– Не понимаю тех, – проскрипела она, – кто может так летать. Так пух летит, куда его ветер понесёт. А вот мы летим куда хотим.
– Лететь так хорошо! – возразил Камрат. – Всё плывёт под нами.
– Шар тоже летит, куда его направят, – сказала Клоуда.
– Она ревнует, что кроме калуб могут летать и люди, – заметил Свим.
– И путры, – добавил К”ньец…
Вспыхнувшая было полемика со стороны противников калубы, быстро увяла.
Взошла ущерблённая луна. Светлее от неё стало не намного больше, но достаточно, чтобы видеть размытую тень от шара, бегущую по земле и суметь сориентироваться при посадке. Шар летел в двух десятках берметов над поверхностью мало лесистой равнины и мог быть посажен в любое мгновение.
Но предводитель команды всё оттягивал этот момент – ещё полсвиджа промчаться по воздуху, ещё свидж.
Наконец он решил прекратить полёт. По его расчетам они находилась вблизи границы Заповедника Выродков и залетать за неё он не собирался, тем более на ночь глядя.
Место посадки выбирали сообща. Клоуда снизила шар до высоты пяти берметов. Небольшую поляну, окруженную кустарником и чахлыми деревцами, заметили все, а К”ньец, видевший в темноте лучше всех, оценил её размеры и выбрал точку приземления. Клоуда постаралась сесть как можно мягче, но гондола всё-таки ударилась о поверхность земли очень сильно, оглушив путешественников.
Выбирались на твердь земную со стонами от боли в ногах и боках. К”ньец расшиб колено и захромал.
Как ни жалел Свим, а тескомовский приёмопередатчик оказался громоздким и тяжёлым – он мог бы едва-едва уместиться в заплечном мешке, но носить изо дня в день такую тяжесть было под силу, может быть, только Сестерцию, а его с ними не было. Так что системе связи была уготована участь самого шара. После краткого совещания шар решили сжечь, а останки замаскировать валежником и ветками.
Клоуда, выпустив газ из оболочки, которая громадным мятым мешком свалилась рядом с гондолой, тут же отступила прочь, наотрез отказавшись принимать участие в уничтожении шара. Ей его было жалко, и она понимала, что ей теперь никогда в жизни не придётся не только им управлять, но и летать вообще. Волоча ноги от усталости и плохого настроения, она отошла к вещам своих новых друзей. Мешки лежали горкой, рядом с ними, ничем не отличающиеся от них в скудном лунном свете, нахохлившись, дремала калуба и тут же спал безучастный ко всему Ф”ент.
Клоуда, жалея о шаре, пожалела и выродка, она уже знала о его прискорбной роли в наведении тескомовцев на местонахождение команды Свима и о последующей расплате за совершённое.
Жалость затопила её. Она стала жалеть и себя. Правда, жалось к себе у неё больше походила на печаль об утерянном, так как всё вокруг стало таким неопределенным и неустроенным. А ещё утром в её жизни было так всё ясно. Во всяком случае, она знала, что будет делать завтра и послезавтра, поскольку ничто не могло поколебать распорядок завтрашнего дня и её места в нём: полёты на шаре, уроки фехтования, изучение теории полётов, взлётов и приземлений, участие в вечернем времяпрепровождении в кругу бойцов Тескома… Правда, с ней там могло случиться ужасное, и пришлось бы попасть на неопределённое время под власть ненавистного инструктора, домогающегося близости с ней… Но и это тоже было предопределено…
А сейчас она не могла что-либо предполагать не то что на день, но и на время до утра.
С оболочкой шара проблем не было. Она чадила, вспыхивала местами разноцветными языками пламени, тлела, но постепенно сгорала, превращаясь наполовину в пепел. Намного сложнее, а вернее, невозможно, оказалось уничтожить гондолу. Выполненная из особого мелерона, в виде продолговатого корыта чуть более двух берметов в длину и полутора в ширину, она весила больше, чем её новый экипаж в целом. Такая масса позволяла удерживать шар при вынужденной посадке и выдерживать удары о землю, а также давление работающих двигателей веков.
Двигатели или глаудеры составляли самую ценную часть воздушного шара. Творение древних, они могли многие тысячелетия безотказно работать вне зависимости от того, где их использовали: в воздухе, в воде или на поверхности земли. Поэтому они и получили название двигателей веков. Принцип их работы никто уже не знал – он слишком давно затерялся во времени. Двигатели имели самую примитивную систему запуска и остановки, занимали крохотное пространство – величиной с кулак Свима, а вес их соперничал с весом пустого заплечного мешка.
Свим загорелся мыслью заиметь двигатели веков. Для маневрирования в полёте их ставили по два на гондолу. Снять их оказалось делом непростым, и на демонтаж ушла большая часть ночи. Когда же, наконец, гондолу обложили хворостом и подожгли, она гореть не захотела. Огонь облизывал её бока, обугливал углы, пластик шипел, покрывался мелкой белёсой пылью и не горел.
– Мутные звезды и дурной збун! – в отчаянии выразил Свим своё отношение к негорючей части шара. – Придётся подыскивать какую-нибудь яму и столкнуть её туда. В яме легче сделать маскировку. – И распорядился: – Будем искать яму!
Ориентируясь на свет костра, команда разбрелась по округе. Проходя мимо Клоуды, прикорнувшей на мешках, Свим прикрыл ее своей курткой, и запоздало подумал об экипировке женщины. Обувь на ней – высокие шнурованные ботинки – добротная, тескомовская и прочная, с не снашивающейся подошвой, чего нельзя сказать о тонких невечных рейтузах и короткой юбке, едва защищавшие её ноги от холода и всего того, что скоро встретится по дороге: ветки, колючки, высокая резучая трава.
Первым приличную яму отыскал Камрат всего в нескольких шагах от костра.
– Туда можно сбросить две такие гондолы, – заявил он Свиму и повёл его к яме.
Их нагнал К”ньец. Он тоже нашел углубление.
После осмотра первой ямы, пошли смотреть вторую. Вторая, найденная хопсом, оказалась меньше, но глубже первой.
– Надо тащить её сюда, – почесал подбородок Свим. – Далековато, конечно, зато забросать ветками будет проще.
Потратив время и силы, достаточные, чтобы основательно вспотеть, но продвинуть гондолу всего на пару берметов, они всё-таки обратили внимание на выемку в земле, которую отыскал Камрат. Она была почти рядом.
Потоптавшись и посовещавшись, выбрали яму, что ближе.
Луна к тому времени зашла, и работать пришлось в полной темноте. Костёр освещал вокруг себя такую малость пространства, что о нём вскоре позабыли, и он превратился в покрывающуюся пеплом кучку углей.
Медленно, бермет за берметом, они подвигали тяжёлую гондолу, высказывая в адрес сооружения нелестные эпитеты. И лишь когда вокруг уже стало сереть от проблесков света нарождающегося дня, она, наконец, перевернулась вверх дном и с глухим ударом упала в яму. Останки оболочки сбросили туда же.
Особого восторга по окончании работы они не испытали, усталость, накопленная напряжением и бессонницей последних дней брала своё.
Прикрыть ветками захоронение не составляло предыдущего труда, однако и это потребовало немало времени. После чего, сделав краткий перерыв на отдых, Свим заявил:
– Дело сделано, друзья. Надеюсь, мы на время оторвались от тескомовцев… Я тоже надеюсь, К”ньюша, что они нас вообще потеряли. Но здесь нам оставаться нельзя, надо поискать хоть какое-то укрытие. Так что ты, Камрат, посиди ещё. Тебе, К”ньюша, пора будить Ф”ента, а я разбужу Кло.
– Оставить эту собаку здесь надо, – неприязненно пробурчал К”ньец. – Мы летели, а он случайно потерялся. И всё тут… Мы уйдём, а он к обеду сам проснётся. – Сам посуди, что ему с нами делать, и зачем он нам нужен?
Свим осуждающе покачал головой.
– К”ньюша, тебе не надоело говорить мне одно и то же, а потом выслушивать в сотый раз мой отказ? Буди!
Ф”ент открыл глаза, поморгал, потом пружинисто встал на ноги и ошалело огляделся.
– Вы живы?! – первое, что спросил он.
Скажи он что-нибудь другое, и его слова остались бы забытыми сразу. Но то, что он озаботился обо всех, укрепило Свима в мысли о правильности их поступка – в решении взять выродка, которого не любили все и в отдельности, с собой, а не бросить его на произвол судьбы и милость тескомовцев.
