Третья республика предоставляет ученикам начальных школ такие же каникулы, какие уже есть у учащихся средних школ. По инициативе правительства и после дебатов в парламенте 9 марта 1886 года понедельники после Пасхи и Пятидесятницы (Троицы) объявляются официальными выходными днями. 1 августа 1892 года нерабочими объявляются половина среды, четверг и пятница на неделе, предшествующей Пасхе. Наблюдается постепенное движение к двухнедельным каникулам, которые существуют теперь; постановление о них было принято 18 февраля 1925 года[120].

В ходе XIX века пасхальные выходные превратились в каникулы по окончании триместра. По этой же модели возникают и рождественские каникулы. Августовское постановление 1892 года предполагает восемь дополнительных свободных дней начиная с 1 января, которые руководитель и педагогический совет учебного заведения могут распределить по своему усмотрению. Если зафиксировать все эти праздничные дни между 25 декабря и 1 января, то получатся настоящие маленькие каникулы. Таким образом, последний учебный день перед рождественскими каникулами был 23 декабря, первый учебный день после каникул — 3 января. С 1925 года учебный год делится на три триместра.

Если Пасха открывала летний сезон, то День Всех Святых знаменовал наступление зимы. Во второй половине XIX века сложилась традиция ходить всей семьей на кладбище, навещать своих покойных близких.

Филипп Арьес продемонстрировал, как в это время сложился культ мертвых, в противоположность тому, что было веком ранее. В конце XVIII века парижские кладбища закрывались; в 1785 году было уничтожено Кладбище Невинных при полнейшем всеобщем безразличии[121]. К 1850 году ситуация коренным образом изменилась. Три силы соединились и повлияли на возникновение интереса к покойным и сохранению кладбищ в городах, в частности в Париже.

Позитивисты относились к культу мертвых как к гражданской доблести: «Могила — это неотъемлемая часть непрерывности рода, а кладбище показывает непрерывность жизни города и, шире, человечества», — пишет Пьер Лаффитт[122] в 1874 году. Католики со своей стороны воспринимали идею культа мертвых и защищали его, как если бы все время его практиковали. Парадокс в том, что церковь несла частичную ответственность за небрежение к кладбищам веком ранее. Она утверждала в те времена, что бренные останки ничего не значат и что имеет значение лишь вечная жизнь. Наконец, наука доказала, что проживание поблизости от кладбищ не несет никакой опасности живым и что ядовитые газы, обнаруженные в XVIII веке, были всего лишь суеверием.

После 1850 года кладбище становится «целью посещения, местом размышлений». В Руане в 1860–1870‑х годах растет количество роскошных семейных склепов. Поражение во Франко–прусской войне способствовало возникновению почитания умерших и культа воспоминаний. В 1902 году в Париже в День Всех Святых кладбища посетили 350 000 человек, то есть более 10% населения.

Если на Пасху женщины и девочки одевались в светлые летние наряды, то начиная со Дня Всех Святых они возвращались к темным пальто и фетровым шляпам, муфтам и ботинкам. Наступала зима.

В знаменитой трилогии «Сельская жизнь», поставленной в Венеции в 1761 году, Гольдони высмеивает это «невинное деревенское развлечение, ставшее в наши дни страстью, манией, нарушающее жизненный уклад». Во Франции в начале XIX века на лето из города выезжает лишь незначительная часть элиты. В 1870 году выражение «дачная жизнь» все еще считается неологизмом. «Ларусс XIX века» дает такое определение: «пребывание в деревне для отдыха». Аристократия и в целом богатая публика, рантье, которых дела не удерживают в Париже и других больших городах, переезжают на лето в свои замки, имения, в деревню и возвращаются лишь в октябре или даже в ноябре, захватив сезон охоты. Таким образом, их год делится на две части: светский сезон — зима и весна, и курортный — лето и часть осени.

Буржуазия постепенно переняла эту модель. Огюст Вильмонт высмеивает это явление в Le Figaro от 15 мая 1856 года. По его мнению, если женщина, уезжающая из Парижа в мае и изображающая «сельскую простоту», забавна, то для мужчины, у которого дела в Париже, жизнь за городом превращается в ад. Журналист развлекается. Тем не менее буржуазные семьи охотно уезжали за город на летний сезон. Семья проводила там август и сентябрь. Многие руанские буржуазные семьи имели дом неподалеку от города и приводили там значительную часть года с родственниками и друзьями, одновременно с отдыхом следя за своими фермами, находившимися в окрестностях. Мадам Ж., родившаяся в 1888 году, дочь богатого коммерсанта из Бордо, вспоминает, как в детстве они с родителями, братьями, сестрами и полудюжиной слуг перебирались в Понтак, что в 78 километрах от Бордо, где у них был прекрасный дом, и проводили там время от Пасхи до Дня Всех Святых. Семья Антуана Арриги, придворного адвоката Наполеона III, оставляла весной свой парижский дом на улице Ренн и переезжала в Отейль, где мадам Арриги вместе со своей сестрой мадам Вильтар де Прюньер снимала дом, окруженный садом. В 1878 году, например, они уехали из Парижа 11 мая и вернулись 26 октября. Иногда семья Арриги выезжала на лето на берег Ла–Манша (жили в Лангрюне в 1876 и 1877 годах, в Сент–Обене с 1878 по 1884 год, в Мерсе в 1885‑м, Брезвале в 1888‑м) или на воды (в такие места, как Шаль в 1882 году, Ла Бурбуль в 1886‑м, Женева в 1887‑м).

Случаи, которые мы рассмотрели, демонстрируют разницу между буржуазией провинциальной и столичной. Первая проводит лето в своих имениях. Вторая редко имеет загородную недвижимость — нет возможности следить за правильной эксплуатацией сельского дома. Поэтому парижане снимают на каникулы дома или живут в отелях. Благодаря этому они каждый год могут ездить на каникулы в разные места. Мадам Д., родившаяся в 1876 году, рассказывает, что ее отец, директор Высшей нормальной школы, любил перемены и никогда не возил свою семью на каникулы в одно и то же место. Он снимал большие дома за 500 франков в сезон. Благодаря этой его склонности однажды в 1880‑е годы они жили в семнадцатикомнатном замке в Морбиане[123].

Если нет возможности выезжать в деревню на полгода, горожане делают это хотя бы на выходные дни. По поводу нашумевшей книги Аглаи Адансон «Деревенский дом» La Gazette des menages пишет 10 февраля 1831 года: «Уехать в субботу вечером, гулять все воскресенье (если нет дождя) и вернуться в город в понедельник утром — вот что многие парижане называют поездкой за город. При наличии кучера, садовника и кухарки у них есть все возможности для хорошего отдыха».

6 августа 1854 года Огюст Вильмонт пишет в Le Figaro о сильной жаре и пустой столице: «Кажется, вся жизнь переместилась на железнодорожные платформы», где мужья сажают жен в поезда, отправляющиеся на море или в деревню. В Париже остаются лишь «портье да писатели». Это, конечно, шутка, но реальность такова: журналист насчитал 30 000 парижан, которые уехали из города на лето. Те, у кого есть средства, становятся «туристами». Этот синоним путешественника появился в 1816 году, но по–настоящему его вводит в употребление Стендаль, написавший в 1838 году «Записки туриста». «Ларусс XIX века» определяет туриста как человека, который «путешествует из праздного любопытства». Туристы не обязательно ходят по маршруту. Они могут остановиться на вилле на морском берегу и никуда оттуда не выезжать (слово «курортник» появилось лишь в 1920 году). La Gazette des touristes et des etrangers («Курортная газета»), основанная в 1877 году, публикует в основном курортные новости. Чтение летних номеров журналов мод подтверждает, что выезды на курорт имели большое значение: в каждом из них рассказывается о светской жизни «на водах». Этот термин относится как к морским курортам, так и курортам с термальными источниками: «Быть летом „на водах" — все равно что зимой в гостиных», пишет Le Journal des dames 5 июня 1846 года.