Костёр собрали небольшой. Дул теплый несильный ветер, не посвежевший и после захода солнца. Поели быстро. Все жаждали отдыха, но с удовольствием послушали рассказ торна, пять дней водившего за собой целый крин тескомовцев, благодаря передатчику, вшитому в обрубленный хвост Ф”ента.

Пикантности словам Сестерция добавлял факт присутствия бывшего обладателя носимого торном предмета. Ф”ент впервые узнал о приключениях некогда существенной части своего тела.

Хотя Сестерций произнёс свой длинный монолог ровным скучным голосом и не сказал ничего такого, что могло бы вызвать смех, однако к концу его подробного повествования люди хохотали как сумасшедшие, от удовольствия урчал и мяукал К”ньец и поскуливал Ф”ент.

Дело едва не дошло до истерики. Клоуда перешла на рыдания, и её долго не могли успокоить. Напряжения последних дней, арнахи и бойня между тескомовцами, усталость и страхи – всё это прорвалось дурным смехом, слезами, всхлипыванием. Вытирал слёзы Харан, и никто бы не мог определить – это плач у него отчего: об увиденном и потерянном или радость избавления из плена невменяемости?

Пожалуй, только Камрат смеялся оттого, что ему по истине было смешно слышать о хвосте Ф”ента и видеть перед собой выродка, внимательно слушающего торна.

На второй день после описанных событий, в течение которых команда шла на юго-юго-запад, появились первые признаки, отмечающие близость хорошей, охраняемой и постоянно используемой всеми обитателями бандеки дороги: кострища разумных, проторенные тропы, предметы, оставленные или потерянные прохожими. Уже можно было ожидать появления банд, промышляющих на и при дороге, тескомовцев, прочесывающих окрестности в поисках и наказании таких банд, а то и случайных разумных, сошедших с дороги и потерявшихся. Причиной сошествия с дороги могло быть и неустойчивое положение в бандеке. Вдоль дорог порой передвигались гурты, встреча с которыми не сулила ничего хорошего. К таким дорогам, стаж существования которых насчитывал десятки тысячелетий, примыкали древние поселения, окончившие своё бытие также тысячелетия назад. О том, что они были, напоминала более густая растительность, почти настоящие леса и перелески, остатки бывших и вновь выросших упран.

С появлением зарослей с высокими деревьями идти стало легче и труднее одновременно. Не надо бояться быть замеченным издалека и с воздуха, зато шагать по бурелому – не разгонишься, ветки целятся в глаза, а корни стремятся подвернуть путнику ноги.

Теперь первым из-за деревьев или кустарника на чистое место выходил Ф”ент, за ним, несколькими шагами позже, – К”ньец. Слушая и нюхая, они оценивали ситуацию. Если ничто не угрожало, то за ними следовали люди и торн. После чего вся команда быстро пересекала открытое пространство. Такой переход происходил, если можно было сразу же попасть в следующие заросли. Когда попадались широкие участки, не покрытые древостоем, то выродки уходили на разведку к ближайшему леску, поскольку никакая острота зрения, никакой нюх не могли уловить того, что могло их ожидать на таком далёком расстоянии.

Однажды, пересекая безлесную полосу шириной с полсвиджа, заметили тескомовские шары, медленно плывущие вдали, и, как им вначале показалось, в их сторону.

– Назад! – приказал Свим, и все вернулись в недавно покинутый лесок под спасительный полог ветвей деревьев.

Четыре шара величественно пролетели не меньше, чем в полусвидже от них и скрылись вдали.

– Они контролируют дорогу, – уверенно высказался Свим.

– Да, – согласился с ним Харан. – До дороги рукой подать. Что будем делать?

– Надо переходить ночью, – посоветовал торн.

День еще не закончился, солнце стояло высоко. Не появись тескомовские шары, Свим, наверное, возразил бы торну, и рискнул пересечь дорогу сходу. Он зло подергал себя за щетину.

– Ждём ночи? – обратился ко всем.

– Мне кажется, Сестерций прав, – первой подала голос Клоуда.

– Харан?

– Разумно подождать. Стемнеет, и – пойдём. Нет смысла рисковать.

– Вас, друзья, не спрашиваю, – обратился Свим к путрам. – Сейчас или ночью, а вам надо всё-таки сходить на разведку. Посмотрите подходы к дороге, наметьте место, где лучше её пересечь. – Когда Ф”ент и К”ньец отошли, оставив мешки на попечение спутников, Свим пояснил оставшимся: – Путры сейчас у тескомовцев навряд ли вызывают особый интерес. У них задача отслеживать людей. Они ищут семью правителя, да и мы для них лакомый кусочек, попадись только. Будем ждать известий и отдыхать.

Выродки, осторожно ступая, скрылись из вида, торн стал на часах у кромки леска, где расположились люди.

Свим упал на спину и раскинул руки, Клоуда присела рядом.

– Зря ты напомнил о семье Гаманрака.

– Да я и сам понял, но лишь после того, как ляпнул о ней. Где он сейчас? – Свим приподнял голову, прищурился, отыскивая глазами Харана, сникшего после его случайного упоминания об охоте тескомовцев на семью правителя бандеки.

– Вон там бродит, – показала Клоуда на одинокую фигуру, мелькающую за кустами. – Он… Он всё-таки необыкновенный человек…

– Я заметил.

– …чтобы из-за любви, – продолжила мысль Клоуда, – пойти на такое!

– На что он такое пошёл? – насторожился Свим, потому что о том, почему Харан оказался в Заповеднике Выродков за сотни свиджей от столицы, не было им сказано ни слова. И Свим понадеялся, что Клоуда кое-что выведала у него.

– Как на что? – удивилась Клоуда. – К арнахам попал!

– А что он у них там делал? У арнахов? Какое дело его в Дикие Земли погнало? Не просто же любовь.

Клоуда вздохнула, Свим её не понял. А ей хотелось говорить о любви. Пусть не о своей, но хотя бы о другой…

Солнце припекало, весна вступала в полные свои права. Уже появились зеленые стрелки травы, почки на кустах набухли, готовые раскрыться. Клубочки теневых листьев усыпали ветви, теснясь обилием к верху. Свим смотрел на всё это, и постепенно ему стало казаться всё в каком-то плывущем мареве. Он готов был заснуть, но Клоуда перестала вздыхать и произнесла мечтательно:

– Из-за любви можно на всё пойти. Даже…

– Погоди!

Свим резко поднялся. Его вернули к реальности не слова Клоуды, а сигнал от торна. Сестерций приблизился к ним.

– Хилоны бегут назад. Думаю, на них кто-то напал.

– Та-ак! Малыш! Харан!.. Харан! Сюда! Будьте готовы ко всему!

Наконец появились сами разведчики в самом плачевном состоянии. У К”ньеца вновь была ранена лапина, та, что только недавно оправилась от первой раны, полученной в схватке с гаранами. У Ф”ента серьезно пострадал нос – чувствительная часть его личины. Будь на его месте человек, то на его лице сейчас красовался бы громадный синяк, а у выродка нос просто смотрел куда-то вбок. Надбровная дуга, рассечённая почти полностью, отвалилась и закрыла глаз стехару отвратительно-кровавым лоскутом кожи.

Клоуда бросилась ему помогать. Ф”ент стонал и взлаивал, пока она пыталась приклеить ему этот лоскут на место и скрепить порез. К”ньеца умело перевязал Харан. Он осмотрел работу Клоуды, похвалил за умелость.

– Паршивцы, – заявил хопс, используя слово из арсенала Свимовой речи. – Напали без предупреждения. Засаду устроили, паршивцы. Мы со стехаром…

– Стоп! – приказал Свим. – Ты, может быть, скажешь, кто на вас напал? И сколько их?

– Их там целый гурт. Особей на сорок…

– Больше. Кролики там, – добавил Ф”ент, кося глазами, чтобы увидеть свой нос. – И все с ножами. И… Не поверите. Все с хвостами.

– Так почему ты думаешь, что это кролики? С каких это пор у кроликов хвосты? – Харан с удивлением перевел взгляд с выродка на Свима.

Свим пожал плечами.

– Я даже не припомню, где у нас в бандеке располагаются кланы кроликов или кочуют их гурты, – сказал он.

– Да ещё с хвостами, – вновь высказал своё недоумение Харан. – Да и не могут кролики на кого-либо нападать…

Известие выродков слегка обескуражило людей. Разумные кролики редко встречались в Сампатании, говорили, что они поселились где-то на юге бандеки, и в подавляющем своём большинстве использовались людьми для различных работ, где требовались скрупулёзность и постоянное внимание к выполняемой работе. Выродки-кролики славились скромностью, не многословием и нетребовательностью к условиям проживания.