– Кстати, тут можно оценить обстановку. Молодец, что догадался! – похвалила Клара.

– Тут камеры развешены везде, выходит? – изумился Матвей.

– Судя по тому, что изображение меняется, – это что-то другое, – сказал Богдан.

– Батюшка попросил инженеров перепрошить пару десятков квадрокоптеров, – пояснила Клара. – Так что некоторые дроны в лесу – наши. Не городские.

Богдан несколько минут наблюдал за происходящим на экранах.

– Смотрите! – показал он пальцем на один из них. – Полиция! Они группируются. Видите фигуру с мегафоном? Это командир сейчас инструктаж делает. Жаль, звука нет. Но суть одна: они готовятся к операции. Может, они бункер штурмуют?

– Бункер укреплен, – ответила Клара. – Они его даже открыть не смогут. Die Feste![48]

– Ну и Обитель им штурмовать нельзя, – сказал Матвей. – У них строгий запрет. И никто не пойдет на подобное.

– Они совсем близко. Но при этом не двигаются. Нужно срочно идти! – сказал Богдан.

– Давайте тут останемся? – предложила Клара. Она только сейчас поняла, что Матвея за стенами Первой не ждет ничего хорошего. Девушка аккуратно отвела Богдана в сторонку и зашептала ему:

– А Матвею в Обители тоже руку отнимут?

– Тебе лучше знать – ты же в этом регулярно участвуешь.

– Я не хочу туда идти теперь. Мне жалко Карпова.

– Не дури, Клара! – зашипел Богдан. – Если сегодня полиция поймает твоего мальчика нового, то завтра его поджарят на электрическом стуле. У него нет выбора. Зато с тобой будет в Обители жить. Круто же?

Клара вздохнула:

– Ладно, ребята, нужно двигаться в Первую. Батюшка всех нас спасет.

– Почему вы так надеетесь на вашего «батюшку»? – спросил Матвей. – Что в нем такого особенного, что ваши люди не стесняются нападать на полицейских и вступать с ними в перестрелки? Вы вроде несильно религиозны, не фанатики. Но волю этого человека выполняете беспрекословно!

– Матвей, тебе просто нужно с ним пообщаться, – сказала Клара и поцеловала парня.

– Клара Олеговна, дочка, неси инструмент, – скомандовал батюшка.

Будочники на южной КПП предупредили, что у Матвея есть ровно сутки, чтобы решить вопрос с чипом. То есть до девяти вечера завтрашнего дня.

Кларе это было несвойственно, но она уже примеряла на себя фамилию Карпова. Воображала, что уже с завтрашнего дня ее жизнь – и его тоже – изменится. Они будут жить вместе. Гулять. Купаться. Она наконец-то не будет одинока. Оставалось пережить эту «процедурку».

Глупость, конечно, но… Ums Denken kann man keinen henken![49]

– Все будет хорошо, Матвей! – подбодрила она.

Его уже переодели в голубой больничный халат. Парень явно волновался и не подозревал, что ему предстоит. А может, наоборот, подозревал.

Когда подошли санитары и начали его закреплять на операционном столе ремнями-фиксаторами, Матвей сжал челюсть и кулаки. Из глаз покатились слезы. Но он молчал. Лишь то и дело обращал к Кларе взгляд, полный мольбы и отчаяния, смешанных с ужасом. Янтарь в его глазах возбуждал и манил, несмотря на ситуацию. Наверное, такой цвет будет у их детей… когда-нибудь.

– Покрепче мотайте! Еще! – командовал Богдан, который пришел в госпиталь вместе с ними. Батюшка тоже был тут. Иванов попросил его надеть халат вместо привычного камуфляжа. Пара служек дежурила у входа, но вскоре была прогнана зычным голосом Льва Ивановича. Из немедицинского персонала остался лишь Морозов. Он и продолжал командовать санитарам:

– Да! Точно! – Богдан посмотрел в пустой угол операционной и кивнул. – Ни в коем случае не делайте анестезию. Лев Иванович! Скажите, чтобы не делали анестезию!

– Хорошо, сын мой. Я прослежу, – степенно ответил батюшка. – Я думаю, что твоя миссия окончена. Ангел победил! Завтра можешь прийти ко мне во флигель. Тебе будут даны значительнейшие преференции и блага, о которых побеседуем отдельно. Обещаю: тебе вернут пожертвованную десницу!

– Да это парням спасибо, я-то что, – покраснел Богдан. – Они храбро вступили в схватку с полицией и отбили нас. Благодаря вашему авторитету. Матвей как раз спрашивал сегодня – чего это вас так люди слушаются?

Богдан посмотрел опять в сторону, буркнул тихо, Клара едва расслышала: «Я не знаю, что такое десница».

– Матвей Максимович, нарекаю тебя сыном своим, – обратился батюшка к Карпову. – Нет в том никакой загадки. Я просто всегда держу слово мое. И слово мое увесисто, как пушечное ядро. И сильно, как оно же, но выпущенное из Царь-пушки! Кстати, про обещания: Богдан, держи таблеточки от мирянина Покровского. Светило психотерапии. Даст Бог – окажется когда-нибудь с нами тут. Как только примешь, то юродивость твоя умственная пропадет в течение суток.

Батюшка извлек из халата пакетик с двумя ярко-фиолетовыми пилюлями. Морозов взял их дрожащими руками, пробурчал под нос: «Пока, сучонок!» И тут же проглотил.

– Вот это стремление! – похвалил Пистолетов. – Что, Клара Олеговна, сосватаем тебе Богдана? Смотри, какой мужчина. Боец!

Лев Иванович рассмеялся так, что задрожали инструменты на столе, хирургическая пила под столом, сам стол. Матвей, примотанный к нему, тоже задрожал, но, кажется, сам по себе. От страха.

Иванов взял тонкий металлический щуп, похожий на термометр для мяса, – магнитный излучатель – и приложил к предплечью Матвея. Тот вздрогнул. Щуп запищал. Рука Матвея начала краснеть – внутрь нее набирались нанороботы.

Богдан подошел к батюшке и поцеловал его руку.

– Лев Иванович, разрешите мне приступить к отдыху. – Богдан показал на культю: – Я в ампутации уже участвовал.

На этих словах Матвей начал дергаться и кричать. Он оглушительно ревел и требовал его немедленно отпустить. Иванов запихнул ему в рот комок марли и прижал ручищей.

– Ступай с Богом, сын мой, – сказал Пистолетов Богдану.

– Лев Иванович, точно без анестезии? – спросил Иванов, напрягшись от криков.

– Точно.

– Если честно, батюшка, мы с мирянином Карповым уже имели блуд сегодня, – призналась Клара. – Можно нам отмолить наш грех? И, может… вы нас обвенчаете?

Она закусила губу и поежилась. Что она вообще несет? Должно быть, сейчас Матвей думает, какая она тупая и сколько всего навоображала себе… Она украдкой взглянула на Карпова. Он перестал дергаться. Изумленно смотрел на нее. Его мычание из-под лапищи Иванова оборвалось. Эта внезапная тишина – вот что было самое тяжелое!

– Ну правильно! – повысил голос Лев Иванович. На секунду Кларе привиделось, что его зрачки закатились и глаза стали белыми. Но он моргнул, и все оказалось на месте. – Ты же Блудница! Как ты собралась отмолить Апокалипсис? А этот Карпов, – батюшка схватил с операционного стола моток кислородной трубки, – самый настоящий Антихрист!

Владыка подошел к столу, оттолкнул Иванова и ловкими движениями начал наматывать трубку вокруг головы Матвея, перекрывая ему рот. Карпов сначала опешил, а потом вновь попробовал было закричать. Но опоздал – оставляя красные следы, тонкий шланг из ПВХ врезался в губы Карпова, и парень был способен лишь мычать. И судорожно дергаться.

Клара обвела всех взглядом. Все в операционной застыли. На их лицах читался страх. Богдан на секунду остановился в дверях. Улыбнулся во весь рот. Он прямо торжествовал! И затем растворился в проходе.

– Тише-тише, демон, – злобно говорил Пистолетов. – Сейчас мы решим вопрос с твоим чипом. А как только робот увезет твою нечестивую длань за порог нашей Обители, мы устроим тебе веселую ночку. Уже готовы кресты, святая вода, колья и факелы. Помнишь про мое слово? Так вот, мое слово таково: ты эту ночь не переживешь!

Батюшка сделал еще два размашистых движения, примотав голову Матвея к операционному столу. Иванов отмер, поднес широкую панель с дисплеем к предплечью пациента.

– Лев Иванович! Все нанороботы в сборе. Можем начинать.