Спустившиеся с небосклона неожиданно ушли пять зим назад, загадочно исчезли за облаками. Многие помнят и лицезрели тот безветренный день, когда смоляная мгла впервые заволокла небо, чёрными полосами. Их пребывало так много-много, что не пересчитать камнями и палочками.

На тутошних они не устремляли безмолвные взгляды, а те выбегали из своих черепяных тростниковых хижин и, глазея на приземляющиеся шагающие машины, размахивали копьями и швырялись камнями, горлопанили.

Четырёхногие, двуногие механические исполины шли, издавая громозвучные звучания, будто рычали. Они размашисто ходили, поскрипывая и кренясь к земле. Дымили своими многочисленными трубами, направленными ввысь. Копали, рыли землю. Шагоходы взметали исполинские глыбы и выкопанные сверкающие камни, укладывая в цельнометаллические кузова, а с околопланетной орбиты за ними прилетали из облаков дымящие машины.

Со временем местные стерпелись с чужаками, но чурались шагоходов, удалялись к высочайшим горам. Копьём, палкой или камнем невозможно было остановить шагающего великана, шедшего к глиняным жилищам.

Разгуливали, дымили, скрипели и рычали механические великаны без передышки. Ни в жизнь они не уставали, чем страшно ошеломляли местных.

Перерыли шагоходы безграничные поля, большущие луга и укромные полянки. Деревьев валом повалили непочатый край, а позже остановились. Обмерли и заросли растениями. Гигантские канавы и ямы залило тропическими дождями, образовались реки и озёра. С неба уже никто не спускался, не прилетал к остановившимся металлическим великанам. Безмятежно стало в солнечной долине, как в былое время. Птицы запели, как раньше. Мгла сгинула, рассеялась в райском небе.

Смелый юноша из черепяной хижины у горы первым тайно возвратился в оставленные земли забытых предков:

— Я не страшусь тебя! — вскрикивает потомок ушедших к горам, грозя копьём безмолвному шагоходу. — Я вернулся в земли предков, и я никуда не сбегу!

Шагающая машина не шевелилась, ржавела в наполовину затопленной яме, вырытой давным-давно.

— Не буди его, — сестра храбреца, прячась за валуном, чуждается громадного шагохода, наполовину сокрытого булькающей водой. — Отец говорил, что их запрещено тревожить.

— Я помню наставление отца, — юноша подходит к выпрямленной механической ноге, наполовину касающейся берега. — Сестра, не труси. Похрабрей иди за мной, — смельчак взбирается на громадную металлическую ногу, зарастающую вьющимся растением.

— Не ходи туда, — девчонка нагоняет брата. — Возвратимся к хижинам.

— Он не пробудится, даже если я громко-громко заору. — юноша улыбается, видит рыбок в воде.

— Откуда ты знаешь? — младая индианка оглядывается, держась за руку брата.

— А-а-а! — горлопанит туземец, взмахивает копьём. — Я не трушу!

Отголосок крика помчался по холмам, затих в зеленеющей дали.

— Я не боюсь! — кричит индианка, подпрыгивая и кружась. — Не трушу!

— Побежали внутрь спящего, сестра!

— Побежали, брат! Ликующие дети вскарабкиваются внутрь пилотской кабины шагохода, протискиваются в отворённый входной люк, ползут по лестнице. Брат и сестра заползают в кабину, зарастающую цветками. Внутри светло. Дневной свет проникает через лобовые окна, незакрытые механическими щитами. В наклонённой кабине пылится кресло для управления, сотни рычагов, запылившаяся приборная панель.

— Глянь, тут ладонь с пятью пальцами — отпечаток руки, — индианка находит углубление в форме человеческой руки. — Как у меня и как у тебя.

— Да, ладонь. — индеец касается углубления, кладёт руку в рельеф.

Под ладонью смельчака пробегает светящаяся полоса, отчего юноша отдёргивает руку и, пятясь, чуждается приборной панели.

— Что это было? — спрашивает сестра у брата.

— Не знаю.

Код доступа: Человек! — машинный голос стихает в появившихся механических звучаниях, заработавшего мотора.

Шагоход восстаёт, распрямляется во весь величавый рост. Механический исполин поскрипывает. С шагохода стекает вода, взмывают птицы, падают жёлто-зелёные водоросли и рыбки.

— Мы разбудили спящего, он очнулся! — испуганный туземец посматривает на улицу, высовываясь из окна и опираясь руками на рычаги управления.

— Побежали, брат!

Шагоход пошагал, закоптил, зарычал механизмами. Брат и сестра побежали наружу и, выскочив на ходу, поспешили к своей гребной лодке, оставленной на берегу речки. До пурпурного заката они смотрели, как шагоход удалялся вдаль расцветающей долины, где остановился возле древнего леса. Брат и сестра вернулись к хижинам, но никому не поведали о пробудившемся гиганте, который давным-давно спустился с неба.

Ночью брат и сестра вновь тайно ушли из деревни, покинув хижину, где спали их родители. Они не рассказали отцу и матери, что потревожили спавшего исполина. Дети знали, что запрещено ходить в Долину предков, давным-давно оставленную их народом.

Младой туземец испугался, когда шагоход включился. Он не ведал, что спящие великаны были боевыми и добывающими машинами, когда-то управляемые людьми. В Долине предков было оставлено и брошено много роботов-шагоходов. Туземцы побаивались великанов, которыми были громадные роботы.

Старейшины запрещали приближаться к спящим великанам, которые за минувшие года покрылись землёй, и заросли растениями. В Долину предков вновь прилетели птицы и пришли звери, а возле луговых озёр и ручьёв зацвели цветы и вечнозелёные деревья. Юные туземцы не впервой тайком ходили в забытую долину, нарушая запрет старейшин.

Если бы в деревне узнали об ослушавшихся детях, о том, что они ходили к спящему исполину, то соплеменники могли бы даже немедленно изгнать их из деревни, несмотря на юношеский возраст брата и сестры.

Взрослые из племени подробно не рассказывали детям о шагоходах, а только лишь предупреждали детей об опасности, исходившей от спящих великанов. В племени всякий взрослый с детства воспитывал своих чад так, чтобы они ни в жизнь не ходили в долину, где давным-давно жили предки туземцев.

Ночь была звёздной и светлой. Возле речки и по берегу можно было шагать без факела. Брат с сестрой шли в темноте через тысячелетний лес, держась берега, где протекала чистая и прозрачная речная вода. На глубине даже в ночи виделись мерцавшие рыбки и большущие плотоядные рыбы, изредка нападавшие на туземцев из черепяных хижин.

В лиственных деревьях ночью запевали птицы и птенцы, недавно вылупившиеся в гнезде. В лесах обитали хищные звери, обладавшие нечеловеческой силой. Некоторые ночные хищники озарялись мерцанием во время нападения на добычу. Зачастую туземцы находили в близлежащих лесах высокотехнологичные устройства, непонятные им. Среди многочисленных находок были даже энергетические ружья и пистолеты, жители племени находили и боевые экзоскелеты, и фрагменты роботизированной тактической брони, оставшиеся от незнакомцев, которые давным-давно с шагоходами сошли с неба, прибыв из далёкого космоса.

Туземцы никогда не подбирали вещи, оставленные и брошенные чужаками. Жители деревни побаивались всего, что было связано со спящими великанами. Старейшины племени задабривали дремлющих гигантов, совершая замысловатые ритуалы и пляски вокруг костра.

Юная туземка и юный туземец вышли из леса, у них с собой были лук со стрелами и топорик. Дети в племени рано приучались к рыболовству, охоте в лесах и рыбалке на берегу рек и озёр.

Брат и сестра вытащили свою гребную лодку из-под веток, которыми они припрятали своё двухместное каноэ. Они вновь собрались доплыть в Долину предков, чтобы ещё раз посмотреть на пробудившегося шагохода, которого они принимали за живого великана.

— Сестра, а тот проснувшийся великан даже не тронул нас, — вспомнил светловолосый юноша из племени, вытаскивая малое каноэ в речку.

— Может быть, он был ещё сонным. Ведь он даже не успел нас заметить, брат. А может быть, тот великан был добрым, — предположив сказала черноволосая юная туземка.