К”ньец, напротив, не утверждал о своём пребывании где-либо на интересующей всех территории, да и не мог утверждать, так как Свим прекрасно знал о его похождениях до встречи с ним и, тем более, после их встречи и совместного передвижения по бандеке. Сведения хопса базировались на словах неких очевидцев и тоже были полны всякой небывальщины. Надо отдать ему должное, что сам он относился к рассказанному самим собой со скепсисом, поэтому делал различные пространные отступления и пояснения. И это делало его повествование не столько для пополнения сведений, сколько занимательным.

– К”ньюша! Это же надо! – послушав хопса, восхитился Свим, – Я никогда не предполагал в тебе такого прекрасного рассказчика. Мне даже когда-то, я имею в виду первые дни нашего с тобой знакомства, казалось, что до встречи со мной ты и говорить-то по-настоящему не умел, и лишь я стал тебя постепенно приучать к этому. Да и сейчас ты иногда молчишь и из тебя слово не выбить. А ты-то, ты! У тебя же способности к рассказыванию. Ты можешь в гобуновском театре выступать. Там такие встречаются… Ты вот говоришь и говоришь, а слушать тебя не надоедает.

К”ньец несказанно был польщён оценкой своих речей, но после похвалы Свимом перестал что-либо рассказывать нового, сильно разочаровав наступившим молчанием Камрата.

Мальчику всё было в новинку.

За последнюю неделю он узнал и прочувствовал во сто крат больше, как ему казалось, чем он пережил за всю свою короткую жизнь до этого. Действительно, на него один за другим обрушились ранее неизведанные события, знания, знакомства. Среди них настоящие сражения с настоящим противником и первая, пусть микроскопическая, рана в ногу, от которой остался хотя и небольшой, но шрамик. И случился полёт – подумать только! – на тескомовском воздушном шаре. А чего стоят не просто знакомства или случайные разговоры, но дружба с настоящим хопперсуксом, выродками, регламентированным торном… Сюда же можно отнести пешие переходы до изнурения, усталость не вымышленная, наличие опасностей и вот теперь впереди Заповедник Выродков, а вокруг Дикие Земли и потрясающие разговоры о необычном, иногда, быть может, непонятном, но страшно интересном.

Поэтому единственным из команды, кому жаль было лишения права голоса у Ф”ента, был Камрат. Рассказы хопса ему тоже понравились, зато сведения, сообщенные Свимом и Клоудой, показались ему пресными – такое и он может рассказать.

Наверное, кое-что интересное могла поведать калуба, но, пошептавшись со Свимом, она заявила о полном своём выздоровлении и улетела куда-то на запад. После секретного с ней разговора и её отлета Свим помрачнел, и в течение долгого времени шагал молча или отвечал друзьям на их вопросы и реплики нехотя и односложно.

К полудню они достигли какого-то древнего населенного пункта. От него уже ничего не осталось – несколько десятков холмов с вершинами, поросшими, деревьями. Группки в десяток деревьев отмечали небольшие площадки, наверное, занимаемые когда-то одним домом или малой постройкой; рощицы с резкими границами оконтуривали большие строения.

Деревья вообще любили произрастать на бывших человеческих жилищах, достигая, порой, значительных размеров. И если на открытом пространстве, едва поросшем кустарником или низкорослым лесом, появлялась группка полнокровных берёз или дубрава, то с уверенностью можно было говорить, что их корни врылись в древнюю постройку, от которой остались лишь воспоминания, помеченные этими деревьями, да превращающиеся в нейтральную почву материалы, из которых эти постройки были когда-то сделаны.

Кто знает, что вызывало у деревьев такое пристрастие к бывшим обжитым людьми местам, но появление такого урочища для спутников команды Свима показалось своевременным. Вчера они шли, вернее, брели весь день, а тропы перед Заповедником просматривались только вдоль его границы, а ведущих в него не попадалось, так что порой приходилось идти по кочкарнику нехоженых мест.

Впрочем, стояла ранняя весна, и выбранный ими путь достижения Заповедника был более-менее ещё проходим, хотя, конечно, неудобен и труден. А к лету, когда всё зарастёт свежей травой, от Суременных гор наплывут тяжёлые дождевые тучи и выльют здесь своё содержимое, после чего такой маршрут будет вовсе непроходимым.

Неподготовленная к таким переходам Клоуда вчера едва дотянула до вечера, а утром встала разбитая и неспособная, как ей показалось в первый момент после подъёма, сделать и одного шага. Сегодня Свим уже дважды брал её на руках, вызывая беспрестанное фырканье хопса и неискреннее сопротивление девушки.

Появление на пути раскидистых с набухающими почками деревьев, заполонивших останки древнего поселения, было как никогда кстати. Все устали и проголодались.

Место для привала выбирал К”ньец, так как Свим занимался совершенно другим очень ему приятным делом – он помогал идти Клоуде, полностью доверяя своему давнему спутнику командовать его командой.

Поэтому хопс шёл впереди и первый обратил внимание на разбросанные вокруг пакеты из-под пищи для людей, ещё неразложившиеся под солнечными лучами, брошенные человеком башмаки и следы частого пребывания в этих местах разумных.

Позванный на помощь Ф”ент обнюхал мусор, потом, подняв голову вверх, втянул в нос воздух.

– Путры были здесь совсем недавно, – неуверенно произнёс он. – Сброд всякий, запах странный.

– Я тоже чувствую. Явно не гурт, может быть, банда?

– Из одних путров?

– А башмаки?

– Человек эту обувь бросил здесь уже давно. И это самодельная обувь. Смотри, у неё стоптанные каблуки и протёртая подошва. Скоро от неё здесь ничего не останется.

Свим без интереса осмотрел находку, но более внимательно выслушал предостережение выродков о возможной встрече с бандой. Он быстро окинул округу взглядом и, прижимая к себе Клоуду, тем не менее, без тени тревоги проговорил:

– Приметное местечко, вот и ходят многие через него. Если здесь нет базы, то банда пришла и ушла. А базы, похоже, нет… Когда ещё эта банда сюда наведается, а нам достаточно праузы. Так что, К”ньюша, решай, где остановимся?

– У тех вон деревьев, – показал К”ньец немного в сторону от хода их движения. – Там вокруг чисто… если что…

Свим на его слова не отозвался: пропустил мимо или не захотел ничего говорить, молча одобряя выбор хопса.

Клоуда со стоном упала на жухлую траву, рядом с ней тут же присел Камрат, он тоже устал.

– Это невозможно, – упавшим голосом произнесла Клоуда. – Я такая обуза для вас.

– Ничего. День-два и всё пройдет, – обнадежил её Свим. – Привыкнешь.

– Никогда не смогу привыкнуть, – не поверила она ему, считая, что названное время не принесёт облегчения, а вот концом её жизни станет непременно.

Они заканчивали есть и Свим уже нашёл подходящий комель дерева, пристраивая его для спины, чтобы расслабиться и отдохнуть, как вдруг у ног его сидящего Ф”ента шерсть стала дыбом, обрубок хвоста шмыгнул между ног, выродок зарычал. К”ньец отреагировал следом. Он выгнул спину и зафыркал.

– У нас гости, – мяукнул он жалобно.

– И много, – пролаял Ф”ент и стал отползать задом ближе к Свиму.

– Кто ещё? – отгоняя навалившуюся истому, лениво пробормотал Свим и открыл глаза.

Через мгновение сна как не бывало: его команда со всех сторон была окружена выродками различных видов в числе не меньшим, чем в два десятка. Вооруженные чем попало – от ножей до дубинок – они медленно подтягивались к ним, и подняли нечленораздельный гвалт, когда Свим и его спутники вскочили на ноги.

– Мутные звезды! – буркнул Свим, осматривая шеренгу выродков, выставивших перед собой оружие.

Внешний вид их был невзыскательный. Некоторые опустились до не ношения одежды, другие имели узкие набедренные повязки.

Дикий гурт? Из разного зверья и полу разумных?

– Вы что-нибудь понимаете? – спросил Свим у своих выродков.

– Они подкралась по ветру, и мы не могли их учуять.

– Я не о том. Кто это может быть?

– Путры, – бросил Ф”ент, – но странные.