«Сакральные войны» в рамках мусульманской демонологии (П. В. Башарин){107}
С расширением границ арабского халифата трансформации подвергалась вся система миросозерцания раннего ислама. Выйдя за пределы Аравии, арабы столкнулись с большим числом религий и религиозных традиций, чья древность превосходила ислам (христианством, зороастризмом, манихейской доктриной, с религиями Индии, главным образом, индуизмом и буддизмом, утвердившемся в Восточном Иране и Трансоксании, разнообразными формами шаманизма на Переднем Востоке и Средней Азии). Укорененность многовековой традиции в сознании народов новых покоренных территорий делала весьма затруднительным для молодой религии идейную борьбу с автохтонными религиозными идеями. Силовое искоренение местных религиозных практик, особенно путем уничтожения письменных текстов и предметов, связанных с религиозной практикой, не всегда совершалось с умыслом. Так, переплавка предметов из драгоценных металлов и уничтожение памятников искусства при дележе добычи не была сознательной попыткой элиминирования автохтонной религиозной традиции, в отличие, например, от уничтожения местных книг в Хорезме и репрессивных мер по отношению к тамошней интеллектуальной элите. Включив в территорию халифата земли, заселенные различными народами, ислам, продемонстрировал удивительную пластичность, рано начав синтезировать чуждые элементы в свою идеологию. Самым ярким примером такого синтеза является создание Сунны, включившей ответы на большинство правовых, юридических и повседневных вопросов, на которые не в силах был ответить корпус коранических сур. В результате такого синтеза в халифате сформировались историография, право, экономика, литература, философия, искусство и т. д. В религиозную мусульманскую практику было введено огромное количество новых идей, с одной стороны, изменивших облик аравийского ислама, с другой стороны, породивших в различных регионах, покоренный мусульманами, особые региональные разновидности ислама.
Этот синтез представляет собой весьма сложный предмет для исследования в плане выявления и точного атрибутирования заимствований. Это касается анализа любой из вышеперечисленных сфер. Довольно сложный феномен представляет мусульманская демонология. Сейчас мы сосредоточимся на развитии одного любопытного концепта демонологии в мусульманском Иране. Речь пойдет о таком малоизученном вопросе, как войны потусторонних существ. Этот феномен можно назвать сакральными войнами. Сложные механизмы трансформаций образов в наибольшей степени прослеживаются в жанрах изящной литературы и, в особенности, в фольклоре.
В аравийской традиции сверхъестественные создания практически никогда не объединяются в общественные ассоциации. Согласно до-мусульманскому мировоззрению арабов, окружающее пространство, преимущественно пустыня, населено помимо диких зверей, демоническими существами. Главными демонами пустыни являются гули, принимающие различные образы для заманивания злосчастных путников, которых затем они убивают. К ним примыкают в более поздней традиции си'лат (преимущественно женские особи гулей, но иногда фигурируют как отдельный вид), кутрубы (мужские особи гулей), 'узары (демоны мужского пола, которые обожают насиловать путников, после чего те умирают), а также 'удруты (демоны-оборотни, духи убитых[330])[331]. Гули всегда выходят на охоту поодиночке и никогда не объединяются в стаи. Иллюстративным примером описания встречи человека с гулем (женского рода) в доисламской арабской поэзии являются стихи Та'аббаты Шаррана.
Второй класс аравийских демонических существ — джинны, часто враждебные человеку, обитают в пустынях, горах, камнях и деревьях, представляя собой известный всем демонологическим традициям тип имперсональных духов отдельной вещи. К ним обращались за помощью и приносили жертвы (Коран. 72:6). Поэты-прорицатели, произносившие стихи или речения ритмизованной прозой (saj') в состоянии экстаза были одержимы джиннами (majnun). Считалось, что у каждого поэта был свой индивидуальный джинн. Таким образом, «специализация» аравийских джиннов также исключает возможность их совместного обитания[332].
Подобная характеристика вступает в противоречие с более поздними сообщениями о джиннах, ведущих жизнь бедуинов. В хадисе, переданном 'Алкамой ибн Кайсом ал-Хамадани (ум. 681), говорится о джиннах, обладающих племенной организацией и такими атрибутами кочевой жизни, как ночной лагерь, разведение костров, выпас скота. Один из джиннов (dа'l) находит Мухаммада и приводит его к своему племени, дабы он почитал им Коран. За это посланник Божий обещает, что отныне голые кости, над которыми будет упомянуто имя Бога, покроются мясом, а навоз превратится в пищу для скота. Таким образом, он навсегда избавляет это племя от голода. То есть, угроза голода, животрепещущая для бедуинов, сближает здесь джиннов со смертными людьми[333]. Однако подобные описания общественного устройства у джиннов единичны. В самом Коране упоминание «сонма» (букв, «нескольких» — nafar) джиннов не указывает на наличие у них общественного устройства. Приведенный хадис является комментарием к суре Джинны. Скорее всего, здесь мы имеем дело не с традиционным представлением доисламских арабов, а с нарочитым нововведением, призванным показать тождество людей и джиннов[334]. Облик имперсональных духов и «внушителей» откровений явно противостоит приведенному бытовому описанию.
Поэты и прорицатели (кахины) получали сведения еще от одного вида демонических существ — шайтанов. Это злые духи. По аналогии с джиннами, у каждого великого поэта был свой шайтан. Слово шайтан также обозначало змею и в этом значении встречалось как имя человека. Характерно, что в Коране всегда упоминается множество шайтанов (в значении дьяволы, буквально «сатаны»), что следует объяснять иудео-христианским влиянием[335]. Однако в Коране присутствуют реминисценции, связанные с домусульманским восприятием шайтанов, где они выступают не поодиночке, а группами. Самое известное место — описание попытки нечестивых демонов подслушать ангелов, которые швыряют в них падающие звезды (Коран. 15:16–18). Однако предположение, что шайтаны были способны сбиваться в стаи, не свидетельствует о наличии у них социальной организации.
Если мы обратимся к иранской мусульманской традиции, то увидим совсем иную картину: иранским сверхъестественным созданиям предписывают способность сорганизоваться и даже конфликтовать между собой. В персидской народной традиции социальная иерархия присуща не только обществу людей, но и другим живым существам: животным и потусторонним существам.
Далее рассмотрим примеры войн джиннов, дэвов (дивов) и пери. Самым ранним пластом в арабской мифологии, касающимся сакральных войн, необходимо признать распространенный в фольклоре сюжет о битве джиннов с людьми. Часто, особенно в арабских народных романах, посвященных жизнеописанию героев времен джахилиййи (времени предшествовавшему исламу), на помощь арабам в их битвах с неверными приходят сверхъестественные существа из числа обращенных в ислам джиннов[336]. Как правило, их не больше двух, однако этого вполне достаточно, чтобы разбить полчища врагов. Обычный способ сражения у джиннов — забрасывание противника огненными стрелами и раскаленными камнями, а также битва особыми мечами, испускающими огненные молнии, в более поздних сюжетах встречается выдыхание огня изо рта и ноздрей (Жизнеописание 'Антары, Жизнеописание Зат ал-Химмы, Жизнеописание Сайфа, сына царя Зу Йазана, Рассказ об 'Аджйбе и Гарибе из цикла сказок «Тысяча и одна ночь»)[337]. В волшебных сказках характерный способ ведения боя у джиннов — выпускание пламени[338]. Перед большими сражениями они бьют в барабаны, которые гремят подобно грому.
