Край дивов Мазандаран, согласно «Шах-нама», лежит за скалистой пустыней, за рекой шириной в два фарсанга. За ней следует край козлоухих (buzgus) и ремненогих (букв. «мягконогих» — narmpаy). Рустам побеждает дйва Аржанга и обращает в бегство его войско, одолевает в единоборстве Белого дива, живущего в пещере. Освободив Кай-Кавуса с войском, Рустам вступает в Мазандаран и бьется с войском дивов. Битва двух войск лишена сверхъестественных описаний. Он£ не отличается от остальных битв, описаниями которых богата «Шах-нама». Перед генеральным сражением бьются поединщики (Рустам и див Джуйа), а затем вступают в битву армии. Войско дивов сражается на конях и боевых слонах точно так же, как и войско людей (12. 315–378)[354].
Характерно, что одним из положительных героев в арабском народном романе о Сайфе Зу Йазане выступает Белый царь джиннов, отец молочной сестры Сайфа, джиннии Акисы. Он владычествует над семью царями джиннов, будучи, таким образом, самым могущественным джинном. Мы рассматриваем его как аналог Белого дива. Мотивировка такой трансформации следующая: персидские владыки, для арабов воплощенные в образе нечестивых тиранов Хосроев, были врагами мусульман. Следовательно, в картине мира, построенной на дихотомии мусульмане-неверные, враги персов могли стать друзьями, т. е. однозначно перейти в разряд мусульман.
Мотив о войнах дэвов не только продолжает свое существование в Иране после арабского завоевания, но и через фольклор в трансформированном виде усваивается арабами. В результате образ дэвов переносится на джиннов. Описание войск царей джиннов — один из излюбленных сюжетов арабского фольклора. Например, в сказке о Хасане Басрийском при помощи волшебной палочки герой призывает семерых ифритов[355]. Они оказываются царями джиннов. Каждый из царей правит семью племенами сверхъестественных существ («джиннов, шайтанов, маридов, отрядов и духов летающих, и ныряющих, в горах, пустынях и степях обитающих и моря населяющих», существами без тел, без голов, имеющих обличив зверей и львов)[356]. Это войско вступает в битву с войском острова Бак. В этой же истории есть еще одно описание войска могущественного царя джиннов, куда входят шайтаны, мариды и колдуны[357].
Сходная картина в «Жизнеописании 'Антары»: «там были туловища без головы, и головы без тел, иные из этих существ имели обличие птиц разного вида и разного цвета, а иные — обличие верблюдов, коней, мулов или буйволов. У некоторых из них было четыре головы, а у других — две, некоторые имели вид кошек, а другие были похожи на змей, а целые ряды джиннов в образе собак двигались на полчище львов»[358].
Необходимо отметить еще одну характерную черту повествования: в обеих историях войско джиннов скрыто от глаз героев. В первом случае цари джиннов отказываются показать Хасану и его спутникам войска, мотивируя тем, что люди не могут вынести такого страшного зрелища. Приведенные выше описания даются со слов джиннов. В романе об 'Антаре герои также не видят войск, но слышат ужасные вопли и душераздирающие крики. Однако в этом случае царь джиннов позволяет людям увидеть полчища демонов, помазав им глаза насурьмленной палочкой[359]. Все логично: простой человек Хасан не обладает качествами 'Антары и его сподвижников, возвышающих их над остальными смертными. Соответственно, смерть от страха перед увиденным грозит только первому.
В рассказе о Хасибе и царице змей повествуется о сражении войска народа обезьян с гулями, их исконными врагами. При этом, гули не составляют отдельного войска, как дивы и джинны. В арабо-мусульманской литературе описание сражения гулей встречается не часто. Гули сражаются верхом, на конях, некоторые из них имеют коровьи головы, некоторые верблюжьи. Сражаясь, они закидывают противника каменными палицами («камнями, имевшими вид дубин»)[360]. Следует отметить, что в рассказе о Синдбаде обезьяны, сражающиеся против гулей, не являются положительными персонажами. Они берут в плен людей, а после того, как те совершают побег, преследуют их. В рамках классической дихотомии мусульмане-неверные они рассматриваются как неверные. В сражении обезьян и гулей можно видеть прямые параллели войн иранцев (неверных) с дивами. Так этот сюжет совершает еще одну трансформацию.
Отметим сходство вышеприведенных перечней с согдийским списком дэвов. Можно утверждать, что на мотив описания полчищ демонов в арабском фольклоре напрямую повлияла иранская демонология. Изначально этот мотив фиксируется в описании полчищ злых существ, обитающих на востоке от халифата. В индийской литературе также часто встречается описание земель демонов (ракшасов). Аналогом острова Вак является южный остров Ланка, так как именно на юге наблюдается наибольшая концентрация этих существ. Например, классическое описание царства ракшасов, управляемых царем Раваной, приводится в «Рамаяне». Исходя из этого, можно надежно атрибутировать анализируемый мотив как индо-иранский.
В арабском фольклоре также встречается сюжет о городе демонов (ифритов). В рассказе об Абу Мухаммаде-лентяе он называется «медным городом, над которым не восходит солнце»[361]. Сам Медный город хорошо, известен в арабской литературе. Его описания содержатся в большом количестве исторических и географических сочинений[362], а также в фольклоре. В некоторых из сообщений упоминается связь этого места с демонами. Самое раннее свидетельство, согласно исследованиям М. Герхард, обнаруживается в «Та'рих» Ибн Хабиба, его датируют IX в. и относят к андалузской традиции. Полководец Муса ибн Нусайр обнаруживает в городе медные сундуки, в которых со времени пророка Соломона заточены демоны. Ат-Табари, приводит другую историю о Медном городе: Муса приказывает подняться по стене своим людям, обещая награду. Трое смельчаков, взобравшись на стену один за другим, с радостным смехом перескакивают через нее и исчезают[363]. В надписи на стене люди находят табличку, где сообщается, что этот город построен дивами и джиннами по приказу Соломона на месте источника, бьющего жидкой медью. Абу Хамид ал-Андалуси объясняет поступок людей, бросившихся со стены, демоническим наваждением: из-за стены раздавались жуткие крики (джиннов). Ибн ал-Факих в «Китаб ал-булдан» приводит рассказ, близкий к рассказу ат-Табари, и дополняет его: после того, как люди прочли надпись, они продолжили свой путь, пока не достигли озера. На берегу озера они обнаружили джинна, вышедшего из воды. Ныряльщики по приказу Мусы отправляются на дно озера и возвращаются с кувшином. Когда с кувшина снимают медную крышку, появляется джинн с копьем в руке и взмывает ввысь[364]. Таким образом, Медный город, как город населенный джиннами — сюжет достаточно поздний, возникший из первоначальной истории города, построенного Соломоном при помощи сверхъестественных существ. Следует считать этот поздний вариант трансформацией иранского сюжета о городе дэвов[365].
Еще одна группа сверхъестественных созданий — иранские пери (pari). Для исследователей иранской демонологии мусульманского периода образ традиционных пери является одним из самых сложных. В зороастризме пери — пайрики — это демонические существа, которые многократно упоминаются в «Авесте» наряду с колдунами. Это уродливые ведьмы, враждебные людям, которые часто персонифицируют природные катаклизмы (засуху, неурожай, звездопад, кометы) и выступают как олицетворение вредных животных (храфстра). Б. Саркарати предложил теорию, согласно которой негативный образ пайрик сформировался в результате проповеди Заратуштры, точнее его борьбы с дозороастрийскими верованиями. До этого они были не злобными ведьмами, вредившими людям, но богинями — хранительницами домашнего очага[366]. Эта гипотеза подтверждается материалами о верованиях некоторых народов Средней Азии и Гиндукуша. Например, на Гиндукуше, пери является, в основном, хозяйкой охоты. В шаманской практике некоторых народов Средней Азии фигурируют пери как духи-покровители, которых призывают во время камлания[367]. Изредка зороастрийские пайрики предстают в образе прекрасных сладкоречивых женщин, совращающих людей с праведного пути. В зороастрийской среднеперсидской литературе они упоминаются в паре с дэвами[368].
