Князь был прекрасно осведомлен, чтó значит жениться на сестре императора и какие выгоды он приобретает, породнившись с византийским двором. Он, как муж багрянородной супруги, становится одним из претендентов на императорскую корону, а их дети станут багрянородными и также смогут обладать правом на наследование императорского престола. Если же родители не занимают престол, то при определенных обстоятельствах они все равно могут становиться наследниками и императорами, даже не будучи багрянородными. Такие примеры в византийской истории тоже есть, тот же Варда Фока, который объявил себя императором вполне легитимно, хотя и был всего лишь племянником одного из базилевсов Византии. По кодексу престолонаследия это давало ему возможность занять престол.

Таким образом, не Владимиру в качестве откупа или награды предлагают невесту, а он сам на этом настаивает. В результате он приобретал совершенно иной статус перед лицом европейских держав: теперь он не князь «варваров», а член семьи византийских императоров и, значит, может общаться на равных с любым европейским правителем.

Выдвинутый ультиматум фактически навязывает Византии военную поддержку в безвыходных условиях. Императоры не смогли отказаться, так как на кону была теперь не только их жизнь, но и судьба целой страны. Поэтому сначала Анну помимо ее воли пообещали отдать в морганатический брак с варваром, и только потом Владимир двинулся на Константинополь против Варды Фоки.

Эта версия о походе на Византию больше всего согласуется с «Повестью временных лет», где князь первично имел желание заполучить в жены особу царского рода и из-за этого грозил Константинополю. Немудрено, что по окончании войны царевна Анна не спешит отправиться в Киев с «любимым мужем». Если князь так поступил, то слезы Анны, запечатленные в летописи, вполне объяснимы.

Для осуществления своего замысла Владимиру мало было жениться на царевне: надо было соответствовать реалиям европейской жизни. Возникла необходимость, чтобы брак был заключен «по правилам». Поэтому следовало принять христианство и максимально быстро распространить его на подконтрольной территории, создать русскую митрополию, подчинив ее константинопольской патриархии.

Несомненно, Владимиру было известно о том, что для вступления в брак с византийской царевной и вхождения в императорский дом ему и его людям придется креститься. Это решало вторую важнейшую задачу, уже долго стоявшую перед киевским князем: объединение народов под знаменем единой веры. Поэтому Владимир без долгих раздумий согласился на предложенное крещение. Теперь у дружины не было никакого повода бунтовать против действий князя, так как речь шла о большой политике. В крещении Владимир даже имя принял как у византийского императора, своего шурина – Василий. Но при этом он вряд ли собирался становиться очередным вассалом Византийской империи, которому кто-то будет диктовать условия. Он сам, как мы видим, диктует условия и в будущем никакого влияния над собой не допустит.

Когда непосредственно состоялось бракосочетание князя Владимира и Анны, доподлинно не известно. Арабский историк начала XIII века Ибн аль-Асир считает, что царь русов сначала крестился, потом женился и только тогда пошел воевать с Вардой Фокой (т. е. около 988 года). Другой вариант (Яхья Антиохийский): сначала был подавлен бунт Варды Фоки, затем крещение и свадьба (989 год) [2]. Народ Киевской Руси крестили позже, уже после возвращения князя из византийского похода.

Где крестился и женился Владимир, тоже неясно. Официальная историография утверждает, что он принял Крещение или в Корсуни, или в Киеве. Если это было в Корсуни, то до похода на Византию, на этапе обсуждения военных действий против Варды Фоки в 988 году. Если же после разгрома мятежников, то, вероятнее всего, оба события произошли непосредственно в Константинополе, где еще несколько лет после победы продолжали стоять войска Владимира. Почему не в Киеве? Во-первых, трудно себе представить, чтобы византийскую царевну, выдавая замуж по всем правилам христианского обряда, отпустили сочетаться браком в некрещеный тогда еще Киев, где продолжали стоять языческие идолы, несмотря на наличие нескольких православных храмов. Также маловероятно, чтобы князь отсрочил свое бракосочетание до момента, когда Киев был крещен (еще на несколько лет). Если мы считаем, что главной целью похода было заключение брачного союза, то свадьба должна была состояться как можно скорее после окончания боевых действий.

Здесь возникает вопрос о наследниках князя Владимира. Согласно христианским традициям, принятым в Европе, законными считались лишь дети, рожденные в официальном, то есть церковном браке. Именно они в первую очередь могли претендовать на основное наследство у себя на родине и признание в других странах. Есть версия, что таковых у него было двое: князья Борис и Глеб, сыновья Анны, прозванной в летописях «гречанкой» и «болгарыней». Судя по их возрасту, они родились после крещения Руси, следовательно, были сыновьями именно Анны Византийской, а не какой-то другой женщины. Но в 1015 году, вскоре после смерти князя Владимира, последовало загадочное убийство братьев, и «законных» наследников, способных ко всему прочему конкурировать за византийский престол, на Руси более не осталось.

Анализируя вышесказанное, возникает вопрос: так кем же все-таки был князь киевский Владимир? Великим просветителем славянских народов, убедившим тысячи людей принять новую веру, отказавшись от святынь своих предков? Бесстрашным завоевателем, который ловкостью и хитростью оказался в нужное время и в нужном месте? Или же дальновидным стратегом и незаурядным политиком, умело извлекающим выгоду из мировых коллизий для блага своей страны? Ответ на этот вопрос до сих пор неоднозначен.

В IX–X веках в центре Восточной Европы началось зарождение новой славянской формации, народа великороссов. Своим происхождением оно было обязано пересечению двух гигантских миграционных магистралей славян запада и юга, а также присутствию балтской и угро-финской компонент [11]. Первая волна являлась более ранней и вылилась в государственное образование, известное впоследствии под названием Киевская Русь. Вторая исходила с Балкан и стартовала на 100–150 лет позже. В XIII веке появляются татаро-монголы. Доживающая свои последние исторические мгновенья дряхлая Киевская Русь так и погибла бы под копытами ордынских коней, если бы не пассионарный импульс, возникший при контакте этих двух генетически отличных разновидностей славян. Он был несколько притушен, но не исчез, а в XIV–XV веках новая система проявилась «собиранием земель». Государство по традиции еще продолжало называться Русь, но населяла ее уже последующая фаза славянского этноса. Велением времени и событий оно было заменено на Великое княжество Московское, а его граждане начали называться московитами, а затем и русскими. Таким образом, была обозначена локализация нового государственного и этнического образования. Киевский центр окончательно утратил свой приоритет.

В Орде в это время проявилась обскурационная фаза, следствием которой явилась «большая замятня» [94]. Подчинение начало перерастать в вынужденный союз. Один «союзник» терял силу, второй ее приобретал и получал все большую независимость. Равновесие продолжалось недолго. Москва заявила о себе битвой на Воже, Куликовом поле, Великое стояние на Угре только подтвердило ее силу. И Орда треснула, распалась на три части. Отложились ногайцы и крымчаки, обескровленную Волжскую Булгарию подобрал хан-изгнанник Улу-Мухаммед и создал там Казанское ханство. Через 300 лет победитель – Орда повторила судьбу побежденной Руси.

В XV–XVIII веках пассионарность великороссов достигла акматической фазы. Войны велись сразу на трех фронтах. В результате были покорены Казанское и Астраханское ханства. Битва при Молодях с войском крымчака Гирея I в 1572 году, которая по своей значимости приравнивается к Куликовской битве, завершила череду побед этого периода. Позднее было присоединено Крымское ханство и Сибирь, возвращены земли на Балтии.