«Надо постоянно освобождать внутрьеннего мальчьишку», – произнес знакомый голос сквозь пелену.

Он вспомнил себя десятилетнего. Как с другом разводили костер прямо во дворе, плавили свинец и делали кастеты, заливая серую массу в лунку в песке на детской площадке. Как пробирались через забор на московский ипподром и взрывали петарды – лошади от испуга сбрасывали наездников, а детвора смеялась и убегала от охранников. Как поджаривали жуков и муравьев лупой.

Проснулся. Бесконечность он провел в горячечном полузабытьи и мало что помнил.

Солнце било в лицо, словно он и сам лежал под лупой в помещении, похожем на больничную палату, примотанный кожаными жгутами к ложу, похожему на больничную койку. Пахло хлоркой, спиртом и железом. Он был обнажен и накрыт простыней. Инстинктивно попытался опереться и встать – и вывалился бы из койки, если бы не удержали жгуты. Правого предплечья не было. Кто-то отрезал руку от локтя на три четверти и замотал серо-желтой марлей в густой белой мази.

– Где я? – слабо просипел Богдан.

Голоса тоже не было: горло болело, неслышный свист поднимался откуда-то из живота, так что, по сути, Богдан просто шлепал губами, словно актер в немом кино.

Глаза наполнились влагой. Сейчас казалось, что вся вселенная, все прошлое, настоящее и, скорее всего, будущее – это залитый солнцем больничный потолок и больше ничего. Богдан растворялся в нем, гипнотизируя каждую трещинку застланным туманом взглядом.

Дверь палаты открылась.

Вошел какой-то дядька лет сорока, похожий на охотника, в камуфляже, с густой черной бородой. Сел на стул возле койки и уставился на Богдана. Богдан закрыл глаза. Услышал, что дядька начал читать какую-то молитву себе под нос.

«Изряднее же да оградит нас святых Ангел Своих ополчением, во еже избавитися нам, по исходе нашем из жития сего, от козней лукаваго…»

Богдан открыл глаза и повернул голову к дядьке. Тот прервал молитву и протянул Богдану руку.

– Здравствуй, сын мой. Тяжело тебе пришлось. – Голос у мужика был тяжелым, басовитым. – Меня зовут Лев Иванович. Я священник местный…

– Серьезно? Он тянет тебе руку, ха-ха! – прозвучал насмешливый голос. – Не знаю, кто это, но я его уже обожаю! Чем ты ее жать-то собрался? Ха-ха-ха!

Кто-то бесцеремонно плюхнулся в ногах койки. Богдан знал, кто именно. Он снова закрыл глаза.

Лев Иванович продолжил: «…и моли за ны непрестанно триипостасного Владыку всех Бога, да благодатию Его и человеколюбием…»

– Слышь-слышь, зацени шутку: ты хотел уйти из органов, но органы начинают уходить от тебя! – хихикал двойник в ногах. – Ты теперь возглавишь отдел по ловле… одноруких бандитов! Ха-ха-ха!

– Заткни. Свой. Поганый. Рот! – Богдан хотел прокричать эти слова, но даже не смог их выдавить, просто шевелил губами, как будто читал книгу про себя.

Молитва продолжилась.

– Да ладно тебе, не обижайся, Беня. Ты вообще должен быть мне благодарен.

– Из-за тебя я убил Таисию.

– Да. И что? Зато я тебя спас, прояви уважение!

– Я ничего не помню. Это Обитель?

– Зато я все помню. Да, ты в Первой Обители.

– Как я сюда попал?

– Как черт в рукомойник! На такси приехал.

Богдан издал стон.

– Ну ладно-ладно. Расскажу тебе, как дело было. Чтобы ты опять все не испортил. Ты когда с Тайкой в Отелло и Дездемону-то поиграл, то сразу хотел сдаваться. Но я тебя убедил спастись. Мы с тобой пошли в оружейку. Ты забрал в ней табельный макаров и второй ствол, наградной, как его… не шарю…

– Пистолет Ярыгина.

– Вот-вот. Еще четыре обоймы. И рацию. Еще мы взяли в хозчасти большой пластиковый пакет для мусора. А из улик – как я тебе подсказал – флешку с вирусом и робота-курьера, здорового такого…

– Контрабандиста.

– Че?

– Робот этот пять лет контрабанду переправлял через границу.

– Не знаю. Может быть, я не полицейский, не разбираюсь.

Двойник замолчал. Богдан лежал с закрытыми глазами, вслушиваясь в размеренный голос Льва Ивановича.

– Чего молчишь? Ты тут? – забеспокоился Богдан.

– Тут-тут. Да думаю, как все-таки поэтично, – ответил доппельгангер, – безответную любовь сложил в мешок для мусора. Мужик! И китель свой надел полковничий, как изначально планировал, помнишь?

– Помню.

– Тело Таисии мы положили в пакет, пакет – в робота. Разбудили Кукловода. Сказали ему выключить все камеры в восточном крыле и потереть все записи за сутки. Что типа нам надо вывезти кое-что из провизии и передать деревенским. Да-да, среди ночи. И тут начали суетиться дневальные, из-за камер. Но тревогу, к счастью, не подняли. Зачем-то побежали в подвал проверять, не выбило ли пробки.

– Это не по регламенту безопасности, надо было сообщить начальнику.

– Сообщи они начальнику, ты бы уже у параши сидел где-нибудь. Оно тебе надо?

– Нет… наверное…

– Еще врача встретили из санчасти, труп пришел осматривать. Сонный, на ногах не стоит. Мы сказали, что чип гражданки Мгвамбэ просто дал сбой и завтра его заменят. Что ложная тревога. Врач сделал пометку в системе и обратно пошел в санчасть досыпать.

Богдан как-то читал, что хакер взломал систему Пентагона, просто позвонив в их ИТ-отдел и представившись высокопоставленным генералом. Столько лет прошло, а по-прежнему все навороченные технические штучки терпели поражение от обыкновенной человеческой халатности.

– В общем, мы с тобой и Кукловодом под шумок вышли и вывезли робота, – продолжил двойник. – Через столовский подъезд для разгрузки машин со жратвой.

– Неплохо…

– Это ты придумал. А еще ты завел нас в лес, густую чащу, куда дроны не залетают. К болоту. Утопил в нем робота, а Кукловоду прострелил башню из… как его…

– Ярыгина.

– Точно-точно. И потом мы по рации дали сигнал тревоги. Сказали, что заключенный Кормуша, угрожая пистолетом, похитил тебя и обчистил склад улик. И что у вас случилась перестрелка, ты ранен и нужна подмога.

– Думаешь, кто-то на это купится?

– Конечно нет! Но это будет пока их единственной рабочей гипотезой. С макара мы наши пальчики стерли, а отпечатки Кукловода оставили. Пистолет на видном месте бросили. А труп Кукловода и рацию мы тоже утопили. По чипу следаки место-то быстро найдут. Но пока выловят тело. Пока робота этого тяжелого достанут. Пока то да се. Сраный детектив, блин!

– Да, это все займет время. А время нам и нужно было.

– Именно!

– Может, зря я тревогу-то дал? Уехали бы по-тихому.

– Да по-любому нас какой-нибудь дрон засек ночью. А так хоть ложный след им дали. Все равно тревожный сигнал ты догадался отправить на пульт в западном крыле. Помнишь, там обычно дежурит тот краснощекий, который в деревню на всю ночь убегает, к бабе своей. Ух у нее сиськи! А задница! Присядьте на мое лицо, как говорится.

Двойник засмеялся, подавился и начал кашлять.

– На пульт Миши Климченко? – уточнил Богдан. – Его всю ночь не бывает на месте.

– Да-да. Потом приехали сюда на беспилотном такси.

– Мы без приключений добрались?

– Мы проехали два КПП, ты просто посветил погонами и сослался на очень важное дело. Пришлось потом немного через лес переться в эту глухомань. В грозу попали сильную. И нельзя было останавливаться, чтобы не терять время. Но в остальном проблем не было – мы добрались до Обители. Прошли через кордон с автоматчиками… Не знаю, помнишь ты или нет, но Обитель снаружи куда больше похожа на колонию, чем наша триста тридцать седьмая.

Молчание. Звуки молитвы.

Богдан только сейчас почувствовал, что все его тело покрыто мелкими царапинами. Видимо, пришлось продираться через лес во время ливня.

Он открыл глаза и приподнял голову: двойник, тоже обнаженный, сидел на койке, смотрел ему прямо в глаза и широко улыбался.

– Не думал, что когда-нибудь скажу это, но… Спасибо, что ты был со мной, – прошевелил губами Богдан и почувствовал, как к нему понемногу возвращается возможность говорить шепотом.