Но в настоящем картина складывалась тревожная.
Ни чего подобного он не ожидал, свернув с тескомовской дороги, напрямую, связывающую города Керпос и Примето. Он мог, конечно, предположить некоторые особенности череды будущих событий. Трудности ожидались. И бездорожье, и встреча с дикими, и, на худой конец, выход на их след тескомовцев.
Всё как будто так… Но всё остальное не вязалось со всеми теми предварительными предположениями.
До того он сам неоднократно слышал про то, как кто-то, сойдя с тескомовской дороги и пересекая дикие места, был вынужден вынимать из ножен меч, чтобы защитить себя и своих спутников от диких хищников. На то и надеялся. А о каких-либо встречах и, тем более, о кровавых разборках с бандами никогда никем не упоминалось. Да такое ему даже в голову не приходило, так как банды промышляли вблизи дорог, где могли чем-то поживиться у проходящего мимо люда и других разумных. Или подразнить тескомовцев ради развлечения, иначе, зачем идти в бандиты? А жить всё лето в глухомани – ради чего?
Так что в той, как казалось Свиму, глуши Диких Земель, куда они направлялись всего втроём, не должно было что-то препятствовать их движению. Даже в Центре неоднократно обсуждался вопрос о более спокойном переходе агентов по таким местам, если вдруг дороги станут для них опасны.
Однако ж на поверку выходило всё иначе. Хлен, Кемеш, неизвестный изгой с шайкой выродков – все они выстраивались в пугающую направленность и как знать, может быть, они встретились на пути движения команды неспроста.
Было о чём думать Свиму. Если так пойдёт и дальше, и его предположение о не случайности таких встреч верны, то можно ожидать ещё большей плотности всяких непредвиденных столкновений с не менее непредвиденными препятствиями, а то и с неодолимыми барьерами на их пути к Примето.
Вот тут-то он и вспомнил об Индрисе. Что стоят его предсказания, если, пока наступят те грядущие события, о которых тот говорил и указывал в них непростую роль, которую он может в них сыграть, когда его самого уже не будет?
К тому же никакой помощи извне. Как идти, чего или кого ожидать в пути через день, через блеск и стоит ли этого бояться или надо проявить настойчивость, а то и боевые качества? Они вот идут и даже не знают своего точного местонахождения, сколько ещё десятков или сотен свиджей до дороги Фост – Примето, что тонкой, но защищённой от округи линией протянулась через Заповедник, и сейчас где-то там впереди маячила недостижимым ориентиром.
Он, так считается, ведёт команду, а куда? Подумаешь, поразмышляешь и вдруг осознаёшь холодное прикосновение чудовищной догадки – в никуда!
Свим дёргал себя за щетину – далась она ему – и решал, что делить дальше. Но безо всякой надежды что-либо решить.
Он чувствовал себя ослепшим и оглохшим: ни намёков, ни подсказки хотя бы от кого-нибудь. Вечерние новости из Центра, когда-то приносившие ему удовлетворение от насыщенности какими-то фактами, теперь были стандартными, словно там сейчас не работали аналитики, не поступали сообщения от других агентов, ничего особенного не творилось в мире. Они там не знали даже о наведенном Ф”ентом нападении на них здесь тескомовцев и их удачном побеге, ведь Теском никогда о таких своих делах и действиях не умалчивал, а напротив, широко оповещал тех, кому это следовало знать. А Центр имел возможность это знать.
Свим исподволь начинал уставать и во всём чувствовать и видеть безнадежность: что бы он ни сделал, всё равно ничего хорошего из этого не выйдет. Да, они пока что отделываются во всех передрягах практически только лёгким испугом, хотя К”ньюша ранен, Ф”ент лишился хвоста, торн где-то водит за собой тескомовцев, а у него самого ещё побаливает спина от сегодняшнего падения со всего маху на землю, и как не старается его специальная рубаха залечить ушиб, пока что боль даёт о себе знать.
Так может повезти ещё раз, и другой, но не до бесконечности же это везение может продолжаться. И тогда…
Он тяжело вздохнул и, стараясь меньше нагружать спину, переложил одну ногу на другую.
Надо было бы поспать, а не спалось.
Клоуда, измождённая и побледневшая, давно спала, положив голову на его широкую грудь. Oн прикрывал ей плечи полой куртки и с удовольствием рассматривал её красивый прямой нос, густые шелковистые брови, припухлые губы, и восхищался ею и её упорству. Почти падая от усталости, она ни словом не обмолвилась о своих страданиях. Рейтузы у неё, предназначенные для работы на шаре, где нет травы и кустов, через которые приходиться продираться, порвались и причудливой мозаикой покрывали, но не грели её стройные ноги.
Бесшумно подошёл К”ньец, взявшийся сторожить их маленький лагерь первую часть ночи.
– Почему не спишь? – спросил он человека.
– Не знаю, – честно признался Свим. Помолчал и продолжил в полголоса. – Мысли всякие в голову лезут. Видишь ли, К”ньюша, я ощутил информационную изоляцию. В Центре, как и во всей бандеке, происходят важные события, а я получаю новости, похожие на слепки с одного и того же послания, только высказанные разными словами. Честно скажу, я не знаю, что дальше делать нам всем. Я не знаю, чему верить. Плюнуть на всё и пробиваться к себе в хабулин, засесть в нём, пока вся эта передряга не закончится. Сам дойду, малыша доведу…
Тяжёлый вздох Свима едва не разбудил Клоуду. Она пошевелилась, обхватила руками его ногу и задышала ровнее.
– Ты устал, – участливо сказал К”ньец. – У нас и вправду в последнее время многое изменилось. И сама дорога не та стала, и цели другие и… Нас, Свим, стало слишком много.
– Ты всё правильно подметил, – одобрил высказывание хопса Свим. – Но главное в другом. Посуди сам, зачем мне надо с малышом заходить в Сох? Допустим, что Теском охотится на него. Но зачем он Центру? Я перестал понимать распоряжения, исходящие из него. Не вижу в них целесообразности. А если не понимаю, то сомневаюсь в их чистоплотности и честности. И не только по поводу Камрата, но и себя. Вот почему я стал подумывать о возвращении в свой хабулин.
– Ты думаешь, они что-то замыслили и против тебя?
– Не хочется о таком даже думать, но… – пожал плечами фундаренец. – Но они ведут какую-то игру, а я в ней… Нет, все мы с вами вместе в этой игре тоже играем, однако не знаем своих ролей. Комедийных или трагических… Оттого-то, К”ньюша, я и стал постепенно созревать к действу, последствий которого не могу представить. Если порвать с Фундаментальной Ареной, тогда что, снова сесть в хабулине и вести тот образ жизни, который я ненавижу?.. А, К”ньюша?!. Просто я действительно, наверное, устал. Вот в голове всякая чепуха и вертится. Буду спать.
К”ньец разбудил Свима в пору, когда Северная Собака повернула свой ломаный хвост к поверхности земли на сорок пять градусов, показав – полночи прошло.
Свим протёр ладонями лицо, зевнул во весь рот, шумно выдохнул воздух.
– Что? Тихо?
– Смотри, сегодня лунники у себя там что-то затеяли.
Свим поднял голову и глянул на Луну. Она висела почти над ними. Слегка размазанный её образ находился в ущербной фазе и представлял уже довольно четкую букву эс. Тёмная сторона её сегодня искрилась всевозможными цветами. Точки вспыхивали в непонятной последовательности, создавая впечатление весёлого праздника, справляемого лунниками таким оригинальным способом.
С Земли такие проявления активности каких-то событий, происходящих на Луне, выглядели великолепным зрелищем. Сейчас наверняка, те, кто не спит, вышел на улицу города и, если небо над ним чистое, наблюдает игру красок. Все видят, восхищаются, хотя никто не знает, что там, собственно, происходит у переселенцев.
Сегодня мерцали искристые огни, в другой раз там могло полыхать огненное пламя, охватывающее полпланеты, плавно переливающееся от одного полюса к другому, словно кто-то исполинский и щедрый в своём безумстве траты энергии посылал на Землю дружеский привет. Особенно эффектно это выглядело в новолуние. В небе повисал полосатый шар. Полосы шли то горизонтально, то вертикально, то наискось или образовывали концентрические круги…
