– Мы-то никогда так не делали, – съязвил Матвей, наливая кофе.

– Да при чем тут мы! Там реально государственный переворот готовили буквально в этом году! И никто ни сном ни духом. Нам чертовски повезло, что их из миномета расстреляли практически по случайности.

– Но я, если что, не причастен.

– Отрадно слышать. Мы начали копаться, провели журналистское расследование. С начала года мы шерстили даркнет совместно с Бюро и ФСБ. И сейчас готовы перехватить всю их аудиторию – тысячи человек! Свято место пусто не бывает, поэтому гидра может ожить в любой момент, как только новые головы отрастут. Оно нам надо? Почему бы нам самим их не возглавить?

– Ты хочешь создать карманную оппозицию?

– Да. И ты тоже войдешь в нее. У тебя рейтинг как раз кстати снизился, к такому отщепенцу доверия-то побольше будет у людей, да?

Вот же Макмэн жук! Любую ситуацию вывернет, как ему нужно.

– Там соберутся ребята из Редакции, разведчики, бюрошники, аппаратчики, эфэсбэшники, – вещала трубка. – Типа под прикрытием. Будете работать спокойно, качать себе лодку, но так, чтобы без последствий. Понял? Искусство в чистом виде! Спецслужбы тебя трогать не станут. Мы сделаем тебе преференции такие, что своего обрубленного рейтинга даже не заметишь.

– Проблема в том, что я никогда лодку-то не качал и не хочу. Я вообще конформист по натуре.

– Слушай… Ты денег хочешь заработать?

– Да.

– А популярности хочешь? Широкой, в узких кругах?

– Звучит классно.

– Ну вот! Значит, ты вполне себе оппозиционер, да? – Трубка зашлась в хохоте. – Ну а если серьезно, то я не понимаю обструкционистов. Они же опасны. Ну хочешь ты поменять что-то в обществе – иди и меняй. Вступай в партии, избирайся, предлагай инициативы в правовом поле. Нет! Им нужно идти на площадях скакать. Или того хуже – экстремизмом заниматься, как те, с фабрики паленки. Ломать не строить, отвергая – предлагай. А что-то альтернатив никаких не предлагают все хающие власть. Поэтому важно – в целях государственной безопасности – взять под контроль всю их инфраструктуру. И кто, как не мы – Редакция, – сделает лучше?

Странная трактовка у Макмэна. С другой стороны, сил сопротивления, построенных не на жажде богатства и популярности, в стране никогда и не водилось. Уж на веку Макмэна-то точно. Ну, кроме этих несчастных фанатиков из-под завалов фабрики фальсификата.

– Хорошо, – сказал Матвей. – Я приду в Редакцию.

– И подпишешь NDA, да?

– Да. А что делать в ближайшее время?

– Мы еще на стадии формирования группы. Пока ты официально безработный. Воспользуйся моментом. Походи, с людьми пообщайся. Составь план-проспект. Попробуй найти источники и выходы на всякие клоаки типа Обители или тюрем. Жди дальнейших указаний.

Повисли короткие гудки.

Матвей воспрял духом. Все мрачные мысли тут же уступили место потоку идей и мечтам о новой роли. Наверное, антидепрессанты подействовали… Как бы то ни было, даже с Настей не все потеряно – что может быть более мужественным, чем работать бунтарем? Такая яркая анархо-индивидуалистка, как Настя, обязательно оценит!

В голове, словно всплывашка от соцсетей, возникло еще одно воспоминание – сегодня в полдень нужно встретиться с тем одноруким, спасшим Матвея из пожара. Он как раз из обительских. Чем не построение связей внутри «клоак»?

Карпов допил кофе уже из носика кофеварки и довольно зажмурился – кажется, настало время удачных совпадений.

– Где я сейчас? Где я скоро буду? – Матвей несколько раз повторил вопросы вслух. Это был отличный способ справиться с тревогой. Ему Карпова научил один гештальт-психотерапевт, который был еще до Таисии.

Слова разлетелись по коридору с двойными рядами рассохшихся бурых дверей и облупившимися стенами цвета хаки – после Великой Отечественной на оборонных заводах оставалось много краски, поэтому во времена Хрущева все красили в синий и зеленый.

Как этот дом вообще столько простоял?

До встречи с Богданом в «Толкающихся уродцах» оставался еще час. Матвей пришел к Морозовским Казармам, зашел в «Париж» и сейчас стоял на втором этаже возле квартиры, адрес которой дал ему Борис Фадеев.

Хоть Карпов уже не работал в Редакции, про эссе о свободе он помнил. И еще вчера утром точно знал, что свобода для него – это гедонизм и стабильность, основанные на обычных человеческих возможностях и уверенном потреблении. Когда все ясно и понятно. Когда ты играешь по правилам и вся жизнь расписана до мелочей на многие годы.

А сегодня что? Он идет в какой-то непонятный бар, чтобы встретиться с одноруким городовым из Обители. А еще сейчас будет выяснять про какую-то девушку, связанную с фэнтезийным миром демонических сущностей. При том что он зарекся это делать – от греха подальше.

Все было туманно. С одной стороны, оставалась надежда на возобновление отношений с Настей. Да и Макмэн предложил хороший вариант продолжить карьеру в роли «оппозиционера». Собственно, предстоящий поход в бар как раз объяснялся стремлением навести мосты с Обителью, найти в ней свой источник и разузнать множество деталей. Для будущей суррогатной оппозиции это стало бы важной информацией.

Но почему Матвей пошел на квартиру, указанную медиумом? Рационального довода не было. Возможно, это был поиск альтернативы. Внутри себя Карпов сомневался в предложении Макмэна – шатать систему, даже понарошку, было опасным занятием. А жизнь с низким рейтингом накладывала слишком много ограничений. Например, перемещаться теперь приходилось пешком. И кофе был взят из дома, в маленьком термосе.

Ограничения… Вот! Матвей вдруг осознал, что существует масса разных правил и установок. С одной стороны, они дарят возможности людям, придерживающимся дисциплины и морали. Со второй – приносят неудобства хаотичной по своей природе части человеческой натуры. И когда чаша с очередными ограничениями перевешивает и неудобств становится больше, чем возможностей, тогда добропорядочные люди и теряют чувство свободы.

Ровно то, что пережил Матвей с падением рейтинга.

Он настолько поразился своей догадке, что тут же зафиксировал ее в телефоне для эссе.

В каком-то смысле вся чертовщина, которую посулил Фадеев – или его демон, кто разберет, – была отдохновением для хаотичной стороны Карпова. Потому Матвею и важно было найти девушку. Ведь девушка – уже неплохо. Особенно если красивая. Сколько ей? Чуть за тридцать? С ней предлагалось освободить своего демона, чем бы он ни являлся. Наверное, это станет хорошим приключением. Матвей получит мистический опыт, разбавит гнетущий формализм текущих жизненных обстоятельств. Мистики-то тут достаточно, со всеми летающими блокнотами и саморазгорающимися пожарами. Ну и «проникнуться добрым нравом» не помешает – иногда этого действительно не хватает в череде дней. И только безработный человек в понедельник утром способен прочувствовать подобное всей душой.

В конце концов это рационально – рассмотреть все варианты.

– Что со мной будет? – спросил себя Матвей.

Да вряд ли что-то страшное случится, если он сейчас нажмет кнопку дверного звонка. Скорее всего, девушки тут никакой и нет. Или ее уже не найти – как-никак, прошло уже двадцать пять лет, и пески времени наверняка сделали свое дело. Если так – тем лучше. Карпов закроет свой гештальт с демонами и мистикой, сможет погрузиться в проект оппозиции и прикладывать усилия по восстановлению помолвки.

Матвей осознавал, что в нем живет и проявляется некое неведомое чувство. Он испытал его вчера дважды. Первый раз – со стариками, когда обругал их, в этом, если задуматься, ведь тоже была свобода воли. И второй – когда неведомое притяжение привело его на порог лавки медиума, вопреки всему разумному, неожиданно для самого себя. То же чувство разгоралось и сейчас.

Чтобы не захлебнуться в потоке мыслей, нужно было сделать прыжок веры.

И Матвей позвонил в дверь.

Потом начал стучать.

На часах уже было начало первого. Карпов опаздывал. Богдан сидел за стойкой уже двадцать минут, наблюдая за барменом, начищающим бокалы.