да?

Совсем впереди, метров через тридцать, перекрывали шоссе три полицейских «патриота» в ряд, тоже пострадавшие от выстрелов. За ними была бронированная машина «Патруль», на которой передвигаются омоновцы. Возле нее, на обочине, стоял… мотоцикл с коляской! А за ним лежало накрытое простыней тело…

В висках застучали молотки, живот свело судорогой.

Клара?!

Платон кинулся к мотоциклу, расталкивая полицейских. По дороге он дважды спотыкался об раскиданные противоавтомобильные ежи. Падал. Поднимался. И снова бежал, несмотря на предостерегающие окрики.

Он кубарем скатился по уклону обочины, подняв облако пыли. Забежал за мотоцикл и сдернул простыню с трупа.

Это был высокий молодой парень. Его желтоватый шлем с тремя пулевыми отверстиями напоминал шар для боулинга.

Платон ошарашенно осмотрелся вокруг. За «Патрулем» на земле сидели раненые омоновцы и полицейские, а другие омоновцы и полицейские оказывали им первую помощь.

Клары нигде не было.

Платон опять почувствовал рвотный позыв.

– Эдя, если хоть волос с головы Карпова упал – можешь на биржу труда вставать уже сегодня!

– Бойцы с места инцидента сказали, что ушел ваш Карпов в лес. И Морозов ушел. А ранее – Готтгебен ушла, еще до перестрелки, – сказал Лавров, облокачиваясь на броню «Патруля».