Девушка повернулась, повела за собой подруг, и пошла вверх по склону дочь мугринских высот, в которой течет кровь чабанского рода. Она еле сдержала обиду и разочарование. Растерянного Усмана увели друзья к родникам. Да, в таких случаях студеная вода горных источников хорошо охлаждает горячие головы.

А когда парни совсем скрылись из виду, Асият упала на траву и зарыдала. Плакала она, вздрагивая всем телом, закрыв ладонями лицо, жалобно и безутешно. Сочувствующие ей подружки, не зная, чем я как утешить ее, обступили со всех сторон и ласково гладили ее. «Мне что, не обидно что ли, чего он взъелся?! Когда уезжала, толком не попрощался, а приехала — вот, пожалуйста. Встречи с ним искала, ждала, глаза проглядела в ожидании, а он… аги, аги, аги», — горько всхлипывала она.

— Все они такие, им нужны наши слезы, говорила Зизи. — Ты успокойся…

— Ничего, я все ему припомню! — с угрозой сказала Асият, поднимаясь и утирая слезы. — Вот посмотрите.

«Иметь семью, иметь работу, от которой бы каждый день насыщались и радовались руки, что еще нужно человеку?» — говорят горцы. И когда человек увлечен работой, когда его согревает сознание, что его труд полезен другим, то он не сетует на время. Время течет быстро. Хотя за эти несколько недель произошло столько событий, мне все кажется, что я вот только вчера соприкоснулся со стройкой, а глядь — уже где-то два месяца. Я испытываю глубокое душевное удовлетворение еще и от того, что за это время далеко продвинулась стройка нашего комплекса и поселка. Студенческий отряд спешит завершить все работы по строительству детсада, времени осталось в обрез, — считанные дни. Сосед мой Мангул пересел на самосвал, чтобы спешно подвезти керамзит к стройке. Настоящий боец, ничего не скажешь, на все руки мастер.

— Ты слышишь, о чем просят студенты? — помахал мне рукой Усатый Ражбадин, подзывая к себе, Я спустился к нему. Он был не один, его сопровождали командир багратионцев Минатулла и Труд-Хажи, который теперь, можно сказать, полновластный хозяин нашей стройки.

— Что случилось? — спрашиваю я, здороваясь за руку.

— Понимаешь, Мубарак, если, конечно, ты не станешь возражать, дело это добровольное…

— В чем дело?

— В эти последние оставшиеся дни им нужен дополнительный бетон, они хотят работать в две смены. А что? Дни длинные, ночи короткие, по-моему, дельное предложение.

— Две смены, так две смены. Для таких ребят все три! — восклицаю я, готовый исполнить любое желание этого беспокойного, живого и трудолюбивого коллектива. Язык мой говорит то, что подсказывает сердце.

— Мы точно рассчитали, дядя Мубарак, — говорит Минатулла, раскрыв свою тетрадь, — за эти дни, если, конечно, будет дополнительный бетон, мы завершим.

— А зачем по этому вопросу надо было беспокоить директора, обратились бы ко мне… — говорю я.

— Я не могу оставить склад цемента открытым, — все ворчит Труд-Хажи, — растащат. И так уже на моих плечах сто одиннадцать мешков цемента, которые неизвестно куда дел этот покойный, тьфу!..

— Давай покойного оставим в покое, — хлопает директор по плечу первого строителя в наших горах Труд-Хажи. — Отдай ключи Мубараку.

— Если только у него там все в порядке, — улыбаюсь я, — а то он может потом свалить грехи на меня, мол, там этот такой-сякой Мубарак…

— Ты что, ты что, ты за кого меня принимаешь? — взъерошился Труд-Хажи. — Да как ты смеешь?! Друг еще называется! Ты хоть раз слышал, чтоб я на кого-то поклеп наводил?

— Не слышал… но понял, что в жизни всякое случается. А цемент твой будет в целости… Давай ключи и можешь спать спокойно.

— Тогда все в порядке, — смеется воспрянувший духом Ражбадин. — А вот рубероид и смола чтоб завтра же к обеду были доставлены! Ты понял, прораб? — самым серьезным тоном добавляет директор. — Кровь из носу, но чтоб было!

— Легко сказать! — ворчит Труд-Хажи.

— Слушай, хороший ты человек, ты можешь хоть раз, хоть какое-нибудь дело сделать без ропота и возражений? Я же знаю, что ты все равно сделаешь!

— Прости, директор, привычка, — улыбается Труд-Хажи.

— Такая же, видимо, дурная привычка, как и курить эти свои «Ту-134». Ты что, все сигареты из магазина сам выкупил?

— Да, чтоб другие не отравляли себя.

— Желаю вам успеха, вот подъехала машина, там парторг ждет, нас вызывают в райком… — И Ражбадин поспешил к машине.

На следующий день стало известно о том, что на бюро райкома обсудили вопрос о деятельности «Межколхозстроя» и подвергли строгой критике недостатки и ошибки руководства этой организации. Хафизу объявили строгий выговор с занесением. И он, как это бывает, вынужден был уйти с занимаемой должности по собственному желанию. «Не тот хорош, который построил мечеть, а тот, кто увенчал ее минаретом», — любит говорить Ражбадин, и я все больше убеждаюсь в том, что для него нет мелочей, до всего у него доходят руки, умные руки, как и голова.

В том, как незаметно и быстро промелькнули мои дни на стройке, я убедился, когда получил приглашение на учительскую конференцию в райцентр, которую у нас обычно проводят в конце августа. Совсем уже близко то время, когда зазвенит в школьных коридорах первый звонок нового учебного года, и зайду я в класс и, обращаясь к хорошо отдохнувшей, набравшей немало впечатлений за это время детворе, скажу: «Здравствуйте, дети!» и в ответ услышу их радостный возглас. Я ловлю себя на мысли, что все-таки, как бы я ни был увлечен работой на стройке, я все же соскучился по своему делу, по шумному, беспокойному классу и по любознательным, внимательным глазам учащихся. И испытываю чувство огромного удовлетворения, для меня эти дни и недели останутся памятными надолго.

Одним из обсуждаемых вопросов на конференции является вопрос о дальнейшем совершенствовании преподавания русского языка в сельских школах. Конечно же, попросят выступить и меня. Я не ахти какой оратор, но люблю выражать свои мысли сам, без бумажки, хотя, может быть, коряво и с акцентом, порой делая ударение не на том слоге, путая звуки «и», «й», «ы» — это беда не только моя, но и многих горцев. Кроме того, мы в разговоре иногда путаем родовые особенности слов.

Вы, почтенные, наверное, помните о том незадачливом горце, который растерялся у ларька, где продавали газированную воду, не зная, как сказать «Дайте два стакана» или «Дайте две стакана». Видимо, был жаркий день и ему очень хотелось пить. И он тихо, стараясь быть вежливым, обратился:

— Дайте, пожалуйста, две стакана воды!

— Не две стакана, а два, гражданин, — грубо поправила продавщица.

Горцу стало так обидно, так неловко, хоть провались сквозь землю. Взял он свои деньги и почти что выкрикнул:

— Я у вас не грамматику покупаю, а воду!

И, конечно же, после такого урока человек не забудет как в этом случае произносить то или иное слово. Нередко и сама жизнь учит человека правильному обращению, произношению. Это особенно наглядно в нашей республике. В обществе, где соберутся трое, присутствуют представители не менее двух национальностей.

Слово «дружба» у горских народов чаще выражается словом «братство» — столетиями ждали горцы торжества этого слова. «Братство» — это богатство, братство — это сила, братство — это великая надежда, братство — лучшая песня наших дней. Все струны звучат сегодня в лад, и струится, как весенний ручей, мелодия наших чувств и нашей гордости. Поет ашуг Индерги, играя на своем неразлучном четырехструнном чугуре, на котором две струны — стальные — для мужества, а две струны — золотистые — для любви.

Во всем, чего народы моего края добились, немалая заслуга русского языка, нашего второго родного языка. Сколько порой невидимых мостов перебросил этот язык от народа к народу! Сколько, казалось, обреченных на вымирание языков малых народов поднял этот великий и щедрый, богатый и тонкий, мужественный и благородный язык! Кто бы знал о наших мыслях, о наших чувствах, о нашей жизни без переводов произведений на русский язык.