– Как ты? – поинтересовался он у подруги.
– Всё хорошо, – она криво улыбнулась. – Я смогу!
– Ты чудо! Ты лучшая из женщин! Ты славная!
– Ну, перестань, – на лице Клоуды заиграла настоящая улыбка счастливого человека.
Удалившись от площадки с освобождёнными людьми не менее чем на свидж, Свим без слов круто повернул команду опять на запад. Шёл он уверенно и упруго, казалось, Камрат не доставлял ему неудобств.
Они прошли ещё не менее полутора свиджей, когда из-за частокола прутьев широкого куста навстречу им вышел Харан и остановился напротив Свима, не давая ему дороги.
– Извините меня…
– Что надо? – как всегда грубо начал Свим, надеясь отпугнуть неожиданного встречного с самого начала.
Такой тон он принимал машинально. Но Харану ему грубить не хотелось. Да и понял он, что врач неспроста перехватил их с такой изумительной точностью вдали ото всех и навряд ли испугался его неприветливых слов.
Так оно и случилось.
Харан не испугался, а улыбнулся.
– Ещё раз извините меня, уважаемый Свим… Хотя, мне кажется, у вас имён много. Мне не хотелось бы пускаться в долгие объяснения. Поэтому я хочу высказать всё сразу. Возьми меня в свою команду. Вы же идёте не на север, к Суременным горам, а мне как раз надо на запад,
– Ну, вот ещё! – первым, когда такое происходило, как всегда в подобных случаях, недовольно проговорил К”ньец, – Зачем он нам нужен, Свим?
– Я, надеюсь, буду вам полезен…
– Чем? – не унимался хопс, пока Свим раздумывал над просьбой молодого человека.
– Как член команды…
К”ньец фыркнул,
–… как врач, как воин, в конце концов. Я неплохо владею чигиром, ножом. Меч мне тоже по руке. Я знаком со стрелковым оружием…
– Как это? – К”ньец от неожиданного открытого признания Харана выгнулся спиной кверху и уставился на него немигающим взглядом желтых глаз, словно Харан собирался на него напасть, а он принял стойку защиты себя без оружия.
– Ты знаешь о стрелковом оружии? – резко спросил Свим, вспомнив вчерашнее сообщение неизвестного информатора о разорении секретного музея стрелкового оружия. – О каком?
Свим продолжал держать не приходящего в чувства Камрата, и не ощущал тяжести ноши.
– Как сказать, – озадаченно произнёс Харан. – Видов стрелкового оружия много…
– Вот ещё, – недоверчиво пролаял Ф”ент и оглянулся на хопса, чтобы тот поддержал его высказывание. – Это же оно. Оружие. Так какие там ещё могут быть виды?
– Такие же, как и у холодного, – улыбнулся наивности вопроса Харан.
Улыбка его могла бы считаться хорошей, портил её истощённый вид его лица: будто выеденные щёки, морщины, и какая-то печальная усталость во всех чертах. Особенно поражали глаза, они как будто принадлежали другому человеку и в жизни лица, на котором располагались в мелких глазницах, никакого участия не принимали. Их взгляд, улыбался Харан или был серьёзным, оставался напряженно устремлённым и изучающим, словно искал во всём увиденном подоплёку.
«Он, наверное, есть хочет», – подумал Свим и оглянулся на Ф”ента.
Сделал он это непроизвольно. Вспомнил, каким отощалым представился им выродок в доме, занимаемой бандой Кемеша. Шкура да кости. Сейчас Ф”ент, много ли времени прошло, слегка отъелся и выглядит вполне прилично даже с отрубленным хвостом…
«Чем же питались люди у арнахов?» – проскользнула у него мысль. – «Они выглядели худыми, но не до крайности, смогли даже противостоять своим мучителям».
Врач тем временем рассказывал внимательно слушающим его людям и выродкам о стрелковом оружии.
– Видов стрелкового оружия много. Это могут быть арбалеты всевозможных размеров, назначения и устройства. Они стреляют короткими толстыми стрелами. Такие стрелы иногда называют болтом. Существуют разнообразные луки, посылающие стрелу на четверть свиджа, а то и подальше, поражающие цель с большой убойной силой. Есть разновидности агретов для ближнего боя. Они выстреливают кольца-бритвы… И ещё кое-какие виды. Их много. Все они используют силу согнутого упругого стержня…
Харан говорил хорошо, не торопился, хотя всё это происходило как будто не в соответствующее для того время – сразу после внезапной встречи. Слов он не подбирал, но речь получалась гладкой.
Свиму она нравилась. Кроме того, он, как подавляющее большинство жителей бандеки, имел совершенно превратное представление о стрелковом оружии, запрещенном тысячелетия назад. Запрет соблюдался жёстко, и нарушившие его преследовались безжалостно. Любая попытка носителя идеи возрождения и, тем более, использования стрелкового оружия, даже рассказ о нём с объяснениями, как оно устроено, кому-то другому, карались вплоть до физического устранения, чтобы она, эта идея, умерла вместе с ним, догадавшимся до неё, не говоря уже о тех умельцах, кому удалось изготовить нечто подобное. С ними просто не церемонились.
Правда, утверждали, что и мечи когда-то точно также были запрещены, а тех, кто изготавливал их или хранил, убивали. Однако если запрет на стрелковое оружие остался, то искусство мечного боя не угасло и ношение меча превратилось в нечто значимое. В настоящее время меч порой выступал чуть ли не единственным признаком отнесения разумного к сословию либо обладателю многих имён, если он был человек, либо к определённому клану, где меч служил отличительной клановой чертой. Свимов меч мог служить ему вместо любого документа при допуске в места, где одноименным путь был закрыт.
Впрочем, все эти неписаные привилегии что-то стоили в городах и в узких кругах людей. На Дикие Земли они не распространялись. Многие гурты и практически все банды, при попустительстве или недосмотру Тескома, могли вооружиться мечами и бесчинствовать на дорогах или с их помощью выяснять отношения между собой. Кроме того, дурбы и многоимённые позволяли своим путрам ношение меча, если те всё время находятся под их патронажем и человек мог поручиться за выродка словом. Так, К”ньец мог носить меч, пока состоял при Свиме.
Меч всё чаще становился признаком силы, угрозы, неповиновения. Почему бы такой метаморфозе ни произойти в отношениях и к стрелковому оружию? Но это был риторический вопрос, который никогда не занимал Свима, да и многих тех, кого он знавал.
Выродки насели на Харана, требуя подробностей, пока Свим не остановил их, подведя черту под нечаянной встречей.
– Хорошо, Харан, – проговорил он решительно. – Умелый спутник нам не в тягость. Да и малышу нужна помощь врача.
– Это естественно, – спокойно проговорил Харан, словно не сомневался в исходе своей просьбы, – но моя помощь ему вообще-то не нужна. Ваш племянник, скажу вам как врач, удивительный ребёнок, а вернее сказать, удивительное существо. После эдакой схватки с арнахами и полученного удара от падения на него такой махины, пульс у него подобен пульсу хорошо отдохнувшего человека. Нет, правда. И… Я, конечно, присмотрю за ним первые два-три дня.
– Та-ак! Тогда вот что, Харан. Возьми-ка мой мешок у Клоуды и переложи в него часть ноши из мешков путров, – Свим показал на выродков. – Вон сколько на них тяжести.
Харан не выразил ни радости оттого, что принят в команду, ни робости перед Свимом, ни удивления от его распоряжения. Он спокойно подошёл к женщине, помог снять ей мешок с плеч и приготовился заняться перегрузкой. Открыв мешок, он увидел вечные двигатели, снятие с воздушного шара тескомовцев.
– Глаудеры! И два. Вы владеете богатством, Свим.
– Ты и с ними знаком? – вырвалось у дурба.
Харан выпрямился и посмотрел в глаза Свиму.
– Вы удивляетесь? Хотел бы предупредить, чтобы вы не удивлялись далее некоторым моим познаниям в малодоступных, скажем так, для вас областях. Признаюсь, что был личным врачом и даже в некоторой степени советником по многим вопросам пятисотимённого Гунака Гделина Гамарнака. Да, да, Правителя Сампатании.
– Я его однажды видела в Габуне, – проговорила Клоуда.
Рот её приоткрылся, она смотрела, широко раскрыв глаза, на Харана, как на чудо.
Свим, сам после такого признания, едва также не открывший рот от удивления, почувствовал укол ревности: Кло могла бы так не смотреть на других мужчин, да ещё в его присутствии.
