– Не режиссер он – репортер из Редакции, – поправил паренек. – Матвей Карпов. Не ожидали мы такой прыти от вас, Матвей.

Точно! Это же тот руководитель из Университета Редакции, вот откуда Клара его знает. Она помнила его, такого интеллигентного, тихого. А сейчас его этапировали, словно Ганнибала Лектера. Das ist doch verrückt![43]

– А я говорил – не стоит с ним никуда идти, – сказал мужчина в свитере. – А ты типа: «Чего нам в Управление добираться? Попробуем через человека, раз такое дело». И вот – все равно едем в Управление. Такой весь вежливый пришел… «Простите-извините, спасибо-пожалуйста, какой у вас тут сорт кофе интересный». Про свободу рассуждал, эссе какое-то у него… Вот свобода твоя – в автозаке едешь. Свобода – она как пирамида Маслоу: на верхних уровнях сплошная философия – свобода познания, свобода слова, свобода творчества. А на самом низком-то уровне одна свобода – не ехать непонятно куда в наручниках! Черт!

Из носа мужчины побежала кровь.

– Товарищ следователь! Тут медицинская помощь нужна! – крикнул однорукий.

КамАЗ остановился. Через минуту лязгнула дверь, и в кузов зашел полицейский с аптечкой.

Внезапно что-то мощно ударило. Сначала сзади и через мгновение такой же удар спереди. Все, кто был в кузове, кроме зафиксированного Карпова, кубарем полетели на пол. Сначала их бросило в одну сторону, затем – в другую.

Полицейский с аптечкой медленно поднялся с пола. В спецкузов зашли еще двое полицейских.

– Вы вообще сумасшедшие?! – воскликнул однорукий.

Один из вошедших приблизился к тому, что с аптечкой, и приставил к его шее какую-то палку. Раздалось жужжание, и конвоир, вскрикнув, дернулся и упал.

Клара закричала.

– Тихо! Замолчи, слышишь? Никто тебя не тронет! – сказал Кларе однорукий.

В кузов вошел высокий человек в желтоватом шлеме и с рюкзаком – тот байкер с кладбища. На руке у него была нацеплена железяка. Он поднес ее к замку клетки, в которой сидел однорукий.

Это был паверфист – силовой кулак, которым пользовались спасатели.

Звонкий щелчок оглушил Клару. В животе что-то дернулось от громкого звука.

Дверь клетки отскочила. Мотоциклист зашел внутрь, достал из рюкзака увесистые гидравлические кусачки и начал возиться с наручниками. Через несколько секунд однорукий вышел из клетки.

– Вы понимаете, что натворили? Вы же на автозак напали! – выговаривал он полицейским и мотоциклисту.

– Ничто не сравнится с гневом Владыки, – донеслось из байкерского шлема. – Мне нужна миряночка.

Он подошел к клетке Клары. Было страшно. Девушка вжалась в стенку.

Щелчок. В ушах повис тонкий звон.

Дверь отворилась. Мотоциклист поднял черное забрало шлема, и Клара узнала долговязого служку. Симка, или как его там.

– Я никуда с тобой не пойду! – закричала Клара.

– Так! Меня слушать! Никого не добивать! – взял бразды правления однорукий. – Огонь не открывать! Что в кабине?

– В отключке или умерли, – ответил один из «полицейских». – Не разобрать.

– Все быстро эвакуируемся в Обитель. Вы что, геликом на таран взяли?

– Ага. Впечатали их в дерево.

– Гелик на ходу?

– Да, бампер смят, но ехать можем.

– С минуты на минуту объявят план «Вулкан», – продолжил однорукий. – Скорее всего, второй, на задержание банды и особо опасного.

– Ничего, – сказал второй «полицейский», – нам, главное, до блокпостов обительских добраться успеть. Тут полтора часа езды и прямая дорога через лес, мост и две деревни. К ним нет других подъездов. Вся полиция сзади будет, вертолетам в лесу сесть негде. В общину они за нами не сунутся. Вывезем, если не будем останавливаться!

– Тогда ты, – однорукий показал на Симку, – бери девушку и поезжайте на мотоцикле. Но сначала распакуй Демона. Живо!

Долговязая фигура метнулась к клетке Карпова и начала примериваться паверфистом для удара.

– Я не пойду с ним! – воскликнула Клара.

– Тише, тише, – спокойным и дружелюбным тоном заговорил с ней однорукий. – Меня Богдан звать. Мы же с тобой оба из общины, верно? Свои люди. Я тебе гарантирую – с тобой все будет хорошо.

– Я ничего тебе не сделаю, мирянка, – поддакнул Симка.

Щелчок. Он скользнул к Матвею и начал отдирать кусачками железную ленту с груди узника.

– Я тоже не хочу ехать… – первый раз за все время Карпов сдавленно подал голос. – Просто оставьте меня тут. Я ничего не делал, в чем меня обвиняют. Разберутся.

– Да что ж вас уговаривать-то всех надо! – завелся Богдан. – Ты хотела в Обители остаться? Вот – останешься. Владыка все утрясет с твоей депортацией, только доберись до общины. А ты… – Однорукий обратился к Матвею, с которого уже слетели обе ленты и наручники. – Никто с тобой возиться не будет. В Управлении тебе такой ад устроят за то, что ты бойцов покалечил, – ты себе не представляешь. У тебя нет выбора – только в Обитель теперь. Мне что, силу применять к вам, чтобы вы соизволили спастись? А?

– Хорошо, – захныкала Клара. – Я поеду.

– Я тоже, наверное, – пробормотал Карпов, выходя из клетки.

– Мы точно никуда не едем! – подал голос лысый из общей клетки.

– Я вас и не зову, – осклабился Богдан. – Не обессудьте, что при таких обстоятельствах познакомились. Братик, щелкани парням замок, а дальше сами разберутся.

Щелчок. Дверь общей камеры отворилась.

Симка взял Клару за руку и повел из кузова. Девушка послушно поплелась за ним.

Кабина автозака была съедена вековым дубом возле дороги, сзади стоял гелик, всмятку. Чуть поодаль тарахтел мотоцикл. В небе собралась стайка дронов. Где-то вдали звенели сирены. Симка водрузил на голову Клары мотоциклетный шлем, и вся страшная картина обрезалась до окошка мотоочков и окрасилась в их оранжевый цвет. Сирены и жужжание дронов притихли. Клара словно уменьшилась до размера этого пахнущего куревом шлема, спряталась в нем. Она послушно плюхнулась в коляску. Симка оседлал байк, и весь окружающий мир начал отъезжать куда-то направо, набирая скорость.

В гелик загружались Богдан, Матвей, «полицейские». Из кузова вышли юноша и мужчина в свитере. Они с тревогой осматривались по сторонам и провожали взглядами удаляющуюся Клару.

– Я хочу домой, – сказала она внутрь шлема.

– Считай, что ты уже дома, – ответил Симка и свернул на дорогу, ведущую в лес.

– Курить хочу – сил нет! – сказал Саныч, когда они выбрались из автозака.

Разбитые машины, их ошметки на дороге… Все происходящее наваливалось. Словно Платона засунули в ком грязного белья и отправили в стиральную машину. Сплошное кружение, шум и мутные потоки, из которых хотелось вынырнуть.

Он тоже почувствовал непреодолимое желание затянуться.

– Парни, а есть пара сигарет? – обратился Саныч к нападавшим.

– Держи. – Один из них бросил ему целую пачку. – Вы нас не видели, мы вас – тоже! Если что – у нас длинные руки.

Мимо проехал мотоцикл. В коляске сидела барышня, про которую Саныч сказал, что, возможно, это его жена в будущем. По крайней мере, она была очень похожа на некую Клэр и вызвала волну воспоминаний в воспаленном разуме «пришельца из будущего».

Сейчас Саныч стоял и жадно терзал пачку, щедро подаренную псевдополицейским, который сел в машину и уже трогался, увозя Карпова и Богдана.

– Платон, мы тут, я думаю, подождем. Полиция сейчас подъедет.

Кровь из носа Саныча капнула на тлеющий кончик сигареты, зажатой в руке. Раздалось шипение. Мужчина выругался.

Протянул пачку Платону. «Обительские», табачная фабрика Льва Пистолетова. Неплохие на вкус, отдающие махоркой.

– Видели? Местное производство. Если мы выберемся из этой передряги, давайте съездим в Обитель и купим несколько блоков? – попробовал разрядить обстановку Платон.

– Что-то страшновато туда ехать. Вон там какие головорезы. Возможно, и моя будущая супруга с ними…